К нам, братья, к нам, народ бездельный!
Держали путь мы корабельный
В Глупландию вокруг земли,
Но вот – застряли на мели!
* * *
Над нами, дураками, смейтесь,
Но истребить нас не надейтесь:
Глупцами переполнен свет,
Нет стран, где нас, болванов, нет!
Из Дуроштадта в край глупландский
Пустился наш народ болванский.
В Монтефьяскон мы завернем
За добрым тамошним вином,
Чтоб веселей нам, дуракам,
Плыть к дурогонским берегам.
Но неизвестность нас тревожит:
Как и когда нам бог поможет
Прибыть в лентяйский этот край —
Глупцам обетованный рай,
Где б мы свое создать могли
Отечество от всех вдали!
Мы кружим по морю, блуждаем,
Куда нам курс держать, гадаем,
Покоя нет, гнетет тревога,
А ведь ума у нас немного!
Мы приняли к себе на борт
Большую свиту и эскорт,
Что, соблазнясь дурацким благом,
Пустились плыть под нашим флагом.
Так, дни за днями, безрассудно
Морской стихии вверив судно,
Однако жизнью дорожа,
Плывем, от ужаса дрожа,
И богу молимся, чтоб спас,
Поскольку карты, и компас,
И лага счет, и склянок бой
Нам не понять, само собой,
Как в небе звезд расположенья.
Плывем вслепую – ждем крушенья:
Грозят нам скалы с двух сторон
Погибелью без похорон.
Мы много сказочных созданий
Встречали на путях скитаний:
Шли мимо острова сирен,
Что завлекают пеньем в плен,
И на циклопа нарвались,
Которому хитрец Улисс —
(Такое Одиссею в Риме
Дано было второе имя) —
Глаз выколол. Но этот глаз
Вновь оживает каждый раз,
Чуть Полифем почует нюхом,
Что понесло дурацким духом.
А если разъярен циклоп,
Глаз вырастает во весь лоб.
Рот Полифема – до ушей:
Людей хватая, как мышей,
Он дурака за дураком
Заглатывает целиком.
А кто спасется чудом, тот
В плен к листригонам попадет —
И, дураками пообедав,
Оближется царь людоедов:
Болванье мясо – их питанье,
Вином им служит кровь болванья.
Вот в их утробах наш народ
Пристанище и обретет!
Все это некогда Гомер
Придумал нам, глупцам, в пример:
Не лезь, мол, в море, дуралей!
Но был Гомером Одиссей
Воспет как образец героя
За то, что при осаде Трои
Столь хитроумный дал совет.
А после, в море десять лет
Скитаясь, он из многих бед,
Умом своим руководим,
Жив выходил и невредим,
Но от опасностей себя ведь
Не мог он навсегда избавить.
Раз, в ураган попав свирепый,
Корабль его разбился в щепы,
И уцелел лишь Одиссей
В жестокой передряге сей:
До берега доплыл он голый,
Поведав случай невеселый.
Когда же наконец в свой дом
Как нищий он пришел потом,
То ум не мог помочь ему:
Никем он в собственном дому
Не узнан был, кроме собаки,
И пострадал от сына в драке.
Но речь о нас: мы счастья ищем,
В глубокий ил зарывшись днищем;
Мы слышим бури приближенье,
Мы, в луже сидя, ждем крушенья:
В лохмотья парус превращен,
Сломалась мачта… Крик и стон…
Нам нет надежды уцелеть!
Как эти волны одолеть?
То вверх тебя швырнет под тучи,
То в бездну бросит вал могучий.
Но крепко сели мы на мель —
И нам не сдвинуться отсель!
Мы Одиссею и в подметки
Не станем по уму и сметке:
Презрев опасности и страх,
В неведомых плывя морях
И к берегам безвестным чаля,
Хлебнул он бедствий и печалей,
А потерпев крушенье, наг,
На сушу выплыл как-никак —
И больше приобрел в скитанье,
Чем все былое достоянье!
А мы ведь горе-мореходы —
Мы терпим поделом невзгоды:
Иль мы на рифы сядем, или
Завязнет киль в глубоком иле,
А буря судно, как скорлупку,
Мотает, и за шлюпкой шлюпку
Срывает с палубы волна.
Смывает и людей она.
За борт снесен сам капитан!
Свирепствующий ураган
Корабль разбитый в море гонит —
И дураков немало тонет.
Глупцов погибших не вернуть.
Но целью твоих странствий будь
Лишь гавань Мудрости. Бери
Кормило в руки и, смотри,
Плыви рассчитанным путем —
И мудрым мы тебя сочтем.
Тот истинно меж нас мудрец,
Кто сам своей судьбы творец,
Кто цели жизни не изменит,
Кто мудрость высшим благом ценит.
Умен и тот, кто умным внемлет
И наставленья их приемлет.
А кто на тех и тех плюет,
Тот угодит в дурацкий флот.
К нам опоздает – не беда!
Другой корабль плывет сюда:
Там он, глупцам-собратьям брат,
Спеть «Гаудеамус» будет рад
Своим козлиным дуротоном.
А после в море разъяренном
Равно погибнуть суждено нам.
