В исканиях земного идеала,
Познания, истоков и основ
Великий смысл кошачьего начала
Открылся мне на выставке котов.
Все гибкое, все хрупкое, все злое,
Мятущееся в гибельной тоске,
Таящееся в видимом покое,
Сокрытое в хрустящем позвонке,
Блеснуло мне и вырвалось оттуда,
Из глубины сощурившихся глаз,
Из зелени, из тайны изумруда,
Из желтизны, впадающей в топаз,
Из тусклой тьмы смарагда и агата,
Из косных недр и облачных химер,
Которые описывал когда-то
Замученный любовницей Бодлер…
Но, равнодушна к памяти Бодлера,
Водила ты по выставке меня.
В твоих глазах, зеленовато-серых,
Был тот же блеск заемного огня,
Пронзительный, загадочный, лучистый,
Не ласковый, не женский и не твой,
А этой кошки, рыжей и пушистой,
Персидской кошки с шерстью золотой…
Но ты, увы! Бодлера не читала,
И от стихов ты приходила в грусть…
Зато ты просто кошек обожала
И все породы знала наизусть!
— Персидский кот с жестокими усами,
Священный кот, подведомственный Браме,
Шотландский кот, одетый в коверкот,
И белый кот, воспитанный в Сиаме,
И голубой, индокитайский кот,
И черный кот для Брокена, для оргий,
И серый кот для щедрых производств…
И ты была в безумии, в восторге
От этих рас, пород и благородств!..
Когда ж домой с тобой я возращался
И нам котенок маленький попался,
Измученный, несчастный и худой,
Мяукавший, намокший под дождями,
Родившийся, конечно, не в Сиаме,
А, вероятно, в яме выгребной,
Ты так его ногою оттолкнула,
А на меня так ласково взглянула,
Что понял я, что очередь за мной!..
