Идут сквозь ночь, где стынут города,
Вминая в глину их под чёрный хлюп,
Не туча — шкиперская борода —
Дым, ржа и копоть из чадящих труб.
Взовьётся тень, надвинувшись с трудом
Над морем из камней, и гаснет газ
В шеренге фонарей. За домом дом
Туман ощупывает каждый раз.
На площадь въехал каменный сапог,
Другой, коленом, встал на пьедестал.
Потоки грязи. Боцманский свисток,
Как дудка Пана, взвизгивать устал.
Под их ногами плещет ритурнель —
Водовороты кровель, хоровод,
То замирая, то визжа, то в трель,
То в дробь — о реквиема тёмный рот.
Они идут. Поток — змеёй во мрак —
С узором жёлтых фонарей в реке
(Как на спине непостижимый знак!) —
Ползёт и застит небо вдалеке.
Согнувшись над перилами моста
И руки в гущу запустив людей,
Ведут канал в болотистых местах —
В людской толпе — лемуры площадей.
Один встаёт. Он маску на луну
Напяливает. Ночь — свинцовый гнёт —
Продавливая мрак, идёт ко дну,
Вжимая зданья в тесноту темнот,
Ломая плечи городу. Из крыш
Выносит пламя. Мерзкие коты,
У труб сидят они — тот чёрн, тот рыж,
Мяучат и кричат до хрипоты.
И роженица в комнате, до края
Набитой мраками, как некий ад,
Кричит, мяучит, мощью мышц играя.
С улыбкой черти на неё глядят.
Она за прутья держится дрожа.
От крика воздух ходит ходуном.
Явился плод. И красная межа
Рвёт лоно надвое кровавым швом.
Вытягивают шеи по-жирафьи,
Гляди, гляди: без головы дитя!
Мать в ужасе, и жабьи пальцы в страхе
Раздвинул бред, вдоль по спине летя.
А демоны уж в небеса растут,
В кровавый луч — рогами буйволиц.
От их копыт в огне растут, растут —
И лопаются животы столиц.
