Собрание редких и малоизвестных стихотворений Уильяма Батлера Йейтса. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину его поэтического наследия и подходят для детального изучения творчества. Больше известных текстов — на главной странице поэта.
* * *
Песня парнеллитов
Безумная Джейн и епископ
Две песенки шута
Еще одна песенка шута
Этот толстый, важный жук,
Что жужжал над юной розой,
Из моих дурацких рук
На меня глядит с угрозой.
Он когда-то был педант
И с таким же строгим взглядом
Малышам читал диктант
И давал заданье на дом.
Прятал розгу между книг
И терзал брюзжаньем уши…
С той поры он и привык
Залезать бутонам в души.
Птица рвется летать
Птица рвется летать,
Мысль – куда, не понять,
Семя о лоне грустит.
Ныне в покое все и везде:
Мысль – в уме, птица – в гнезде,
Семя во чреве спит.
Песня старой матери
Проснусь на заре я, встав на колени,
Раздую огонь, подброшу поленья;
Мою, стираю, забочусь о хлебе,
Пока не зажгутся звезды на небе;
А молодые лежат все в постели
С мечтой о нарядах, а не о деле,
Слоняются днями праздно, без толку,
Вздыхая, лишь ветер тронет им челку:
Я же стара, но тружусь ежечасно,
Чтоб в доме искра огня не погасла.
Плеть
Да плохо ли, что яростная страсть
Над стариком еще имеет власть?
И в юности она была – не плеть;
А чем еще себя заставить петь?
Тяжелый труд страсти
Когда из рая льются пламенные звуки
И страсть бессмертная теснит земную грудь,
Сердца истощены, уязвлены и путь
Наполнен горечью, пылают в ранах руки,
Жжет губка с уксусом , цветы у струй Кедрона;
Склонясь, мы волосы распустим на весу
В их легкий аромат, в тяжелую росу,
Надежды ропот, страсти пылкой стоны.
Непримиримый сонм
Дети Данаана смеются в полусне,
Хлопают в ладоши, полузакрыв ресницы,
Их путь лежит на север, прилетит орлица
С мощными крылами, в сердце – лед и снег:
Мое дитя – в слезах, прижму к груди его,
И слышу глас могил, зовущий нас обоих,
Пустынных ветров плач над всплесками прибоя;
И ветров, что зовут на Запад огневой;
И ветров тех, стучащих в райский сон,
Стучащих к духам в ад, что стонут, как больные,
О сердце шаткое, свечей у ног Марии
Приятней все ж непримиримый сонм.
Образы
Что если я скажу, —
Оставь ума игру?
Есть лучшее занятье
Под солнцем на ветру.
Я не скажу, езжай
До Рима иль Москвы.
Брось труд свой кропотливый
И Музу позови.
Ищи картины те,
Где мир во всей красе:
Девица или львица,
Иль ягода в росе.
Взгляни на небосвод,
На вольных птиц полет,
Отдайся власти чувства
И Муза запоет.
Тому, с кем я говорил у огня
Что потеряно
Пою о потерях, побед боюсь
И снова, как прежде, веду бои,
Король и солдаты – потери мои;
Восход ли, Закат – куда ни пройдусь,
Ногами о мелкие камни бьюсь.
Холмистый лес
Иди, где вода, где со вздохом любви
С подругой олень бредет сквозь кусты;
Взглянули они в отраженья свои, —
Никто не любил так, как я и ты!
Ты видел царицу, как вся в серебре
На туфельках гордо скользит с высоты?
Как в золоте солнце плывет по горе?
О, никто не любил так, как я и ты!
Иди же на холм, что лесом оброс,
Влюбленных вспугну я и крикну в листы:
«О, мир и душа! о, пламя волос !
Никто не любил так, как я и ты!
Строки, написанные в минуту уныния
Когда же я глядел в последний раз
На черных леопардов под луной,
На волны длинных тел и зелень глаз?
И вольных ведьм на свете – ни одной,
Сих дам достойнейших: ни метел их, ни слёз,
Сердитых слёз их больше нет как нет.
Святых кентавров не сыскать в холмах,
И я жестоким солнцем ослеплен.
Воительница-мать, луна, вернулась в прах.
На рубеже пятидесяти лет
Я боязливым солнцем ослеплен.
Перевод с английского Анны Блейз
Скрипач из Дунея
Песня эльфов, которую они пели
Он слышит крик осоки
Брожу одиноко
У кромки озерных вод,
Где ветер кричит в осоке:
«Пока небосвод
С оси не сойдет, и не рухнет полюс,
И руки не ввергнут в бездну
Стяги Запада и Востока,
И свет не распустит пояс,
Не лежать тебе с милою вместе,
Обнявшись во сне глубоком».
Перевод с английского Анны Блейз
Он скорбит о перемене
…произошедшей с ним и его возлюбленной, и мечтает о конце света
Или не слышишь зов мой, белая лань без рогов?
Я стал красноухим псом, искусным в твоих следах.
Прошел я Тропу Камней и гибельный Лес Шипов,
Ибо кто-то вложил в мои ноги надежду и страх,
Ненависть и желанье гнать тебя день и ночь.
С ореховым посохом он встретил меня в лесах,
Только взглянул без слова – и я уже мчался прочь,
И голос мой с той поры сделался лаем пса,
И мимо меня летят Время, Рожденье, Рост.
Когда же Вепрь без щетины придет с Заката? клыком
Выкорчует огни солнца, луны и звезд
И с ворчаньем улегшись во тьме, устроится на покой.
Перевод с английского Анны Блейз
Он вспоминает о своем величии тех времен
…когда он пребывал среди созвездий неба
Отведал я эля из Края Вечно Живых
И стал безутешен – мне ведомо все отныне:
Орешником был я, когда средь моей листвы
Изогнутый Плуг и Кормчей звезды твердыню
В небесную высь вознесли в незапамятный год;
Я был тростником – стлался коням под копыта;
Я стал человеком – ветру заклятым врагом,
Ведающим одно: не будет вовек избыта
На груди у любимой его вековая боль,
Губами к ее губам до смерти ему не прижаться.
О звери лесные, о птицы небес, доколь
Любовными вашими криками мне терзаться?
Перевод с английского Анны Блейз