Собрание редких и малоизвестных стихотворений Веры Звягинцевой. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину её поэтического наследия и подходят для детального изучения творчества. Больше известных текстов — на главной странице поэтессы.
* * *
В огромную пропасть прошлого
И бездны мрачной на краю… Пушкин
В огромную пропасть прошлого
Осыпятся все часы;
Смотри, уже сколько скошено
Короткой земной красы.
Тесней же, теснее руки,
Покуда ладонь тепла,
Покуда швея разлуки
Покрова не доткала.
О, как осыпаются листья,
О, как осыпаются дни!
К сердцу моему наклонись ты,
У сердца моего усни.
Наталья Николаевна Пушкина
Глянцевые, чёрные кареты,
Тусклым блеском блещущий дворец,
Чуть ускорены биения сердец
До рассвета в ритме менуэта.
Не один из юных офицеров,
Опуская долу дерзкий взор,
Обрывает начатый узор
Свежих сплетен о высоких сферах.
Чуть склоняя лебединой шеи
Мраморный точёный стебелёк
В голубом (романтики цветок)
Входит петербургская Психея.
Нелегко такую красоту
И любовь такую за плечами
Проносить и тихими речами
Дерзновенную в других гасить мечту.
Нужно быть Мадонной величавой,
А в груди простые грусть и смех;
В прелесть юности одетый грех
Увлекает от прекрасной славы.
Там в дверях, с рассеянным Жуковским
Тот, кто так мучителен и мил,
Кто впервые сердце возмутил
Первою зимой ея московской.
Эти ручки — розоватый севр,
Как же им сдержать судьбу такую?
А биографы сурово растолкуют,
Что несовершенен был шедевр.
Ах, сквозь кружево, сквозь пенный котильон
Что рассмотрит голубая пэри,
Если те, мудрейшие, у двери,
Не решат никак судеб закон.
А когда из мира шпор и лести
Первый в духе с первой в красоте
Скроются в каретной темноте,
Кто-то скажет: «как им трудно вместе».
И когда настали дни такие
И когда настали дни такие,
Что на солнце легче посмотреть
Человеку, чем в глаза людские,
И легчайшим словом стало: «смерть»,
В смерти дух повеял кипарисный,
Женский голос окликает Русь:
«Так да будет ныне, так и присно,
Плачу, верую, молюсь.
Юроди́вым стало слово: «чудо».
Гефсимания давно пуста,
Но целу́ю каждого Иуду
В тёмные холодные уста.
И Иуда станет Иоанном,
И, рассыпясь горсткой серебра,
Прозвенит извечное «Осанна»
И по слову двинется гора».
Го́рлинка стучит в чужие стёкла,
Левое крыло у ней в крови́,
От окна к окну уже далёко…
Горлинка… живи!
Пушкину
И рокотали‚ рокотали лиры,
Певца кудрявого приветствовал Парнас,
Когда в затишье золотого пира
Струя кастальская блистательно влилась.
Скрипели нагруженные телеги,
Бряцали в лад им бусы Мариул,
Когда под голубым сияньем Веги
Алеко у цыганских плеч уснул.
И странный сон пал на чело поэта:
Огромный зал, цветы, шелка… шелка…
И вдруг из кружев — дуло пистолета
Наводит женская прекрасная рука.
И снегом рассыпаются колонны,
А сердце так болит, а сердце так болит,
И чей-то голос, до тоски знакомый:
«Жизнь кончена… дыхание теснит».
От страшных снов дневная жизнь лишь краше,
Но что-то стукнуло в груди кусочком льда,
Когда, подняв персты, прелестная Наташа
Сказала слишком роковое «да».
Судьба, судьба! Божественного барда
И нищего — молчанью одному.
Так сердце женское рукой кавалергарда
Прекраснейшую жизнь щелчком швырнуло в тьму.
И плакали, и плакали метели,
Кустарником колючим шелестя,
Вчерашний след разостланной шинели
С ужасных мест испуганно метя.