Луцилия приветствует Сенека!
Ты требуешь про мудрость написать
(подробно, скрупулезно, как в аптеках):
В основах, в наставлениях искать?
Я мог бы переждать четыре ночи,
Но вспомнил, как пословица гласит…
И ты запомни: «То, чего не хочешь,
Ни от кого на свете не проси!»
Мы часто набиваемся на то, что
Не взяли б в руки, если предложить…
И, в наказанье, тут же, срочной почтой
Получим… и тогда, начнем блажить.
Желаем одного, другого просим,
И… к Богу изрекаем ложный глас.
Но, Он… или не слышит, где нас носит,
А, может, как Отец, жалеет нас…
Я — отомщу тебе немилосердно:
Отвечу нескончаемым письмом!
Читай, что изложил я так усердно,
Причины бед ищи в себе самом:
Как злость жены, сосватанной упорно…
Как должность, что до смерти тяготит…
Как золото, в душе отметкой черной…
Пускай моё письмо в твой дом влетит!
……….
Вступление пропустим, прямо к делу:
«Поступки создают благую жизнь,
Их наставленья побуждают смело…
В итоге: наставлений лишь держись?» —
Но, не всегда есть польза наставлений,
А только, если им послушен ум.
Когда душа в осаде ложных мнений,
Ей бесполезен плод правдивых дум.
Иные, даже честно поступая,
Того не знают… не постигнув суть.
Другим же — неуверенность тупая
Не позволяет видеть верный путь.
«Раз в наставленьях честности причина,
То их довольно, чтобы честно жить.» —
Не в них одних, есть нечто — выше чином,
Попробую в примерах изложить.
«У всех наук в основе — наставленья,
И, мать их, философия — туда ж.
У кормчих — есть на все установленья:
Как править, как идти на абордаж.»-
Но, только в ней — ученье жизни в целом,
А в остальных — лишь частные куски.
Предавшему единство духа с телом
Пути для оправданья нелегки.
Грамматик от неведенья краснеет,
Когда ошибку сделал невзначай.
Врачу «уход больного» лишь больнее,
Когда его не понял сгоряча.
Наоборот, философу постыдно,
Когда он преднамеренно грешит:
В науке жизни — лживость очевидна:
В поступках — опороченность души.
У каждой умозрительной науки —
Исходны утверждения основ.
Философ — не для пользы тянет руки,
Его мечты прекрасней всяких снов:
«Я объясняю сущности начала,
Которыми природа создана,
Какое Слово прежде прозвучало,
И для Кого вся истина ясна.»
Детальность наставлений — верный ветер,
Что по волнам нам дует в паруса.
В основах — суть причин всего на свете:
Загадки звезд, земные чудеса.
«У древних мудрость просто поучала:
Что делать и чего нам избегать,
А люди были лучше всё ж сначала…» —
Здесь не за что философов ругать:
Простой порок — простое и леченье:
Врачу хватало и немногих трав
Остановить больным кровотеченье.
А, как исправить безнадежный нрав?!
Когда больной силен и крепок телом,
И пища безыскусная легка,
Врач повредить не мог (и не хотел он):
Возможно ли травой убить быка?
Потом меж поварами стали модны
Приправы, чтобы больше в нас вошло…
И то, что было пищей для голодных,
На сытых тяжким бременем легло.
Так появились бледность, дрожь в суставах,
Растянутый за ужином живот,
Гниенье, желчь, бесчувственность, усталость,
Избыток веса, болей хоровод,
За выпитым вчера — понос и рвота,
С похмелья поутру — на стенку лезть…
Ты говоришь: «Я болен отчего-то…» —
Зубами ты урвал себе болезнь!
Нам шепчет роскошь: «Намешай все сразу,
Чтоб побыстрей сквозь глотку пропустить.» —
Несовместимость пищи, как зараза,
Разнообразьем болей будет мстить.
Великий Гиппократ писал про женщин
«Болезням ног, волос — в них нет причин.»
А видим, что они больны не меньше —
Распущены, не менее мужчин…
Пьют столько же, с мужчиной состязаясь,
Выблевывают, так же ищут снег…
(Что побуждает их? Неужто зависть?
И… на болезнь меняют легкий смех)
О, Боги! (Не могу без отвращенья:
Им похоть от природы не с руки…)
Придумали такие извращенья —
Спят с мужиками, словно мужики.
И Гиппократ, знаток, на лжи попался:
У женщин — плешь, подагра, вздутье вен…
А, кто из женщин, Женщиной остался?
