Он умирал, певец забытый,
Толпы недавний властелин,
С своею славою разбитой
Он гордо погибал один.
Один… Слезою сожаленья
Никто поэта не почтил,
Никто тяжелые мученья
В последний час не усладил.
В несчастье брошенный друзьями,
Подавлен трудною борьбой,
С своими грустными мечтами
Он глубоко страдал душой.
Кругом угрюмо догорала
Глухая ночь, и бледный луч
Луна кокетливо бросала,
Прорвав покров свинцовых туч.
И весь облит дрожащим светом,
Угрюм и бледен он лежал.
Пред умирающим поэтом
Ряд сцен прошедших пробежал.
Он вспомнил прежние желанья,
Судьбой разбитые мечты,
Его влекло его призванье
К сиянью вечной красоты.
Весь век боролся он со мглою,
Он славу дорого купил;
Идя тернистою тропою,
Он жизнь и силы погубил.
И вот, усталый, одинокий,
Забытый ветреной толпой,
Он умирал с тоской глубокой,
С душой, надломленной борьбой.
И думал он: когда б, сияя
Красой, внезапно бы предстал
Пред ним святой посланник рая
И так страдальцу бы сказал:
«За то, что в людях яд страданий
Ты звуком песен заглушал
И благородный рой желаний
Стремленья к свету подымал,
За то, что ты борцом отважным
Всю жизнь за человека был
И лиру честную продажным
И пошлым словом не клеймил,
Всего проси — я всё исполню,
Ты будешь выше всех людей,
Я беспредельный мир наполню
Стогласной славою твоей,
Я дам тебе покой и звуки,
Зажгу в душе отрадный свет,
Ты вновь свои забудешь муки,
Людьми владеющий поэт;
И ты дорогою широкой
Пойдешь вождем толпы слепой,
И к цели светлой и высокой
Ты поведешь ее с собой;
И не умрешь ты в этом мире —
Ты сам себя переживешь,
И в дивных звуках честной лиры
Ты вновь по смерти жизнь найдешь», —
Он отказался бы от счастья,
Он только б об одном просил:
Что<б> кто-нибудь слезой участия
Его могилу окропил,
Чтоб кто-нибудь его сомненья
Горячей лаской разогнал
И светлым словом сожаленья
Душе больной отраду дал.
