Поединок
На вызов дерзкий единый ответ — копье!
Метнул, но первый не рассчитал удар:
Отпрянуло от звонкой меди,
Не проломив боевых доспехов.
Сверкнуло снова. Ветер пресек полет, —
Летит и снова не долетела смерть…
В герое неуспех нежданный
Лишь горячит вековую ярость.
И в третий раз безумный метнул копье.
От сердца дева тихо отводит щит, —
Он видит: острие лихое
В латы вошло роковой занозой.
Песня (От больших обид — душу знобит)
От больших обид — душу знобит,
От большой тоски — песню пою.
Всякая сосна — бору своему шумит,
Ну а я кому — весть подаю?
Знаю — не тебе, молодая поросль:
Порознь взошли, да и жить нам порознь.
Сверстники мои! Други! Перестарочки!
И шумели б мы, и молчали б рядышком.,
Сколько же вас тут на корню повалено!
Широко вокруг пролегла прогалина.
От больших обид — душу знобит,
От большой тоски — песню пою.
Всякая сосна — бору своему шумит,
Ну а я кому — весть подаю?
Полувесна и полуосень
Полувесна и полуосень!
В прорыве мутных облаков
Плывет задумчивая просинь.
Во влажных далях лес лилов.
Прибита ветром к придорожью
Листа осеннего руда,
И точно холод ходит дрожью
По зябкой тихости пруда.
Но вспыхнет зной не в этом небе ль?
В листве не этих ли дубрав?
Уж юный зеленеет стебель
В сединах прошлолетних трав.
Посвящение
Посвящение на оперном либретто
Тебе — сюда, а мне — отсюда.
Но на пороге, уходя,
Земное маленькое чудо,
Хочу приветствовать тебя.
Прими же этот дар любовный.
Пусть чувства оживит твои
Рассказ живой и полнокровный
О кознях мстительной любви.
До сей поры ее разгара
Не знал прохладный полдень твой…
Вздохни — и расцвети, Гюльнара,
О, встрепенись, «Бюль-бюль мой! Пой!»
Послушай, друг мой, послушай
Ради рифмы резвой не солгу
Ради рифмы резвой не солгу,
Уж не обессудь, маститый мастер, —
Мы от колыбели разной масти:
Я умею только то, что я могу.
Строгой благодарна я судьбе,
Что дала мне Музу-недотрогу:
Узкой, но своей идем дорогой.
Обе не попутчицы тебе.
Причуды мыслей вероломных
Причуды мыслей вероломных
Не смог дух алчный превозмочь, —
И вот, из тысячи наемных,
Тобой дарована мне ночь.
Тебя учило безразличье
Лихому мастерству любви.
Но вдруг, привычные к добыче,
Объятья дрогнули твои.
Безумен взгляд, тоской задетый,
Угрюм ревниво сжатый рот, —
Меня терзая, мстишь судьбе ты
За опоздалый мой приход.
Поэту
День твой бурный идет на убыль.
Время жатвы. А игры — юным.
Укроти же докучную удаль
Легких рук по наигранным струнам.
Жгучий луч, что ни миг, отвесней,
А тебе даже слезы — внове?
Нет, не накипь, не наигрыш — песня:
Пурпур розы нетленной — из крови!
Не хочу вина молодого,
И не в нем утоленье духу, —
Ты мне древнего дай, рокового,
Что, как страсть, благородное, сухо.
Разве мыслимо рысь приручить
Разве мыслимо рысь приручить,
Что, как кошка, ластишься ты?
Как сумела улыбка смягчить
Роковые твои черты!
Так актрисе б играть баловниц:
Не глядит и глядит на вас
Из-под загнутых душных ресниц
Золотистый цыганский глаз.
Это злое затишье — к грозе:
Так же тихо было, когда
«Ты сам черт», — произнес дон Хозе,
И Кармен отвечала: «Да».
Разве не было небо
Разве не было небо
Легче и голубей?
На подоконнике хлебом
Кормили мы голубей,
И что-то по книжкам учили,
И сердце пускалось вскачь,
Когда «Санта-Лючию»
Бродячий играл скрипач.
Разве полночь такая
Разве полночь такая — от Бога?
В путь какой ухожу я одна?
Будто кошка перебежала дорогу,
Надо мной пролетела луна.
В ночь такую надежнее петли,
Яды жгучей, быстрее курки.
Я не знаю — мне зарыдать ли, запеть ли
От моей неизбывной тоски…
Там, над домом с певучею дверцей,
Тот же голос поет ветровой,
Но ведь не к кому полететь тебе, сердце,
Под октябрьской летучей луной!