(Ругайте, здесь я слишком откровен…)
Философ — ни к чему уже не годен,
Учеников в их школах не найдешь…
Но многолюден лик чревоугодья,
У всех столов толпится молодежь.
Гремят пиры, наложники мальчишки
Ждут в спальнях надругательств над собой,
Все — на подбор… безбожие излишком
Кичится, выходя в последний бой.
Неужто ты считаешь, мякоть устриц,
Что в иле пролежали много лет,
От жадности проглоченная шустро,
В желудке не оставит жирный след?!
Неужто полагаешь, что приправа
Не жжет соленой жижей нам кишки?
А мы, рыгая мерзкою отравой,
С огня едим гниющие куски.
Себе противны, дышим перегаром,
Чтоб не вонять, сидим, закрывши рот.
Кому понюхать, скажет (и недаром):
Ваш ужин неусвоенный гниет…
У лакомки обычно век короткий:
Мешают все, и устриц, и ежей,
А сверху — толстый слой краснобородки,
Очищенной, приправленной уже…
Пережевать и проглотить осталось,
Изъяты кости, снята скорлупа,
Все смешано. Рукой напрячься малость,
Все проглотить и выпить свой стопарь…
Все сварено и смешано предельно —
Не выставляем яства напоказ.
Что раньше поглощали мы отдельно,
Блевотиной готовой входит в нас.
И, чем сложнее смешанные блюда,
Тем тяжелей последствия лечить.
К философам все реже ходят люди,
А тем — их все труднее обучить.
Убийства и убийц мы обуздали,
А, войны? Истребление племен?-
За них теперь — вручаются медали,
И, награжденных — тысячи имен…
Жестокости — от имени народа,
Убийства — освящает наш сенат.
Так человек — становится уродом,
Чудовищем… Он — крови ближних рад.
Повсюду люди ищут наслажденья,
Порок и низость льются через край,
Бесчестье пробивает загражденья,
Местами поменялись ад и рай.
Не помогают людям наставленья,
Когда в основе — извращенный нрав:
Кто с молоком впитал дурное мненье —
Неизлечим влияньем слабых трав.
Кто воинам внушил любовь к знаменам,
Кто их сумел к присяге привести,
Тот может приказать, всем поименно:
Держаться до последнего в пути.
Так, добродетель, словно суеверье,
Философы обязаны внушать,
Тогда, перед ее открытой дверью,
С пороками расстаться поспешат.
«Но, разве нет людей, что преуспели,
Лишь наставленья слушая одни?»-
Согласен: ведь, не все же отупели…
И ты признай: их мало в наши дни…
А как другим — дурным, тупым и слабым?
Как воспитать, чтоб были хороши?
Тот ищет брод, кто не умеет плавать…
Как очищать им ржавчину с души?
Нет пользы в наставлениях поступков:
Надстройка без основы терпит крах.
Ты должен объяснить ему доступно,
В чем ложны восхищение и страх.
Слов звук пустой… грядущим поколеньям,
Не сможет ни помочь, ни повредить:
Чтоб шла душа навстречу наставленьям,
Свой разум мы должны освободить.
Пусть человек по чести поступает,
Хотя не знает, что такое честь…
Случайно? По привычке? — Сам не знает.
На будущее нет гарантий здесь.
Другой пример: ты внемлешь наставленью,
Но, сможешь ли во всем так поступать?
Ведь добродетель в тех, кто в преклоненьи
Всегда стремится по ее стопам.
Она распознается не поступком,
А тем, как он бывает совершён.
Роскошный ужин может быть уступкой
Обычаю, что всеми освящён.
Тиберий, получив краснобородку
(огромную, почти что два кило),
Не отдал поварам на сковородку,
Решил продать… Кому же повезло?
Он предсказал: «Октавий иль Апиций
Ее приобретут в мясном ряду,
Иначе, запишите на странице:
Я лично выкупать ее пойду.»
Исполнилось — сверх всяких ожиданий:
Они тягались, чуть не подрались…
В конце концов, Октавию отдали —
(Пять тысяч, вот как цены поднялись!)
Один сидит у ног больного друга,
Мечтая вместе с ним хоть день прожить.
Другой, что ждет наследства от недуга,
Как коршун в небе падаль сторожит.
В одном поступке: и позор, и честность!
Смотри на цели!!! (Я срываюсь в крик…)
Раз цель честна, суть блага нам известна,
Все остальное — благо лишь на миг.
