О! будь вся юность — лишь единый сон,
Так, чтобы дух проснулся, пробужден
Лучами Вечности, как мы — денницы,
Будь этот сон — страданье без границы, —
Его все ж предпочел бы, чем коснеть
В реальности, тот, кто привык терпеть,
Чье сердце было и пребудет страстно —
Мук хаосом здесь, на земле прекрасной!
Но был ли б этот, в долгой темноте
Прошедший, сон похож на грезы те,
Какими в детстве был я счастлив? — (Ибо
Небес прекрасней ждать сны не могли бы!)
При летнем солнце я тонул в мечтах
О Красоте и о живых лучах;
Я сердце отдал, с жаром неустанным,
Моей фантазии далеким странам
И существам, что сотворил я сам…
Что, большее, могло предстать мечтам?
То было раз, — лишь раз, — но из сознанья
Не выйдет этот миг! — Очарованье
Иль чья-то власть гнели меня; льдяной
Во тьме дышал ли ветер надо мной,
В моем уме свой облик оставляя?
Луна ль звала, над сном моим пылая,
Холодной слишком? — звезды ль? — только тот,
Миг был как ветер ночи (да пройдет!),
Я счастлив был — пусть в грезах сна пустого!
Я счастлив был — в мечтах! — Люблю я слово
«Мечта»! В ее стоцветной ворожбе,
Как в мутной, зыбкой, призрачной борьбе
С реальностью видений, той, что вещий
Бред создает, — прекраснейшие вещи
Любви и рая есть, что мне сродни,
Но чем не дарят юношества дни!
