Я бы сменяла тебя, там-там, на тут-тут,
Ибо и тут цветы у дорог растут.
Но не самой ли судьбою мне дан там-там?
Ибо глаза мои тут, а взгляд мой — там.
«Там» — это пальма, тайна, буддийский храм.
Остро-нездешних синих морей благодать…
Но еще дальше, но еще больше — «Там»,
То, до чего, казалось, рукой подать.
…Пронизан солнцем высокий пустой сарай…
«О, как я счастлив!» — кричит во дворе петух.
Свежие срезы бревен подобны сырам,
Пляшет, как дух, сухой тополиный пух.
Помню: кистями помахивала трава,
В щели заборов подглядывая, росла,
И ветерок, не помнящий родства,
Тихо шептал незапамятные слова.
Там одуванчиков желтых канавы полны,
Словно каналы — сухой золотой водой…
Жаль: никогда не увидеть мне той стороны,
Желтой воды никогда не набрать в ладонь.
Я и сейчас как будто блуждаю там,
И одуванчики служат мне канвой,
Но по пятам, по пятам, по моим следам
Тяжко ступает память — мой конвой.
Можно подняться — в конце концов — на Парнас,
Якорь на Кипре кинуть, заплыть за Крит,
Но как вернуться туда, где стоишь сейчас?
Где одуванчик долгим дождем закрыт?
Витает, как дух, сухой тополиный пух,
Боится упасть: земля сыра, холодна…
Боится душа с собой побеседовать вслух,
Боится признать, что потеряна та страна.
