Это счастье
Это счастье – день слепящий
над мостками, над водой,
не во сне, а настоящий,
весь просверленный пчелой.
И твоя, твоя живая
тайна, девушка… она
как огонь, почти нагая,
и уже почти жена.
И о чем ее ни спросишь,
улыбается в ответ…
И совсем не скоро осень,
может, и зимы-то нет.
И болезней нет, и смерти,
и конечно, злой молвы…
Рассуждать при ней не смейте,
вы, всезнающие, вы!..
Юность
Юные
Я б на месте твоем
– Я б на месте твоем!.. – молвил круто.
– Ну, а я бы на месте твоем!..
Так и ходим, глядим друг на друга
и судьбой не своею живем.
Я б так хотел, чтоб, как ночные тени
Я б так хотел, чтоб, как ночные тени,
они исчезли с глаз моих долой –
свидетели совместных унижений,
когда мы робко умоляли власть.
Но жизнь не может враз перемениться,
Россия вдруг не может стать иной.
И лишь летящая над лесом птица,
возможно, в этом веке родилась.
Я бегал по ночной стране
Я бегал по ночной стране,
срывая в страшный холод голос –
тебе звонил… земля при мне –
вдруг подо мною – раскололась!
Ах, трещина так глубока,
и движется, петляя грозно…
Сказали мне два старика –
что быть войне, коль так морозно.
Бегу под колесом луны.
А трещина блестит кромешно.
Я должен быть, где ты, конечно!
А ты с какой же стороны?..
Я в тюрьме не сидел
Я в тюрьме не сидел, отчего ж мне близка
мужиков пострадавших тоска?
Не стреляли… но что ж не люблю у стены
я стоять и при солнце весны?
Разрывали овчарки, догнав, не меня –
что же так ненавижу их я?
И не мне зашивали прострел, как карман…
Что ж мне снится наркоза дурман?
Что же снятся колонны в угрюмой тайге
и фонарь на бетонной ноге?
Или все мы – народ, вот и есть заодно,
веру сладкую пьем, как вино.
А обманут – от смерти чужой нам темно…
И топор – наше знамя давно…
Я вспоминаю темный лог
…Я вспоминаю темный лог,
где вьется светлая речушка
и вся в траве стоит избушка,
в ней соль и спичек коробок…
…и даже нет, не весь тот дом –
его оконца уголочек,
стекла отпавшего кусочек,
где тянет зябким сквознячком…
…средь суеты, средь духоты
меня врачует малость эта –
тот треугольник темноты,
волшебный треугольник света…
Я встретил стрекозу
Я встретил стрекозу – она средь краснотала,
смотрела на грозу, сверкая, трепетала.
Здесь ползала змея, своё лаская тело.
Здесь муравьев семья, как солнышко, кишела.
Я встретил пастушка и лошадей летящих.
Три голубых цветка сбил белогривый мальчик.
Я видел яркий сонм живущих в мире этом.
И это был не сон. Я к ночи стал поэтом.
И снился мне кентавр – лошадка с ликом девы,
под жаркий звон литавр гомеровы распевы…
И море снилось мне, и среди звёзд колёса,
и люди на луне, сиянье сенокоса…
Я думал, скворцы пролетели над нами
Я думал, скворцы пролетели над нами,
а это свинец пронесло.
Я думал, алеет закат над холмами,
а это горело село.
Я думал, с дождями к нам катятся грозы –
а был ресторанный раж…
Я думал, за окнами красные розы,
а это госпиталь наш…
Я до самой смерти тебя завоевываю
Я до самой смерти тебя завоевываю,
словно волк, завывая.
Снег тебя обмотал, окружил заволокою –
где ты там, моя золотая?
Может, лишь на краю этой бешеной сумети
позакинувши очи,
«я твоя…» мне шепнешь… а вы, прочие, думайте,
можно ль проще.
Я пьян от весеннего света
Я пьян от весеннего света.
Снег тает и рушится с крыш.
Ну как напишу я про это?!
Лист белый пошлю – ты простишь?
Сожжешь: «С ним такое впервые.
Наверное, шифр волшебства».
И пусть золотые, живые
на нем вдруг проступят слова…
Я снова здесь, я всё приемлю
Я снова здесь, я всё приемлю:
речушку, берег, блеск змеи…
Рогульки, воткнутые в землю,
листвой зеленою взросли…
Смеясь, мальчишка ест черешню,
меняет на крючке червя…
А я ловлю на хлеб вчерашний
тебя, русалочка, тебя.
Да, на вчерашнюю отраву –
любовь, печальную, как дождь…
так быстро смолкнувшую славу…
А надо, говорят, на ложь.
Я у стены стою
Я у стены стою. Сезам, откройся!
Вдруг ящерка змеится по стене.
Иль это щелка засветилась косо?..
Нет, камень цел, в глаза смеется мне.
Я головою бьюсь, я обмираю.
И все же здесь немного постою…
Спасибо, ящерица золотая,
за нарисованную дверь твою.
Я поднимусь в любые сроки
Я поднимусь в любые сроки,
когда наотмашь свет луны…
когда в кустах челны темны,
гвалт петушиный на востоке…
под мокрой коркой пыль тропинки
тепла… иду босой, свистя…
а мир в росинке на травинке
изогнут – посмотри, приникни! –
как в чреве матери дитя!
Все то же – пять веков спустя?..
Я никогда не забуду это
Я никогда не забуду это.
Мы ехали с мамой военным летом,
машину швыряло колючим ветром…
Да, никогда не забуду это,
как темной ночью в горькой пыли
березы вставали столбами света,
света, бьющего из земли!