(Великопостные октавы)
В великий пост влетела дева-Муза
К поэтику, бледна, невесела,
И молвила: «Заветного союза
Я, грешница, с тобой не порвала,
К тебе пришла — общипана, кургуза…
Прости меня за темные дела:
Я с декадентом песню сочинила,
Смотри, смотри: на мне — его чернила!
Запятнана я с ног до головы;
На мне бренчат пустые погремушки.
Приятней их — унылый крик совы
И мелодичней — кваканье лягушки.
Я «декадентшей» сделалась, увы!
И мутный яд пила из грязной кружки,—
Отравлена, я сбилася с пути.
Прости меня, и грех мой отпусти!»
И грешница свои ломала руки…
Печален был и Музы духовник.
В душе его кипели тоже муки:
Он в тайну декадентства не проник;
Он слышал в нем одни немые звуки;
Он, может быть, как робкий ученик,
Не разумел учителей великих
И песен их, таинственных и диких?
«Но, может быть, в них жизнь-то и кипит?
А мы, жрецы отжившего, былого,
Мы — жалкая толпа седых пиит —
Не вымолвим спасительного слова? —
Так думал он, тоской своей убит,
И возгласил:— Духовника другого
Найди себе! Авось, простит! А я…
Я грешен сам, бедняжечка моя!
И я творил пред светлым Аполлоном
Преступные и темные дела:
Не восторгался русским небосклоном,
Когда на нем царила злая мгла;
Пел о Земле нерадостно, со стоном,
Когда Земля была невесела…
Лишь в те часы, когда сверкало солнце,
Я весело смотрел в мое оконце.
Мы все грешны; но я не запою,
Как «декадент», — безумно, наудачу.
Не оскорблю я грешницу мою
И о грехах минувших не заплачу,—
Постясь в стихах, себе епитимью
Веселую, игривую назначу:
Как в оны дни, мы, с грешницей вдвоем,
О «Мужике Камаринском» споем»…
