Что ж, опять бунтовать? Едва ли,-
барабанщик бьет отбой.
Отчудили, откочевали,
отстранствовали мы с тобой.
Нога не стремится в стремя.
Даль пустынна. Ночь темна.
Отлетело для нас время,
наступают для нас времена.
Если страшно, так только немножко,
только легкий озноб, не дрожь.
К заплаканному окошку
подойдешь, стекло протрешь —
И не переулок соседний
увидишь, о смерти скорбя,
не старуху, что к ранней обедне
спозаранку волочит себя.
Не замызганную стену
увидишь в окне своем,
не чахлый рассвет, не антенну
с задремавшим на ней воробьем,
а такое увидишь, такое,
чего и сказать не могу,-
ликование световое,
пронизывающее мглу!..
И женский голос, ликуя,
— один в светлом клире —
поет и поет: Аллилуйя,
аллилуйя миру в мире!..
