Поэтесса Любовь Никитична Столица (1884-1934) в Серебряный век шагнула с щедрой россыпью стихов, прославляющих языческую, а потом и христианскую, кондовую, деревенскую Русь. В ней она видела здоровое, естественное начало, не стесненное предрассудками. Ее герои обычно молоды, богатырского сложения, охочи до работы и омута страстей. Томный, откровенный звон стоит в стихах, часто песенных, сказительных, народных по духу. В ее лирике все живое млеет и пышет ожиданием любви, античные мотивы переплетаются со славянским фольклором, сильна и связь с пушкинскими литературными традициями. Образы сочные, мощные, порой лубочные, с кустодиевским размахом воскрешающие Древнюю Русь. Интонация ее произведений всегда эмоциональна, сентиментальна.
Поэтесса держала литературный салон, где особенно в чести были новокрестьянские поэты. Известна она и как автор сказок, популярных пьес и даже романа в стихах. Следует сказать, что после революции поэтесса с семьей навсегда покинула Россию. В поздний период в стихах Столицы все явственнее звучит ностальгический мотив по утраченной патриархальной, златоглавой Москве. Ее поэзия – прощальный привет из исчезнувшей эпохи русской жизни.
* * *
Деревенская любовь
В красный день, горячий — летний — длинный
Полюбилися они друг дружке.
Спели куманика и малина,
Тонко пели комары и мушки.
А она — стомленная, босая,
Низко сдвинув на глаза платочек,
Собирала, в бурачок бросая,
Огненные ягоды меж кочек.
Отговариваясь усталью и спешкой,
Подвезти она вдруг попросила.
С ласковой и грозною усмешкой
Он кивнул и на воз поднял с силой.
Там шутя, застенчиво и грубо,
Сразу обнял в пышной, душной груде.
Целовал малиновые губы,
Трогал круглые девичьи груди.
А потом они встречались часто
За дремливой, золотистой рожью,
Обнимаясь до луны глазастой
С пылким шепотом, с стыдливой дрожью.
И кругом — в игре простой и страстной
Реяли по воздуху толкушки…
В летний день — горячий, длинный, красный
Полюбилися они друг дружке.
Плотовщики
С полой водою реками бурливыми
Тянутся плотовщики.
Плесы чертят золотыми извивами,
Рыбу сгоняют в пески.
Старые сосны с стволиною розовой
Рушат они у воды.
Ржавой скобою и вицей березовой
Шумно сбивают в плоты.
После несутся ватагою сплоченой
Вдоль поворотов речных —
Рыжие, ражие, вечно промочены
В алых рубахах своих.
Бабы у них молодые, гулливые,
Телом крепки и толсты.
В темном загаре их лица красивые,
В ярких заплатах холсты.
Днем, платомоями да кашеварами,
Все они держатся врозь.
Вечером сходятся с ласками ярыми,
Любятся с тем, с кем пришлось.
Вслед за баржами, белянами, сплавами
Тихо на низ уплывут…
Под городищами золотоглавыми
Стерляди вновь заживут.
Вечер
Закраек небес стал малиновым,
Закраек болотин — седым,
И гонится мостом калиновым
Скотина к дворам отпертым.
Проснулись в лесах за туманами
Глазастые совы, сычи.
Запахло цветами медвяными,
Засели кричать дергачи.
И жены торопятся с ведрами
Певучий нагнуть журавель,
Качая могучими бедрами
И грезя про сон и постель.
Мужья уж поют у околицы —
От кос их сверканье и лязг,
И бороды рыжие колются
При встрече в час дремы и ласк.
А бык по задворкам слоняется,
Коров вызывая на рык,
И солнце, бодая, склоняется —
Рудой и неистовый бык!
Пасхальная
Голубые — в поднебесье — купола
Зачинают всеми звездами блестеть,
Золотые — в тишине — колокола
Зачинают с перезвонами гудеть.
И расходятся по зелени лугов
Бирюзовая студеная вода,
Песни девичьих высоких голосов
И овечьи, и гусиные стада.
Зачинаю в хороводе я ходить,
Плат мой — белый, синий, синий сарафан,
Зачинает меня юнош мой любить,
Ликом светел, духом буен, силой пьян.
На лице моем святая красота
Рассветает жарким розовым лучом,
А по телу молодая могота
Разливается лазоревым ручьем!