Марина Цветаева — Стихи к Пушкину (Цикл): Стих

1. Бич жандармов, бог студентов

Бич жандармов, бог студентов,
Желчь мужей, услада жен —
Пушкин — в роли монумента?
Гостя каменного — он,

Скалозубый, нагловзорый
Пушкин — в роли Командора?

Критик — ноя, нытик — вторя:
— Где же пушкинское (взрыд)
Чувство меры? Чувство моря
Позабыли — о гранит

Бьющегося? Тот, соленый
Пушкин — в роли лексикона?

Две ноги свои — погреться —
Вытянувший — и на стол
Вспрыгнувший при Самодержце —
Африканский самовол —

Наших прадедов умора —
Пушкин — в роли гувернера?

Черного не перекрасить
В белого — неисправим!
Недурен российский классик,
Небо Африки — своим

Звавший, невское — проклятым!
Пушкин — в роли русопята?

К пушкинскому юбилею
Тоже речь произнесем:
Всех румяней и смуглее
До сих пор на свете всем,

Всех живучей и живее!
Пушкин — в роли мавзолея?

Уши лопнули от вопля:
— Перед Пушкиным во фрунт!
А куда девали пекло
Губ, куда девали — бунт

Пушкинский, уст окаянство?
Пушкин — в меру пушкиньянца!

Что вы делаете, карлы,
Этот — голубей олив —
Самый вольный, самый крайний
Лоб — навеки заклеймив

Низостию двуединой
Золота и середины.

Пушкин — тога, Пушкин — схима,
Пушкин — мера, Пушкин — грань..
Пушкин, Пушкин, Пушкин — имя
Благородное — как брань

Площадную — попугаи.
Пушкин? Очень испугали!

2. Петр и Пушкин

Не флотом, не по́том, не задом
В заплатах, не Шведом у ног,
Не ростом — из всякого ряду,
Не сносом — всего, чему срок,

Не лотом, не бо́том, не пивом
Немецким сквозь кнастеров дым,
И даже и не Петро-дивом
Своим (Петро-делом своим!).

И бо́льшего было бы мало
(Бог дал, человек не обузь!) —
Когда б не привёз Ганнибала-
Арапа на белую Русь.

Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утёр и наставил, — от внука —
то негрского — свет на Руси!

Уж он бы вертлявого — в струнку
Не стал бы! — «На волю? Изволь!
Такой же ты камерный юнкер,
Как я — машкерадный король!»

Поняв, что ни пеной, ни пемзой —
Той Африки, — царь-грамотей
Решил бы: «Отныне я́ — цензор
Твоих африканских страстей».

И дав бы ему по загривку
Курчавому (стричь-не остричь!):
«Иди-ка, сынок, на побывку
В свою африканскую дичь!

Плыви — ни об чём не печалься!
Чай есть в паруса кому дуть!
Соскучишься — так ворочайся,
А нет — хошь и дверь позабудь!

Приказ: ледяные туманы
Покинув — за пядию пядь
Обследовать жаркие страны
И виршами нам описать».

И мимо наставленной свиты,
Отставленной — прямо на склад,
Гигант, отпустивши пииту,
Помчал — по земле или над?

Сей не по снегам смуглолицый
Российским — снегов Измаил!
Уж он бы заморскую птицу
Архивами не заморил!

Сей, не по кровям торопливый
Славянским, сей тоже — метис!
Уж ты б у него по архивам
Отечественным не закис!

Уж он бы с тобою — поладил!
За непринуждённый поклон
Разжалованный — Николаем,
Пожалованный бы — Петром!

Уж он бы жандармского сыска
Не крыл бы «отечеством чувств»!
Уж он бы тебе — василиска
Взгляд! — не замораживал уст.

Уж он бы полтавских не комкал
Концов, не тупил бы пера.
За что недостойным потомком —
Подонком — опёнком Петра

Был сослан в румынскую область,
Да ею б — пожалован был
Сим — так ненавидевшим робость
Мужскую, — что сына убил

Сробевшего. — «Эта мякина —
Я? — Вот и роди! и расти!»
Был негр ему истинным сыном,
Так истинным правнуком — ты

Останешься. Заговор равных.
И вот не спросясь повитух
Гигантова крестника правнук
Петров унаследовал дух.

И шаг, и светлейший из светлых
Взгляд, коим поныне светла…
Последний — посмертный — бессмертный
Подарок России — Петра.

3. (Станок)

Вся его наука —
Мощь. Светло́ — гляжу:
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу.

Прадеду — товарка:
В той же мастерской!
Каждая помарка —
Как своей рукой.

Вольному — под стопки?
Мне, в котле чудес
Сём — открытой скобки
Ведающей — вес,

Мнящейся описки —
Смысл, короче — всё.
Ибо нету сыска
Пуще, чем родство!

Пелось как — поётся
И поныне — та́к.
Знаем, как «даётся»!
Над тобой, «пустяк»,

Знаем — как потелось!
От тебя, мазок,
Знаю — как хотелось
В лес — на бал — в возок…

И как — спать хотелось!
Над цветком любви —
Знаю, как скрипелось
Негрскими зубьми!

Перья на востро́ты —
Знаю, как чинил!
Пальцы не просохли
От его чернил!

А зато — меж талых
Свеч, картёжных сеч —
Знаю — как стрясалось!
От зеркал, от плеч

Голых, от бокалов
Битых на полу —
Знаю, как бежалось
К голому столу!

