Луцилия приветствует Сенека!
Портреты — это средство от тоски.
Хоть мы с тобой по-прежнему далеки,
Но в письмах — радость узнанной руки.
Ты пишешь, что слыхал Серапиона
И речь его неслась, как водопад.
Философ — молвит кратко и резонно,
Кто сыплет словом — часто невпопад.
Стремительный напор и многословье —
Ораторам перед толпой под стать.
Кто отнесен к философов сословью,
Тот должен книгу медленней листать.
В речах, что люди истине внимают,
Должна быть безыскусность, простота.
А черни, что речей не понимает,
Нужнее возбужденья быстрота.
В таких речах есть шум, но нет в них силы,
А шум… (припомни притчу про ослов)
И мудрого поднимет из могилы
Треск без разбору сыплющихся слов.
Бегущий под уклон себе не волен,
Как быстро говорящий без души.
Кто мудр — тот не торопится, спокоен —
Не стоит с наставлением спешить.
«Неужто не могу возвысить голос?» —
Нет, можешь, но, достоинство храни.
Раз Господом сосчитан каждый волос,
Как можно мир словами изменить?
Виниций говорил всегда «в растяжку»…
«Ты скажешь что-нибудь?» — вскричал глупец:
Для глупости ума движенья тяжки,
Как для гуляк занудливый скопец.
Пусть в Греции бормочут вслух, стараясь
Успеть. Но нам привычней разделять.
Так, Цицерон, как будто озираясь,
Способен был словами исцелять.
И Фабиан, проживший безупречно,
Был мудр, красноречив (пусть упрекнут).
Он плавностью речей не быстротечных
Мог донести весь смысл за пять минут.
Кто говорит быстрей, чем понимает,
Ни совести не внемля, ни стыду,
Тот забывает, что ему внимают,
И в собственных словах найдет беду.
Отдай свое усердие предметам,
Потом словам — они всего лишь трость.
Кто с истиной знаком, тот молвит метко
И взвешивает слово.
Будь здоров.
