В церквах звонят, едва взошла заря,
Богатый Муром ждёт богатыря;
Кумач струится алою рекою.
Повытоптали чистые луга.
Три девки растеряли жемчуга,
Стоят в сторонке, плачут над Окою.
А рослый гость, кольчугою звеня,
Остановил усталого коня,
Никем не встречен, никому не ведом.
От звона колокольного оглох —
Он в лес вошёл и лёг на светлый мох;
Губатый конь побрёл покорно следом.
Он пьёт дыханье муромской земли.
Звенит оса, мохнатые шмели
Гудят над муравой и чистотелом,
И лист кленовый падает с ветвей.
Остановился храбрый муравей
Перед огромным неподвижным телом.
«Топтал конём немало я дорог —
Нигде такой не видел благодати!
О мать земля, отеческий порог,
Родная печь да крепкие полати!
Но часто враг родимую траву
Палит огнём. Здесь каждый куст мне дорог.
К себе придвину ближе булаву —
Не ровен час, наскочит лютый ворог!»
Три девки жемчуг ищут у реки,
В реку кидают синие венки,
Поют и пляшут у песчаной кручи.
Чудесный гость шагает сквозь кусты —
Кольчуга и посконные порты,
Из бархата царьградского онучи!
«Пошто вы слёзы льёте на луга?
Они росою чистою омыты…
В честном бою я добыл у врага
И камни и цветные аксамиты».
Он разжимает жёсткую ладонь —
И на ладони засверкал огонь
В оправе из сияющего злата.
Не дрогнула могучая рука —
Ладонь её тепла и широка,
Она добра, как хлебная лопата.
Красавицы растеряно глядят —
Горящих зёрен целое беремя!
А богатырь, лукав и бородат,
Заносит ногу в кованое стремя.
«Поклон земной исконному жилью!
Пусть поминают старого Илью
Не шумом да не звоном колокольным.
Не нужно славы мне. Лишь славилась бы Русь!
Я до села родного доберусь
Лесной тропой, глухим путём окольным.
Сказать по правде, притомилась плоть.
Чем плакать иль кружиться в хороводе —
Дошли б до дома, вынесли ломоть,
Кормиться трудно в этаком походе!»