С детства помню
С детства помню: груши есть такие —
Сморщенные, мелкие, тугие.
И такая терпкость скрыта в них,
Что, едва укусишь, — сводит челюсть:
Так вот для меня и эта прелесть
Злых, оскомистых стихов твоих.
Рондо (Ужель конец?)
Ужель конец? Глаза ненасытимы,
Уста мои ненасытимей глаз,
Сама судьба им указала вас,
Но лишь мгновенье пробыли одни мы.
Ужель последним будет первый раз?
Молчание — не тот же ли отказ!
Я не молю, мой друг неумолимый,
Но как, тоскуя, не спросить хоть раз:
Ужель конец?
Вы, для других мне изменив проказ,
От уст моих к другим устам гонимы,
Кому сквозь смех вверяете рассказ
О том, как друг вас любит нелюбимый?
Ужель последний возвещен мне час?
Ужель конец?
Сафические строфы (Слишком туго были зажаты губы)
Слишком туго были зажаты губы, —
Проскользнуть откуда могло бы слово? —
Но меня позвал голос твой — я слышу —
Именем нежным.
А когда, так близки и снова чужды,
Возвращались мы, над Москвой полночной
С побережий дальних промчался ветер, —
Морем подуло…
Ветер, ветер с моря, один мой мститель,
Прилетит опять, чтобы ты, тоскуя,
Вспомнил час, когда я твое губами
Слушала сердце.
Сафические строфы (Эолийской лиры лишь песнь заслышу)
Эолийской лиры лишь песнь заслышу,
Загораюсь я, не иду — танцую,
Переимчив голос, рука проворна, —
Музыка в жилах.
Не перо пытаю, я струны строю,
Вдохновенною занята заботой:
Отпустить на волю, из сердца вылить
Струнные звоны.
Не забыла, видно, я в этой жизни
Незабвенных нег незабвенных песен,
Что певали древле мои подруги
В школе у Сафо.
Самой себе
Седая голова
Священно не страстное ложе
Священно не страстное ложе,
Но хлеб, преломляемый гостем
За трапезой в дружеский час.
Беспамятная щебетунья,
Из чьих только рук не клевала
По зернышку, лакомка, ты?
А я-то, как в храме под праздник,
Вес свечи в дому засветила,
Когда ты влетела ко мне…
Словно видишь мир сквозь граненый
Словно видишь мир сквозь граненый,
Золотисто-дымный топаз.
Стоит пред тобой позлащенный,
В дивной росписи, иконостас,
И вся-то внутри обитель,
Как ларец золотой, горит,
И выходит из врат святитель,
А на посохе птичка сидит.
Слезы лила
Слезы лила — да не выплакать,
Криком кричала — не выкричать.
Бродит в пустыне комнат,
Каждой кровинкой помнит.
«Господи, Господи, Господи,
Господи, сколько нас роспято!..»
-Так они плачут в сумерки,
Те, у которых умерли
Сыновья.
Сквозь все, что я делаю, думаю, помню
Сквозь все, что я делаю, думаю, помню,
Сквозь все голоса вкруг меня и во мне,
Как миг тишины, что всех шумов огромней,
Как призвук, как привкус, как проблеск во тьме,
Как звездами движущее дуновенье, —
Вот так ворвалась ты в мое бытие,
О, радость моя! О, мое вдохновенье!
О, горькое-горькое горе мое!
Смотрит радостно и зорко
Смотрит радостно и зорко
Твой расширенный зрачок,
И в руке твоей просфорка —
Молодой боровичок.
Знаю, — никакой просвирне
Просфоры такой не спечь…
Сосны в сумрачной кумирне
Теплят воск зеленых свеч, —
И стоишь ты у обедни,
Тихая, как все вокруг,
Мой утешный, мой последний,
Мой благословенный друг!
Сонет (На запад, на восток)
Срок настал
Срок настал. Что несешь
Грозным богам,
Жнец нерадивый?
Выдаст колос пустой,
Как же ты был
Беден слезами.
Розы скажут, — для нас
Он пожалел
Капельку крови.
Боги, только вздохнут,
Вот уже — прах
Вся твоя жатва.
Так призрачно и ясно так
Так на других берегах
Так на других берегах, у другого певучего моря,
Тысячелетья спустя, юной такой же весной,
Древнее детство свое эолийское припоминая,
Дева в задумчивый день перебирала струну.
Ветром из-за моря к ней доструилось дыханье Эллады,
Ветер, неявный другим, сердце ее шевелит:
Чудится деве — она домечтает мечты твои, Сафо,
Недозвучавшие к нам песни твои допоет.