Евгений Поспелов — современный российский поэт, чьи стихи отличаются лиризмом, философской глубиной и музыкальностью. Его творчество сочетает метафорические образы и прозостихи, раскрывая уникальный взгляд на мир. Поспелов активно участвует в литературной жизни, его поэзия продолжает вдохновлять читателей. На этой странице собраны лучшие его произведения, которые позволяют погрузиться в атмосферу его творчества.
* * *
Иногда хочется встретить
Иногда хочется встретить
утерянную когда-то книгу
Или на берегу
как морскую раковину
найти девушку
и приложить её тело
к уху —
и слушать в ней тёплое море…
Я ищу это море как книгу
о которой не помнит никто
ищу чувство-пристанище
как утерянную когда-то девушку
сокрывшую в себе
море
с моими берегами
Настырный ветерок
Настырный ветерок
чуть треплет локон —
она не чувствует…
её глаза полны волной,
их никому не отвести от моря,
они высматривают мачту —
как мечту
высматривает девочка в подушках
летящих облаков:
мечту веков —
быть нежно покорённой,
в прекрасном натиске наполниться борьбой…
Быть ярче звёзд Ему…
Закончился коктейль,
и в трубочку втянулся бриз солёный,
всё тот же неувядший ветерок
крылом неосторожно зацепился
за тонкий локон
и выпутаться хочет, в нём дрожа —
она не замечает.
Только море
в её глазах…
Женщина
Женщина —
шелк-и-бархат —
одним присутствием обращает тебя в сосуд
уже наполненный для неё
горячим напитком
она лишь добавит
гвоздику взгляда корицу касаний ваниль поцелуя
и душистый перец полуслов
и будет пить
до утра
твоё дыханье
и пересаживать сны
из полуночных хрустальных бокалов
в утренние кофейные чашки
Шелк-и-бархат
потусторонней жизни —
за границами твоего тела
ошеломлённого
бестолково стоящего у окна:
и не знающего
как жить
без неё
Мне бы встретить однажды
Мне бы встретить однажды
неброскую девушку
в ситцевом платье,
что прошлась по прибрежным пескам и забылась,
мне бы вспомнить-найти
и вернуть то мгновенье
в разливах заката,
где сгорает и тонет
мой взгляд,
увязавшийся вслед за её силуэтом…
Мне бы видеть её отмыкающей-дом-мой,
живущею подле подушки,
истёртой щетиной —
чтобы мог её обрести
сразу
сердцем…
Как же смотрит она мне в глаза!
пока я её сочиняю —
пусть не всю целиком, пусть наброском,
неточным эскизом, абрисом тонким… —
Без устали
сердце бьёт в грудь словно в бубен —
играет? прядёт ли? —
на слух в этой музыке только две ноты
как будто вмонтирован в нас
часовой механизм
но из этих двух нот
сотканы все партитуры
все повести чувств
Когда кричишь
Когда кричишь — ты старуха,
у которой пропали в чулке
ассигнации Времени —
(что купишь на них? —
только взгляд состраданья)
Но в грусти — ты девочка,
у которой простужена кукла,
а принц только хмыкнул на это —
всё такой же малодушный беглец!
спрятавшийся где-то на всю жизнь от тебя…
Бедняжка, как сердце её стучит
Бедняжка, как сердце её стучит!
Она подводит глаза, но лучше едва ли…
Но сколько можно неспешно днями плестись
мимо витрин, поправляя причёску,
тревожно смотрясь в отраженья,
когда хочется чтобы сердце твоё стучало
сильней каблуков,
и тело дрожало, как тетива,
пустившая в цель стрелу…
Какая старая песенка о счастье
на новых каблуках!
И как неудержимо куда-то сердце её стучит…
я хотел бы сидеть в том маленьком баре
и с волнением
ждать её.
Если любовь на убыль
Если любовь на убыль
до горстки грусти,
если любовь стала хрупкой,
как высохший ландыш между страниц —
зачем щадить связь-призрак,
чувство-огарок, тленье…
Окурок вминают в пепельницу
или, сбросив с губы на землю,
растирают ботинком.
Огарок должен быть сброшен,
как испорченный файл
стёрт с диска —
файл-Карфаген,
файл-Троя —
нам не остается ничего иного,
когда почти ничего не осталось.
