Вечер сумрачен и страшен,
Ночь беззвездная близка.
Как уступы тяжких башен,
Взгромоздились облака.
Гулок моря шум усталый…
Там, над сизою горой,
Словно кровью темно-алой,
Воздух зыблется сырой.
Всё слышней во мраке зорком
Чьи-то вздохи и слова;
Дыбом встала над пригорком
В страхе черная трава.
Я иду прибрежьем голым,
Светлый отдых так далек,
Леденит стопы тяжелым,
Мертвым холодом песок.
И к померкнувшим долинам
Неотвязно вслед за мной
С тихим шорохом змеиным
Ужас крадется ночной.
Еще вчера весь день
Еще вчера весь день под окнами в канале
Дышала, как больной, тяжелая вода, —
Мороз пришел в ночи, взглянул — и воды стали,
И от движенья нет следа.
Но что творится там, под ледяным налетом?
Не смерти ль это сон в холодно-мутной мгле?
Нет, терпеливо жди, за солнцеповоротом
Ждет воскресенье на земле.
Неизбежное
Печальной, безбрежной равниной
Я шел, утомленный,
И вздрогнул внезапно, и поднял
Я взор изумленный:
Вдали, где сливались с землею
Неясные тучи,
Мне чей-то почудился образ.
Угрюмый, могучий,
Стоял он, скрестив неподвижно
Тяжелые руки,
И солнце над ним не сияло,
И замерли звуки.
Глядел он вперед пред собою
Невидящим взором,
Молчал, и молчанье казалось
Немым приговором.
В груди моей сердце забилось
Тоскливой тревогой,
И быстро шаги я направил
Иною дорогой.
Но там, где леса поднимались
Туманной стеною,
Всё тот же неведомый образ
Стоял предо мною.
Напрасно ищу я спасенья
И Светлой свободы, —
Под тягостной властью проходят
Унылые годы.
Куда ни пойду я, усталый,
Дорогой земною,
Везде он стоит, беспощадный,
Стоит предо мною.
Ветер коснулся кустов обнаженных
Ветер коснулся кустов обнаженных,
Ночь привидений полна,
Слышу я лепет ветвей пробужденных!
«Где же весна?
След не чернеет от влажных тропинок,
Всё замирает во сне,
Только чуть слышится шелест снежинок
В злой тишине.
Небо мерещится мутным покровом,
Ночь привидений полна…
Кто разбудил нас ликующим словом?
Где же весна?..»
Дома
Вокруг меня неясные громады
Седых домов тяжелым сном встают,
Глядят на жизнь, как будто ей не рады,
И никого не любят и не ждут.
Но я люблю тоску их очертаний,
Порывы их к печальным небесам,
Унылый гул их тяжких содроганий,
Прощальный зов к давно угасшим дням.
Сквозь жизни стук, средь говора людского,
В дремотной мгле им снится шум лесов
И речь воды у берега родного,
Под тенью скал и мшистых валунов.
Не верю я их смерти и покою,
И рад, когда, не ведая измен,
Заря начертит огненной рукою
Слова любви на камне мрачных стен.
Там далёко, в синем море
Там далёко, в синем море,
Ходят корабли,
Забывая на просторе
Смех и радость, плач и горе,
И весь плен земли.
Но и там, как голос дальний
С дальних берегов,
Тихо тает в час прощальный
Звон колоколов.
И тогда, не вняв покою
Царственных ночей,
Вдруг проносится толпою
И с улыбкой и с тоскою
Рой земных теней.
Свершился Страшный суд
Свершился Страшный суд, и, взорами сверкая,
Архангел души грешные увлек,
Они неслись вослед за ним, рыдая,
И краткий путь казался им далек.
Остановился он пред черной бездной ада.
«Вы не умели душу уберечь,
Вот по делам достойная награда!» —
Промолвил он, подняв свой грозный меч.
«Идите все туда, во тьму, вас ждут страданья,
Зубовный скрежет, злоба и обман,
Мученья близких, слезы и стенанья,
И вечный стыд, и боль незримых ран!»
Но души скорбные с улыбкой отвечали:
«Чего же нам страшиться в этой мгле:
Все эти муки, все мы испытали
Среди цветов, под солнцем на земле!»
Зимнею дорогой
Морозная ночь… Отлетает клубами
Дыханье усталых коней,
Далекое небо мерцает звездами,
И скрип раздается саней.
Я еду, и сны, пролетая незримо,
Меня задевают крылом;
Мне чудится кто-то далекий, любимый;
Повеяло прежним теплом.
Опять невозможное яркой зарею
Над сумраком жизни горит;
Я жадно, как прежде, внимаю душою
Всему, что оно говорит.
А звезды далёко и тускло мерцают,
Мороз всё сильней и сильней…
Седыми клубами во мрак улетает
Дыханье усталых коней.
Спит чудовище в сердце моем
Спит чудовище в сердце моем,
И его стерегут серафимы,
Спит, как сфинкс под горячим песком,
Знойным солнцем пустыни палимый.
И, боясь, что проснется оно
И зелеными взглянет очами,
Хоры ангелов смолкли давно
И трепещут, закрывшись крылами.
Я ждал тебя с тревогой и сомненьем
Я ждал тебя с тревогой и сомненьем,
Как ждет зари томительно больной…
День догорал, и ярким освещеньем
Вершины гор сияли предо мной.
Я ждал тебя… Неслышно и незримо
Вечерняя спускалась тишина,
В моей душе, тоской любви томимой,
В моей душе была лишь ты одна.
Боялся я, что день исчезнет ясный,
Что тени вновь на горы упадут…
Я ждал тебя с такой тоскою страстной,
Так ждал тебя, как только счастья ждут!..
