В Бакуриани снова я. Так надо,
как это было надо год назад.
Деревья смотрят добро и мохнато,
и крошечные лыжники скользят.
Бездумная младенческая нега
в стране снегов и белых-белых тайн.
Наверно, снег идет отсюда в небо
и облаками делается там.
Я не один теперь. Мы здесь вдвоем,
два беглеца от суеты долины,
и, как снежинки, мы неразделимы,
на склоне этом горном снеговом.
Нас радует простая здравость лыж,
биточков со сметаной н боржома.
Здесь нет друзей, но нет враждебных лиц —
не надо с кем-то спорить и бороться.
Но этого-то мне недостаёт.
Не всё же суета внизу, в долине.
Конечно, воздух там совсем не тот,
но там борьба великая идёт,
и от неё себя мы отдалили.
Выдумываем яблочный режим,
но знаем всё же неопровержимо,
что от режима этого сбежим,
а в этом прелесть всякого режима.
И путь, наверно, у меня один.
Я знаю — будет сложным он и длинным:
всю жизнь бежать к вершинам от долин
и возвращаться от вершин к долинам.