Вот Это — называю я Основой!
От убежденья — помыслы, дела.
А нет его — не прорастает слово…
И, душу заволакивает мгла.
Марк Юний Брут учил, как подобает
Вести себя со всеми и везде…
Лишь честность в каждом деле помогает!
Как кормчий путь находит?- По звезде.
Нет зрелища постыдней, чем пугливый,
Колеблющийся, робкий человек.
Имея предпосылки жить счастливым,
Он не приступит к этому вовек.
Познавший Бога — чтит Его, с Ним дружит,
Не стоя на коленях день и ночь:
Сам Бог давно людскому роду служит,
Всегда, везде готовый всем помочь.
Кто соблюдает жертвоприношенья,
Но не постиг Его своим умом,
Тот остается в путах прегрешенья.
Благ, кто узрел Его в себе самом!
Считаешь, что нам Бог вредить не хочет?
Нет, Он — не может, хоть бы захотел!
О Ком Природа бережно хлопочет,
Не обижает Сам ее детей.
Бывает, Бог и карой поражает
того, кто сбился с верного пути.
Будь благ, как Бог! Кто Богу подражает,
Тот, безусловно — верует и чтит.
Другой вопрос: как к людям обращаться?
Кто человек — другому? Друг иль волк?
Рожденным меж собой всю жизнь общаться
Скажу, в чем человеческого долг:
Едины мы, но, истина — в пропевшем:
«Я вас люблю! Хочу, чтоб вам везло!»
Закон природы в том, что претерпевший
Счастливей, чем ему принесший зло.
Теренция стихи летят над веком,
И, для души, нет истины важней:
«Коль скоро я родился человеком —
Не чуждо человеческое мне.»
Мы — только члены матери-природы,
Наш долг — Любовь, пусть зло закроет пасть.
Сообщество людей подобно своду,
Где камень не дает другим упасть.
Теперь (людей оставим мы в покое),
Составим мненье про любой предмет,
Доищемся: «Так, ЧТО ж это такое?!»-
Ведь не в названьях ищем мы ответ…
Мы перейдем к понятью «добродетель»,
Вершине знанья, благости души…
Я верую, и Бог — тому свидетель:
Одна она нам не дает грешить.
Любое ремесло — собой довольно,
А добродетель — знает всё и вся!
Намеренья поступков — добровольны,
Последствия — взывают голося!
Пришедшие к незыблемым сужденьям
Спокойны — в этом истины предел!
А прочие, как жертвы наважденья,
Погрязли в суете ненужных дел…
Метанья обусловлены молвою,
А, к истине — проложен путь один.
Постигни всё своею головою,
Не верь тому, что скажет господин.
Что дорого? Довольно заблуждаться —
Сестерция не стоит даже власть!
Что говорить про милость и богатство,
Которыми одаривают всласть.
Кто говорит, что не нужны основы,
Лишь наставленья — сам изрек догмат…
Я, призывая вас к догматам снова,
Построю наставлений длинный ряд…
Все просто, как в таблице умноженья:
Как глубоко в природу ни взляни,
доказывать основоположенья
не нужно — базис разума они.
Основы с наставленьем разобщённо
Представить невозможно и в бреду,
Но, таинства основ — для посвящённых,
А наставленья — многим на виду.
Кто «этиолог» — в поиске причины,
«Отолог» — нарисует зла портрет…
Суть — та же. Тем, кто хочет «быть Мужчиной»,
Понятно: кто — Мужчина, а кто — нет.
«Образчики», нередко, очень кстати,
Как крепости, что смотрят со скалы.
Всегда найдется верный подражатель —
Найди пример, достойный похвалы!
Для всякого полезно знать приметы,
Чтоб выбрать благородного коня.
Величья духа зная признак, это
Легко себе во благо перенять.
Вергилий описал нам жеребенка,
В ком — племени божественного стать…
Его портрет понятен и ребенку —
Изображенью мудрого подстать.
Я вижу в жеребенке… лик Катона
(Помпея, вместе с Цезарем отверг):
«Свобода или смерть!»- сказал без стона,
И смерть… пред ним подняла руки вверх.
Наш Туберон на козлах, в козьих шкурах,
Поставил только глиняный сосуд…
Хоть римляне считали: «Это — сдуру!»…
То был не пир, а — нравственности суд.
Давно похоронили Сципиона…
Запомнится, в прошествие веков
Не золото, а глина Туберона —
Вам — жадные до славы!
Будь здоров.
