Нету иных, виноватых. Мы сами.
Мухами строгий усижен портрет.
В старой учительской пахнет мышами.
Рядом бесстрашных товарищей нет.
Вот и в загоне любимое имя…
Паникадилыциков гомон утих.
Ах, да не бойтесь казаться смешными —
Не предавайте кумиров своих!
Верность не может быть одномоментна.
Сам по себе не меняется стих.
Будьте хоть в чем-нибудь интеллигентны —
Не предавайте кумиров своих!
Бывшие ангелы ныне сатиры.
Суше и злей барабаны судьбы…
Рушатся образы наших кумиров, —
Бледные лица, высокие лбы.
Нету былого величья во взоре.
Боязно в мире больным старикам.
Верьте глазам, потускневшим от горя,
И одряхлевшим дрожащим рукам!
Рядом квартирки у Славы и Срама.
Книг-антиподов похоже клише.
Сколько на свете разрушено храмов!
Сколько повержено храмов в душе!
С верой у подлости старые счеты.
Сладкая жизнь предъявляет счета.
Ах, как темнеет икон позолота,
Ах, как тускнеет имён красота!
Бизнес веселья стрижет дивиденды.
Сладок резвящийся видеоклип.
Гибнут в пыли чёрно-белые ленты.
Гаснет искусства страдающий лик.
Годы, что пули. Летают и ранят.
Время, бесспорно, великий палач.
Ах, не об этом ли в ресторане
Спившийся старый играет скрипач?
Жутко ему в этой страшной трясине,
В этом вертепе на каменном дне.
Но неуниженный дух Паганини —
В каждой от боли поющей струне!
Ах, как сомнительно наше взросленье,
Перекантовка стихов и веков…
Собственной Вашей предательской тенью
Не затмевайте вчерашних богов!
Бренное тело еще не остынет…
Гордое имя пойдет по рукам.
Не возводите поклеп на святыню!
Не приводите торгующих в храм!
В траурных рамках любимые лица.
Кто-то двужильный еще не затих…
Светятся окна районной больницы.
Не предавайте кумиров своих!
