Пока не постучался в плоть я,
Был я аморфен, как вода,
Та, что у моего порога
Сформировала Иордан.
Руками жидкости в утробу
Я занесён на тот причал —
Таинственный племянник Мнеты*,
Сестры Отца, конец начал
Всех… — Был я глух к весне и лету,
Не знал ни солнца, ни луны.
Ни их имён: ведь я был — «это»:
Как след расплывшейся волны,
Как молоток дождя, которым
Отец взмахнул, скопленьем звёзд
Свинцовых, собственным мотором
Туда заброшенным, пророс.
Я знал, что весть зимы бывает
Весельем, кинутым снежком,
А ветер, что во мне взвывает,
Он был влюблён в мою сестру,
Росою адской брызнул ветер,
Гоня по венам Рождество:
Ещё не зачат я — но понял,
Что день от ночи отличим.
Ещё не зачатый, на дыбе
Снов, знал я: лилии моих
Костей раскрылись и могли бы
Овеществить сложнейший шифр
Живого. Смертность платит плотью
За переход черты, где — Крест,
Костёр, и печень Прометея,
И, как колючий хаос звёзд —
Терновые переплетенья
В монады скрученных мозгов
Познали Вод и Слов смешенье,
И как бежит по венам кровь.
И жажду ощутило горло,
И сердце знало: есть любовь,
И голод брюха есть, и голод
Ещё не высказанных слов,
Пока всё не сгниёт,
То было
Предмыслью о грядущей тьме:
Ведь смерть так явственно сквозила
В ошибках, в памяти, в дерме,
А время подгоняло плетью
Всю сущность смертную, всю дурь:
Тонуть ли в море, жить ли, плыть ли
С толпой солёных авантюр?
В приливах, берега лишённых,
Я был богат, я богател,
И днями вин неразведённых
Весь устремлялся за предел!
Я сын людской, сын духа тоже,
Но так не стал аж до конца
Ни тем, ни тем: как плеть по коже
Меня хлестнула смерть отца.
Я смертен как порог молчанья:
Не зря холодные уста
Несли отцу в конце дыханья
Весть смерти от его Христа!
И ты, пред алтарём склонённый,
Ты пожалей в молитве тех,
Кто дух, чудесно воплощённый,
В плоть одевает, как в доспех,
И сколько раз опять — безмерно! —
Её утробу предал Он
Тем, что от сущности бессмертной
Обычный смертный был рождён…
