1
А в Ташкенте не тот пострадал,
Кому в бок кирпичом угодило.
Пострадал, кто глазами видал,
Как стена от стены уходила.
Коль уходит стена от стены
На виду у всего перекрёстка,
Значит, могут, и даже должны
Разойтись полушария мозга.
Полушария мира в тот миг
В бедном мозге разъялись от взрыва,
И ташкентец к любимым приник,
Напоследок приник торопливо.
Крик стоял над планетой, а в ней,
В глубине, рокотало повторно.
Между тем становилось ясней,
Что трясение нерукотворно.
Пыльный столб на руины осел,
И, я слышал, смеялись в палатке,
Даже пели! Ведь шарик-то цел,
Отчего бы не петь, всё в порядке.
Много ль нужно? Брезентовый кров,
Да какая-то малость одежды,
Да вдобавок хоть несколько крох
Утешенья, любви и надежды.
2
На родине моей осела пыль,
Которую усердно выбивала
Могучая и дикая рука.
Не так ли: выбьют пыль из тюфяка —
И колотьбы той будто не бывало?
Утихло содрогание земли.
Я видел, как бульдозеры скребли,
Верней сказать, я видел, как сгребали
Ту улицу, с которой я вбегал
В ту комнату, которую едва ли
Теперь припомню.
Но это было в прошлый мой приезд.
На этот раз на месте прежних мест
Шумит проспект. Терпение и вера
Мне помогли найти остатки сквера,
Но опознать деревьев я не мог.
Здесь у дверей курился наш дымок.
Здесь ясень был и был дымок мангала,
И девочкою мама в дверь вбегала,
Когда тот ясень веточкою был.
Постой ещё:
Здесь были дверь,
И стены,
И улица, которая теперь
Сошла со сцены.
Ах, если всяк да со своей святыней!
Не заглянуть ли лучше на базар,
Чтоб ввечеру потолковать за дыней
Под небом жилмассива Чиланзар?
Мы дыню разъедим, а завтра днём
В сухую землю веточки воткнём,
Узрим новорожденные кварталы
И с пылью их смешаем светлый прах,
Который унесли на башмаках…
Прости, привязчив я.