Еду к тебе
Еду к тебе,
вспоминая вкус давнего утра,
сбросив муравьёв времени,
разваливших Акрополь любви,
я везу плотный глагол п р о с т и,
чтобы разбить тень между нами
и озарить утро нашей улыбкой. —
Я еду
мимо знакомых окон и знаю,
что мне не остановиться.
хотел промокнуть этот дождь —
убрать
пронзающе-мутные струи,
их неровные почерки,
которыми мы научились
соскальзывать
по своим извинительным
запискам
прощаний…
Волны рушатся
Волны рушатся
и, оползая в море,
слизывают песок тёплыми губами —
стирают следы-трезубцы —
оттиски посоха,
иероглифы светильника.
Мы выброшены
на этот остров,
где море вслепую
разыскивает границы.
Бредём в прибое, укрывая лица от брызг,
и я замечаю,
что для горсти звёзд и горсти песчинок
у меня есть только одна мера —
узкая раковина твоей ладони.
Я встретил
Я встретил
летунью снов
в тонких запястьях,
в мечтах о ещё более тонком
и полюбил
аромат
дымчатых глаз,
походку трагиактрисы,
и сказал себе:
ты нашёл жницу своих дней,
прекрасную
обёртку для сердца.
Наконец! я познаю
капризы
с их нежно-бессмысленной жизнью,
уколы их коготков,
беспечные крылья стрекоз —
заба-а-авно! лежать
на продавленной раскладушке воображенья
и не спать…
Утро в её груди
Утро в её груди —
это светлое бремя,
с которым она проснулась подле Него,
принёсшего терпкий запах с щетиной,
и ей показалась, что ей под силу Его обуздать,
вытряхнуть дух порочных набегов…
ещё предстоит научиться
входить через поры в Него
целебным раствором,
слепым притяженьем,
ещё не раз предстоит
слезами клясть себя
за нелепость желанья
быть всем для Него —
светом..
миром…
в котором она останется
одним из утр
в Его груди…
Что это было? —
тело разверзлось
и жар иссушающий
всюду проник
В ослепительном
шлеме грозы
небо двинулось прочь
И поэтому он со мной —
здесь
в сумерках мира
где птицы наследуют ветви —
спросонок
со сладким своим изумленьем
Мавританский плащ
Как быстро выцвел здесь,
у моря,
мой мавританский плащ.
Но как мне нравится отцветшая накидка,
пропахшая лучами.
Мой плащ отцвёл…
пока скитался в нём по побережьям. —
Там днём под ним меня щадило солнце,
а ночью он таил стыдливых дев,
скрывая нашу страсть и наготу
от ветра…
Когда-нибудь,
перебирая ветхое старьё,
наткнусь на плащ,
забывший свой узор
на давних побережьях…
И вновь латая зиму
в северном краю,
я часто буду в нём сидеть и слушать
воспоминанья сердца —
и запах знойных дней-скитаний
согреет кровь.
Каждое утро
Каждое утро
она поднимает рычащего,
мечтающего о другой…
И он уверенно чеканит мне фразы,
как будто он сам по себе.
А я собираю с него глазами
нитки хлопот
той,
что каждый день спасает его
над пропастью
ненужности…
Прочесть откровенье глаз
Прочесть откровенье глаз —
внезапно наткнуться на лето,
где каждый раз
приготовлено всё для любви:
птицы чистят перо,
для дождя нагреваются воды,
цветочницы звонко стоят на углах,
ветерок,
продувая лёгкие платья,
полон замыслов…
Мы танцуем однажды любовь:
всё меняет свои очертанья,
сходит с мест —
будто мир отворяя глазами,
мы танцуем
однажды-любовь…
На венценосных травах
На венценосных травах
среди куфически-растущей повилики,
среди деревьев,
впадающих ручьями веток в небо —
мечтаю о тебе —
целую ли другую, откладывая книгу в ночь,
или иду в волне по пояс к лодке —
я сердцем там,
где о твоей улыбке
не счесть моих легенд,
где побережья — плен,
где солнце — заточенье
в шатрах лучей,
где можно век смотреть
на поступь молодой аборигенки,
как будто чаша терпкого напитка в ней до краёв…
но, чай заваривая в азиатском зное —
в слепящих бликах этой красоты —
стремлюсь туда, где затаилась робко
за горизонтом губ твоя улыбка
как блик мечты…
Воскресенье
Г. Маркесу
Стук капель в окно — так промокшее утро
приходит себя скоротать
в эту кофейню,
где всегда застреваешь
в рукавах разговора
или молчишь за отсутствующих…
где в кофейном зерне
уже с утра столько вечерней прозы,
что, слушая дымчатый ветер
смеющейся женщины,
забываешь о себе
навсегда…
Именно так и случилось
Именно так и случилось —
цветочница странно состарилась,
и вместе с ней, видимо, Та Самая девушка.
