Шаги за спиною, и черный канал,
А на сердце льется тягучий асфальт.
Зачем он увидел, зачем он догнал?
Пускай бы лишь искры, да сажа из труб,
Да куст бузины, неопрятен и тощ,
Тщедушный изгнанник младенческих рощ!
Обгонит, быть может, и мимо пройдет?
Вот эта скамейка в тени на мосту…
Нет, шаг замедляет, за руку берет…
Теперь никуда от него не уйти!
О, как ненавистен и светлый пробор
И братом любимый болотистый взор!
— Куда вы, Мицци? Час глухой,
И место здесь глухое.
— Зачем следите вы за мной?
Мне тяжелее вдвое.
— Я должен вас оберегать,
Теперь я вместо брата.
— Нет! Вилли будет жить опять,
Как с нами жил когда-то! —
Стал гуще липкий полумрак.
— Не верите? молчите?
— Наверно, все и будет так,
Как вы того хотите.
— Известно, вижу, что-то вам,
Чего другой не знает.
Быть может, сами были там,
Где дух Эдит витает?
Зачем молчанием томить?
Сознайтесь: были? были??..
Она могла помехой быть —
И вы ее убили.
Так ясно все! Конечно, вы…
Другой посмел бы кто же?
Но он смолчал — и вы правы,
И все на бред похоже!
— Нет, я не убивал… А бред
Всегда был в этом деле.
Сказали бы: «Виновных нет», —
Когда б понять сумели.
— Кругом такая пустота…
Я ничего не вижу…
Я не любила вас всегда,
Теперь же ненавижу!..
— Все это бред. Я вам — не враг.
Я друг, поймите, Вилли. —
Они ускорили свой шаг,
Про тех не говорили.
И быстро и молча проходят они
Заводы, заставы, заборы, мосты…
Слилися вдали городские огни,
И ветру просторней, и тише дышать…
Виднеется вдруг словно вымерший дом —
По снам позабытым он сердцу знаком.
