Но даже светлые умы все размещают между строк: у них расчет на долгий срок.
Коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет.
Несколько раз я уже похоронен, несколько раз уехал, несколько раз отсидел, причем такие сроки, что еще лет сто надо прожить. Одна девочка из Новосибирска меня спросила: «Правда, что вы умерли?» Я говорю: «Не знаю».
Утро вечера мудренее, но и в вечере что–то есть.
Альпинизм — это прекрасный способ перезимовать летом.
Вот уж действительно, все относительно — все, все, все…
Какие странные дела, у нас в России лепятся!
Шестым чувством своим, всем существом, всем данным господом богом разумом уверен я, что нормален. Но, увы! Убедить в этом невозможно, да и стоит ли?!
Нас всегда заменяют другими, чтобы мы не мешали вранью.
Вот моя последняя записка: «Я много работал! Прошу не будить! Никогда. Засыпаю насовсем. Люди, я любил вас! Будьте снисходительны!»
Наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие — как часовые.
Спасибо вам светители, что плюнули да дунули, что вдруг мои родители зачать меня задумали…
Если отвернутся, значит недостаточно любили.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель. Вот и сейчас как холодом подуло, под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль и Маяковский лег виском на дуло.
У братских могил нет заплаканных вдов — сюда ходят люди покрепче, на братских могилах не ставят крестов. Но разве от этого легче?
Утро мудренее! Но и утром все не так, нет того веселья: или куришь натощак, или пьёшь с похмелья.
Если б водка была на одного — как чудесно бы было! Но всегда покурить — на двоих, но всегда распивать — на троих. Что же на одного? На одного — колыбель и могила.
Наше время иное, лихое, но счастье как встарь, ищи! И в погоню летим мы за ним, убегающим вслед. Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей, на скаку не заметив, что рядом — товарищей нет.
Даже падать свободно нельзя, потому, что мы падаем не в пустоте.
Украду, если кража тебе по душе — зря ли я столько сил разбазарил?! Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял!
Толка нет от мыслей и наук, когда повсюду — им опроверженье.
Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Всё, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься…
Придёшь домой — там ты сидишь!
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним.
Сколько слухов наши уши поражает, сколько сплетен разъедает, словно моль.
Надо, надо сыпать соль на раны, чтоб лучше помнить, пусть они болят.
Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная. Здесь на зуб зуб не попадал, не грела телогреечка, здесь я доподленно узнал, по чём она копеечка.
Когда я вижу сломанные крылья, нет жалости во мне, и неспроста: я не люблю насилье и бессилье, вот только жаль распятого Христа.
Лучше гор могут быть только горы, На которых еще не бывал.
И нас хотя расстрелы не косили, но жили мы поднять не смея глаз, — мы тоже дети страшных лет России, безвременье вливало водку в нас.
Ведь Земля — это наша душа, сапогами не вытоптать душу!
Ясновидцев — впрочем, как и очевидцев — во все века сжигали люди на кострах.
Будут с водкою дебаты, — отвечай: «Нет, ребята-демократы, — только чай!»
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, не скажу про живых, но покойников мы бережем.
Ходишь — озираешься,
И ловишь каждый взгляд, —
Малость зазеваешься —
Уже тебя едят!
… любовь – это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далёком.
Я думаю — ученые наврали, прокол у них в теории, порез: развитие идет не по спирали, а вкривь и вкось, вразнос, наперерез.
Если не любил — Значит, и не жил, и не дышал!
Я согласен бегать в табуне — Но не под седлом и без узды!
Я уважаю вообще все профессии, если человек в них профессионал.
Мы успели: В гости к Богу — не бывает опозданий.
Нервы у меня хотя луженые,
Кончилось спокойствие навеки.
Эх, вы мои нервы обнажённые!
Ожили б — ходили б как калеки.
— Что вы цените в мужчинах?
— Сочетание доброты, силы и ума. Я когда надписываю фотографии пацанам, обязательно пишу: «Вырасти сильным, умным и добрым». Вот такое сочетание.
Зачем мне быть душою общества, когда души в нем вовсе нет!
Маски равнодушья у иных — защита от плевков и от пощечин.
— Недостаток, который вы не прощаете?
— Их много. Я не хочу перечислять, но… Жадность. Отсутствие позиции, которое ведет за собой очень много других пороков. Когда человек сам не знает — не только, чего он хочет в этой жизни, а когда он не имеет своего мнения или не может рассудить о предмете, о людях, о смысле жизни — да о чем угодно! — сам, самостоятельно. Когда он либо повторяет то, что ему когда-то понравилось, чему его научили, либо неспособен к самостоятельному мышлению.
Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков.
Слухи по России верховодят и со сплетней в терции поют. Ну а где-то рядом с ними ходит правда, на которую плюют.
Подымайте руки, в урны суйте бюллетени, даже не читав, — помереть от скуки! Голосуйте, только, чур, меня не приплюсуйте: Я не разделяю ваш Устав!
Я не люблю уверенности сытой, уж лучше пусть откажут тормоза. Досадно мне, коль слово «честь» забыто и коль в чести наветы за глаза.