Если наш Союз
называет «Россией»
кое-кто на Западе, —
напрягаю глотку,
объясняю истину,
не стою разиней.
Но —
и объясняя —
от гордости глохну!
Ибо повезло мне с землёю такою!
Повезло с рожденьем,
с Москвою,
с тайгою.
Ибо —
по морозцу,
зимой залихватской,
до сих пор бравирую
сибирской закваской!..
Я —
безоговорочно и бесповоротно —
капля
в океане моего народа.
Истовом,
берёзовом,
бурлацком,
бунтарском!
В стонах и частушках.
Счастье и мытарстве…
Ухожу распахнуто
путём тысячевёрстным
в песню,
как в дороженьку по росам, по звёздам.
В Ярославском храме,
в тишине великой,
холодея,
вглядываюсь в иконные лики.
Ахаю над пляской
с узором да разводом.
Млею
под рассыпчатым колокольным звоном…
Но, светло зажмурясь
от небесной сини,
поклонившись маме-Россиюшке,
России,
захмелев от Новгорода
и приникнув к Волге,
говорю —
отчётливо —
без скороговорки:
царями да боярами
хвастать
не стану!
Свой народ
превыше всех других
не поставлю!
Мне Земля для жизни
более пригодна
после Октября
семнадцатого года!
Я в Державу верую —
вечную!
Эту.
Красную по смыслу.
По флагу.
По цвету.
Никогда не спрячусь
за кондовой завесой…
По национальности
я —
советский!
