В сентябре росой студеной
Умывается заря.
Нет поры душе влюбленной,
Бабьим летом умиленной,
Розовее сентября.
На гаоляне, между елок,
Рыжик пыжится поднять
Тяготу гнилых иголок,
Гнет их тяжек, гнет их колок,
Солнца бедному не знать.
А под елками лихие
Мужики-боровики
Прячут шапки дорогие.
О, затворники седые,
Им-то солнце не с руки!
Ну, а взбалмошный обабок
У березки золотой,
Бодр и весел, шапка набок,
Даром что немножко зябок,
В солнце лезет головой.
«Мы-ста вместе с солнцем красным
Поживем да поцветем!
Только жаль, в одном беда с ним —
Не дружит оно с ненастным,
Добрым, ласковым дождем.
А уж мы бы показали!
Только некому казать,
Все, как есть, поуезжали —
Видно, глупые, не знали,
Что настанет благодать.
Да и тоже — ходят, бродят,
Палкой тычут, мнут бока…
Половины не находят,
Только даром тень наводят
Да валяют дурака.
Нет, уж я привык, и знаю:
Коли вижу сапоги,
Я себя не унимаю,
Темной шапки не скрываю
От подобной пустельги».
Но упиться негой речи
Не пришлось ему до дна,
Протянулись издалече
Чьи-то руки, чьи-то плечи
И… сорвали хвастуна.
