Тарас Шевченко — Сон: Стих

Горы мои высокие!
Вы не так высоки,
Как прекрасны, голубые
В дымке, издалека —
С переяславских просторов,
С Выблого кургана,
Вы виднеетесь, как тучи,
За Днепром туманным.
Иду я тихо над рекою,
Любуюсь — вот передо мною,
Как будто призраки всплывают,
Из тучи тихо выступают
Обрыв высокий, лес, овраг;
И хатки белые мелькают,
Как дети в жмурки на лугах
В рубашках беленьких играют;
А понизу седой казак,
Наш Днепр, среди лугов сверкает.
А дальше, дальше за Днепром,
Часовней малою маяча,
На горке церковка казачья
Стоит с покривленным крестом.
Все стоит и ожидает
Запорожца с Луга…
Днепр широкий окликает,
Жалуется другу.
И тускнеют окна храма,
Как мертвец упрямо
Даль степную озирает
Из могильной ямы.
Обновленья ждешь в печали?
Не дождешься славы!
Твои люди ограблены,
А панам лукавым
Нету дела до великой
До казацкой славы!..
И Трахтемиров под горою
Свои хатенки вдоль реки
Раскинул горестной рукою,
Как нищий пьяненький куски.
Монастырище — вон, когда-то
Казачье старое село.
А так ли было, так ли шло?…
Все отдано царям проклятым:
И Запорожье, и село,
И монастырь, и все богатства:
Все осквернили, разнесли!..
А вы, вы, горы, не спасли!!
Дай бог вовек не любоваться
На вас, проклятые!.. Нет, нет…
Не вам проклятье!.. Окаянным
Магнатам, гетманам поганым!..
Простите же, простите мне,
Высокие и голубые,
На свете самые святые!
Простите! Богу помолюсь…
Я так, я так ее люблю,
Украину, мой край убогий,
Что прокляну святого бога
И душу за нее сгублю!
Над Трахтемировом, высоко,
На круче, будто сирота,
Что ищет гибели в глубоком
Днепровском омуте, вот так
Белеет хата из-за тына…
Видна из хаты Украина
И гетманщина вся кругом.
Старик столетний возле хаты
Сидит, а солнышко к закату
Уже склонилось над Днепром.
Сидит старик, и зреют думы,
И слезы капают. «Ай-ай! —
Промолвил старый. — Недоумы!
Испакостили божий рай!.. Гетманщина!!»
И старое Сердце загрустило…
Может, чем-то тяжким-тяжким
Вылиться просилось?
И не вылилось…
«Блуждал я по свету немало,
Носил и свитку и жупан.
На что уж худо за Уралом
Киргизам бедным, но и там,
Ей-же-богу, жить привольней,
Чем нам на Украине.
Может, потому — киргизы
Всё не христиане?
Зла принес Христос немало,
А переиначил
Людей божьих? Ведь катились
Глупые казачьи
Наши головы за правду,
За веру Христову,
Упивались и своею
И чужою кровью!..
Разве лучше стали? Где там!
Куда хуже стали.
Без ножа и аутодафе
Людей заковали
И терзают… Ой, ой, паны,
Паны христиане!..»
Затих мой старый, убит тоскою,
Поник седою буй-головою.
Под вечер солнце лес золотило
И Днепр и степи золотом крыло;
Собор Мазепы в лучах сияет,
Курган Богданов вдали мерцает;
Где путь на Киев, там сиротливо
К холмам Трех Братьев склонились ивы,
Трубайло с Альтой между речною
Слились осокой, как брат с сестрою,
И все-то, все-то радует очи,
А сердце плачет, взглянуть не хочет!
Солнце светлое простилось
С черною землею;
Выступает ясный месяц
С сестрою-звездою;
Веселея и яснея,
Тучи расступились.
А старик на небо глянул,
Слезы покатились…
«Я хвалю тебя, мой боже,
Господи великий!
Что не дал ты мне погибнуть,
Небесный владыко!
Что вложил ты в сердце силу
Пересилить горе
И привел меня, седого,
На святые горы —
Одиноко поселиться
И тебе молиться,
И твоею красотою
Тихо насладиться…
И, прибитое грехами
Тяжкими, людскими,
Схоронить на кручах сердце
И витать над ними…»
Вытер слезы огневые,
Хоть не молодые,
И припомнил, старый, годы
Давние, благие…
Где, как, зачем и что творилось?
Что было въявь, а что приснилось?
Моря какие повидал?
Он вспомнил темную дуброву
И очи юной, чернобровой,
И месяц между звезд сиял,
И соловейко на калине
То затихал, то распевал,
Святого бога восхвалял;
И это все на Украине!..
И усмехнулся старый дед…
Знать, некуда ту правду деть,
Что справить свадьбу собирались,
Да разошлись, не повенчались…
Ушла, и он на склоне лет
Один и помнит все утраты.
Старик мой снова загрустил;
Ходил в раздумье до заката,
Потом молитву сотворил
И тихо спать поплелся в хату,
А полог туч луну прикрыл.
Вот такой мне на чужбине
Нынче сон приснился.
Будто снова я на волю,
На свет народился.
Дай мне, боже, приютиться
В старости глубокой
На тех кручах ограбленных
В хате одинокой,
Чтоб замученное сердце,
Выжженное горем,
Принести перед кончиной
На Днепровы горы.