I.
Пустеет берег вкруг меня.
И дышит грудь валов звучней и равномерней.
Как бремя свыше сил, я впечатленья дня
Едва донес до тишины вечерней,
До тучек розовых, до трепета звезды.
Теперь она горит, как грусть любви, стыдлива.
По влажному песку, хранящему следы
Прощальных слез и долгих ласк отлива,
Иду к волнам, сокрытым темнотой.
И жду, пока во тьме их пена побелеет…
О, как дышать легко! Все, чем душа болеет,
Лишилось горечи и стало красотой.
Здесь вспоминать могу, в час ночи сокровенной,
О чем весь день забыть хотел я и не мог.
И пусть уснувший мир и в нем неспящий бог
Надгробный слышат гимн земной любви мгновенной.
Но вот, неясный плеск донесся к берегам.
Идет прилив неодолимый.
Из черной пропасти, как бы судьбой гонимы,
Валы нахлынули и льнут к моим ногам,
Коварно нежные, журчащие приветно.
И каждый вал, прильнув, уже бежит назад
И тает, просветлев, и будто смерти рад.
За ним встает другой, приблизясь незаметно.
И так прилив растет и движется вперед,
Как смерть, неумолимо жадный.
Окрепший ветер, ровный и прохладный,
Мне кажется душой и волей этих вод.
И, наклонясь к песку, размытому волною
И пеной освещенному едва,
Пишу на нем заветные слова,
Их власть казалась вечной надо мною:
То имя, что любил, тот незабвенный день,
Когда признанья луч в душе сверкнул впервые.
Названия тех мест, для памяти живые,
Где счастья моего еще блуждает тень.
И, отступая пред приливом,
Слежу в смущенье молчаливом,
Как тают на песке черты заветных слов.
Когда вернется день и караван валов
От берега вглубь моря откочует,
Найду ли место я, где в этот миг стою?
А времени прилив сотрет и грусть мою,
Дыханье вечности и сердце уврачует.
Уже ль настал предел тому, что на земле
Одно казалось мне, как вечность, беспредельным?
Источник света потонул во мгле,
Ключ жизни скован холодом смертельным.
Любовь мертва, а я живу, дышу
И песнь надгробную земной любви пишу.
II.
Не в молодости, случаю подвластной,
Любовь явилась мне в зените дней,
Когда уже прошла гроза над кровью страстной,
И чувства луч горит в душе ясней,
Когда ведет нас вверх житейская дорога,
И, видя пред собой вершину невдали,
Еще хотим вкусить от счастия земли,
Но сердце чует смерть, и разум ищет бога.
То для меня была пора великих дум.
Средь одиночества, наставшего нежданно,
В душе моей затих желании бред и шум,
И отблеск неземной упал на путь туманный.
Но с прошлым не порвалась нить,
Еще я не прозрел для правды и свободы.
Поработил меня еще раз дух природы
И персть прекрасную велел мне полюбить.
Я тучку лживую, что солнце застилала
И оттого так рдела и блистала.
За солнце принял, но правдив
Был к свету радостный порыв.
Сперва не видел и обмана.
Когда ж проснулась мысль, душа была в огне.
И образ дорогой, как утро из тумана.
Вставал и пламенел передо мной, во мне…
