Волненья, упреки, самолюбивые муки
и мысли, неприятные мысли
в томленьи немощи и липкой скуки,
шевелясь, проникли в сознанье, нависли.
И сознанье чуждо помнит их тщетность,
слившись само с безобразною сетью.
Одну прогонит, слабея, другую, третью
и снова та же ползет беспросветность.