И твой запоздавший хрустящий цветочный гербарий
вряд ли будет уместен
к её морщинам. —
Именно так и случилось —
друг не позвал тебя выпить на своих внезапных поминках,
и ты не дослушал старую мать — её бесконечную сагу…
О как теперь любое слово её…
любое живое слово её
ты готов ловить и вбирать бесконечно,
чтобы снова вдохнуть среди жалоб простую любовь…
Но именно так и случилось —
всюду спеша, ты не хотел ни опоздать, ни обидеть,
но ты сделал именно это лучше всего!
В праздники я звоню друзьям
В праздники я звоню друзьям,
но они заняты
починкой несносного быта…
Лишь я не делаю ничего — только звоню.
Мне хотелось бы праздника,
но все заняты в нём!
Даже птицы колеблют крыльями воздух,
и кто-то развесил сушить
после стирки свои облака…
Я смущён —
как будто звоню не туда.
Мои легионы устали во мне погибать
от грусти,
от занятых-вечно-друзей,
от пустот, занавешенных
облаком хляби —
легионы не розданных мною
улыбок-приветствий,
как вино, перекисшее в уксус…
а я всё звоню,
и мне все так рады,
и всюду я приглашён…
«только, пожалуйста, не в эти выходные»…
Мне ждать тебя дано
Мне ждать тебя дано,
высматривать годами… —
Я жду. —
Так пыльные колосья ждут серпа,
от тяжести зерна изнемогая…
Не торопись. — Не надо.
Перебери все платья и мечты,
примерь все туфельки… —
в твоей походке не должно остаться
следов сомнений —
ведь ты идёшь ко мне!
Я жду. —
И приготовил лучшее что есть —
твою «единственность».
Не торопись…
Ничто не остановит твой приход,
и я не сдвинусь с этого фонтана,
держа в руке
свой бронзовый кувшин —
в руке
от патины слегка зеленоватой…
Так бывает
Так бывает —
идёшь куда-то, грезишь о чём-то…
и друг утыкаешься в губы
женщины — подле твоей подушки,
и замираешь в их явной уместности…
а потом тянешься
после краткого, но союзного сна…
и упираешься в мягкие груди,
улыбаясь такому везенью,
и, наконец, остаёшься вплетённым
в утренний орнамент нежности
двух существ…
Мечтатели
Мечтатели
в утлой лодке у берега…
Эта вода
прибывает ровно настолько,
чтобы успели вычерпать, не разуверившись,
что лодка тронется с места,
и мы наляжем на вёсла…
Вода!
она прибывает ровно настолько,
чтобы вычерпывать
Вечность…
Фонтан клубится
Фонтан клубится,
столик как в росе
от брызг его,
за ним сидит задумчивая дама
над чашкой кофе.
Глаза опущены,
она как будто изучает руку…
И вдруг поднимет взгляд свой в никуда —
ей быть одной неловко…
Печально-правильно изогнута спина,
браслетами повисла на запястьях
зябкость.
Она красива и не молода,
и явно ожиданье затянулось
не только здесь —
ей кажется,
что в этой жизни нет ему конца…
Она растеряна…
и терпит этот кофе
горчащий стынущий
едва-едва…
В фонтане наскучило девушкам
В фонтане наскучило девушкам
лить из кувшинов:
они так давно молоды,
что позабыли
в несокрушимой своей непорочности
о блеске своей наготы… —
в патине бронзы
их лица смотрят куда-то сквозь нас —
сквозь облака неустанного круговорота
вод и времён —
словно ждут появленья того,
кто разрушит скульптурные чары.
Но веками приходим лишь мы…
Снисходительно прячась в одежды,
глазеем
на танец невольниц,
не понимая, что мы в их глазах
сквозь бегущую воду —
лишь тени и облака,
плывущие в струях
прозрачного времени
в гулких кувшинах…