I.
Зимой рассвет встаёт всё тяжелей.
Блистает жёлтая его чалма
Сквозь траурную ленту тополей,
Бегущих краем. На озёрах тьма.
Свистит камыш. Раздвинувши его,
Впускает ветер первый яркий луч.
А в поле смерч — застывший часовой.
Бьют в барабан. Тот барабан могуч.
Бьют в колокол. Смерть, неужели ты!
Матросом вдоль по улицам идёшь.
И зубы лошадиные желты.
И бородёнку редкую жуёшь.
Покойница-старуха в дальний путь
Отправилась, и с ней — младенец-труп,
Как шланг резиновый, он тянет грудь,
И выпускает, дряблую, из губ.
Два обезглавленных, которым Смерть,
Всучив им головы, встать помогла
Из-под цепей, нет, лучше не смотреть.
Срез шей — в мороз — из красного стекла.
Сквозь ясный зимний воздух-голубец,
Где жёлтых роз тончайший аромат,
Вдруг солнце закачалось, наконец.
Как роза. В воздухе, где сны горят.
Мост Золотого Века — ровный гуд —
Звенит струной каких-то мощных лир.
И трауром прошелестев, бегут
Поспешно тополя в закатный мир,
Где в серебристых ручейках земля,
И беспредельна даль, и вся горит,
И сумерки встают, испепеля
Локомотив, что в небесах парит.
Вот роща мёртвых. Лавр. Расшевели
Зелёный пламень, ветер, а потом —
Как он горит у краешка земли,
Где бледная звезда уж бьёт крылом!
На колоннаду стая упырей,
Как гуси, взгромоздясь… Их больше ста.
И точат клювы и концы когтей
О ржавчину огромного креста.
И плющ встречает мёртвых у ворот:
Стена пестрит цветами, вся в венках.
Смерть открывает. Робкие, вперёд
Идут, сжимая головы в руках.
Подходит к гробу Смерть и дует в гроб.
Вот черепа из-под земли летят,
Как облака из саркофагов — хлоп! —
Их бородёнки мшистые дрожат.
Вот старый череп покидает склеп,
С огромною и рыжей бородой,
Вихрь бороду, пусть от неё и слеп! —
Завязывает в галстук огневой.
Пустая яма чёрным ртом затем
Смеётся им. И падают они
В разинутую пасть. И воздух нем.
Гранит плиты сдвигается. Одни.
II.
Вы — прах прошедших лет, на веках лёд,
Покоитесь, в ушах лишь пыль и грязь.
Лишь редко-редко сон вас позовёт,
Сон: в вашу вечность мёртвую стучась.
А в вашем небе призрачном — снега,
Утоптанные в камень — над крестом
Подгнившим лилия взойдёт, куга
Оплачет вас немолчным языком.
И ливень в марте. Тает забытьё.
И месяц на востоке, весь в дыму,
В глазницу глянет, в пустоту её.
Где белый червь аж вздрогнет, скроясь в тьму.
Что ж! спите дальше, и в конце миров
Под флейты одиночеств, нежный лад,
Огромный чёрный гриф, покинув кров,
На долгий жёлтый упадёт закат.