В битву без злодейства:
Самого́ — с самим!
— Пушкиным не бейте!
Ибо бью вас — им!

4. Преодоленье

Преодоленье
Косности русской —
Пушкинский гений?
Пушкинский мускул

На кашалотьей
Туше судьбы —
Мускул полёта,
Бега,
Борьбы.

С утренней негой
Бившийся — бодро!
Ровного бега,
Долгого хода —

Мускул. Побегов
Мускул степных,
Шлюпки, что к брегу
Тщится сквозь вихрь.

Не онеду́жен
Русскою кровью —
О, не верблюжья
И не воловья

Жила (усердство
Из-под ремня!) —
Конского сердца
Мышца — моя!

Больше балласту —
Краше осанка!
Мускул гимнаста
И арестанта,

Что на канате
Собственных жил
Из каземата —
Соколом взмыл!

Пушкин — с монаршьих
Рук руководством
Бившийся так же
На́смерть — как бьётся

(Мощь — прибывала,
Сила — росла)
С мускулом вала
Мускул весла.

Кто-то, на фуру
Несший: «Атлета
Мускулатура,
А не поэта!»

То — серафима
Сила — была:
Несокрушимый
Мускул — крыла.

5. Потусторонним

Потусторонним
Залом царей.
— А непреклонный
Мраморный сей?

Столь величавый
В золоте барм.
— Пушкинской славы
Жалкий жандарм.

Автора — хаял,
Рукопись — стриг.
Польского края —
Зверский мясник.

Зорче вглядися!
Не забывай:
Певцоубийца
Царь Николай
Первый.

6. Нет, бил барабан перед смутным полком

Нет, бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царёвы над мёртвым певцом
Почётную дробь выводили.

Такой уж почёт, что ближайшим друзьям —
Нет места. В изглавьи, в изножьи,
И справа, и слева — ручищи по швам —
Жандармские груди и рожи.

Не диво ли — и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почёт сей, почётно — да слишком!

Гляди, мол, страна, как, молве вопреки,
Монарх о поэте печётся!
Почётно — почётно — почётно — архи-
Почётно, — почётно — до чёрту!

Кого ж это так — точно воры вора́
Пристреленного — выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора —
Умнейшего мужа России.

7. Народоправству, свалившему трон

Народоправству, свалившему трон,
Не упразднившему — тренья:
Не поручать палачам похорон
Жертв, цензорам — погребенья

Пушкиных. В непредуказанный срок,
В предотвращение смуты.
Не увозить под (великий!) шумок
По воровскому маршруту —

Не обрекать на последний мрак,
Полную глухонемость
Тела, обкарнанного и так
Ножницами — в поэмах.

Анализ цикла стихотворений «Стихи к Пушкину» Цветаевой

М. Цветаева была влюблена в русскую литературу, особенно в поэзию. Она зачитывалась стихотворениями русских поэтов. Среди своих современников поэтесса преклонялась перед Блоком, а имя Пушкина считала священным. Великому поэту Цветаева посвятила целый цикл произведений «Стихи к Пушкину».

Самая первая строка задает тон всему циклу: «Бич жандармов, бог студентов». Пушкин для Цветаевой был не просто знаменитым поэтом. Она считала его выдающимся историческим деятелем, оказавшим огромное влияние на все русское общество. С этим трудно не согласиться. Имя Пушкина действительно постоянно находилось в центре общественного внимания. «Бог студентов» своими произведениями огромному количеству молодых людей привил любовь к свободе и справедливости. Что уж говорить о правильно сформированном художественном вкусе. Пушкин стоял у истоков русской классической литературы.

Цветаева представляет поэта в различных образах (монумента, Командора, мавзолея) и отмечает, что Пушкин может легко принять любую роль. Смесь негритянской и русской крови в четвертом поколении привела к рождению уникального человека, который был «всех румяней и смуглее». «Глядевший во все страны» гений все-таки был до глубины души русским человеком, отстаивавшим общечеловеческие ценности.

Поэтесса считает, что главный подарок («последний — посмертный — бессмертный») Петра I России был в том, что царь привез на Русь Ганнибала. В мечтах она представляет себе, что Петр и Пушкин живут в одной эпохе. Под властью царя-реформатора великий поэт смог бы совершить гораздо больше.

Цветаева настолько прониклась духом пушкинской эпохи, что в воображении легко представляла себе Пушкина живым. Растворяясь в его произведениях, поэтесса словно сама испытывала чувства и ощущения великого поэта («знаю — как хотелось», «знаю — как скрипелось», «знаю — как бежалось»).

Особняком стоит мини-цикл из трех стихотворений «Поэт и царь», в котором Цветаева с гневом и жестким сарказмом описывает взаимоотношения Николая I и Пушкина. Она называет царя «жалким жандармом», «зверским мясником», который по своей глупости не смог оценить значения Пушкина и подвергал его произведения цензуре.

Настоящим позором для Николая I Цветаева считает обстоятельства похорон Пушкина, когда великого поэта «точно воры вора» выносили для захоронения.

Один из главных эпитетов, который Цветаева употребляет для выражения своего отношения к Пушкину — «умнейший муж России». В принципе, этим выражением можно озаглавить весь цикл «Стихи к Пушкину».