Мы шли с тобой вдвоем
Мы шли с тобой вдвоем… Какою душной тьмою
Спускалась ночь кругом,
И всё в моей душе притихло пред грозою,
Как в воздухе ночном.
Я ждал, чтоб молния, прорезав тьму ночную,
Вдруг осветила мне
На миг твое лицо, головку золотую,
Чтоб в чуткой тишине,
Не в силах сдерживать порыв негодованья,
Вдруг резко грянул гром…
Чтоб нам средь хаоса и шума и сверканья
Идти с тобой вдвоем.
В этих бледных снегах
В этих бледных снегах мне не видно пути,
Я один и не знаю, куда мне идти,
Только ворон проснулся и дрогнул крылом,
Только голые сучья чернеют кругом.
Ни единой звезды не блеснет в вышине,
Всё заснуло в холодной и злой тишине,
В мутном небе не видно далекой луны,
И бессвязно бредут позабытые сны.
Сердце бьется так больно и тяжко в груди,
Бесконечная даль замерла впереди,
И сжимает мне душу мучительный страх:
Не найду я свой путь в этих бледных снегах!
Нет движенья в горах
Нет движенья в горах, всё замолкло и спит
Под сверкающим снежным ковром,
Только горный поток, не смолкая, шумит
И рыдает и ночью, и днем.
Всюду стелет зима ледяной свой покров
И с потоком вступает в борьбу,
Но он рвется, мятежный, из тяжких оков,
Громко ропщет на жизнь и судьбу.
И несется средь скал и угрюмых камней,
Нарушая их мертвый покой,
И поет им, что нет ни преград, ни цепей
Всем бесстрашным с могучей душой.
И разносится песня во мраке долин,
Пробуждая от мертвого сна,
А навстречу потоку с лазурных вершин
Улыбаясь нисходит весна.
Победил он могучих врагов
Победил он могучих врагов,
Он разбил их несметную рать,
И с венком из лавровых листов
Победителя вышли встречать.
Но средь кликов и шумных похвал
В колеснице своей золотой
Он безмолвный и бледный стоял,
Весь объят непонятной тоской.
Не внимает приветствиям он,
Не понять ему радостных слов,
Ему слышатся вопли и стон,
Это стон побежденных врагов.
Вспоминается темная ночь…
Бледный месяц еще не всходил…
Он не в силах спасти и помочь,
Он, который их всех победил…
И он думает всё об одном,
И от счастья победы далек —
На челе раскаленным клеймом
Тяготеет победный венок.
Снежок
На снежок умирающий
Синие тени ложатся,
Холодок его тающий
Медлит с землею расстаться.
Снежной влагой крещенная,
Там, над сырою лощинкой,
Травка остро-зеленая
Нежною встала щетинкой.
Ты, душою внимающий,
Слышал, как шорох промчался, —
То снежок умирающий
С юною травкой прощался.
Старые письма
Бумаги бледные листы
И черные слова,
Как позабытые кресты
И мертвая трава.
Мне страшно, страшно их раскрыть,
Как земляную грудь
С истлевшим кладом вдруг разрыть
И дерзко заглянуть.
Вся боль и сладость горьких дней
Заглянет мне в лицо,
Сжимая сердце все сильней,
Как темное кольцо.
И вновь дыханьем пряных трав
И вянущих цветов
Любовь повеет мне, восстав
Из позабытых слов.
Но жизнь уводит к новым дням,
Зовет грядущий страх.
Я торжествующим огням
Отдам любимый прах.
Мгновение
Коротки, неуловимы
Нам сверкнувшие мечты.
Закрепить их не могли мы,
Не могли — ни я, ни ты.
Алой искрой возникали,
Исчезали без следа
И мгновением сжигали
Пережитые года.
Точно вздох чуть дрогнул звонкий,
Точно стаял влажный снег.
Точно ящерицы тонкой
Промелькнул скользящий бег.
Воскресшие долины
Семь знойных лет долины умирали.
И шумный дождь и тихая роса
Забыли их. Ненужная коса
Заржавела во прахе и печали.
Но тучи с гор в долины снег послали,
И вихрей свист вонзился в небеса.
В дыму снегов гудели и вставали,
Как призраки, погибшие леса.
И остовы забытых городов
Вздымали к небу глыбные ступени
И кружево развеянных садов.
Сплетенные ползли и гасли тени,
И в звездной тьме вдруг стихнувших ночей
Рванулся гул проснувшихся ключей.
Погасший вулкан
Для взоров любящих так дорого-знакомы
Твоих морщин причудливых изломы,
Чудовищ каменных навек застывший шаг.
Всех вековых загадок разрешенье
Почиет здесь в твоем окамененье,
Суровой древностью венчанный Карадаг.
Шестикрылатые прильнули серафимы
К твоим скалам и, посвященным зримы,
Оставили узор и взлет бесчетных крыл,
Лишь мудрая душа, с молитвенною дрожью
В прозренья тихий час склоняясь к их подножью,
Провидит жизни сон и явь твоих могил.
Старый месяц
В небе плакал месяц старый:
— Прожил, прожил жизнь свою!
Восходя, рождал пожары,
А теперь едва встаю. —
Дымки-тучки проползали,
Утешали старика,
Тихо, ласково шептали:
— Будет смерть твоя легка. —
Не унялся круторогий,
Не утешился старик:
— Был великий, стал убогий,
В небе царствовать привык,
А теперь никто не знает
О моей ночной поре
И никто не замечает,
Как бледнею на заре. —
И взмолился старец богу:
— Жизнь мою, господь, продли.
Дай мне новую дорогу,
Загореться повели. —
Внял господь его моленьям
И на ангельских крылах
Полуночным дуновеньем
Пролетел он в небесах.
Всемогущею десницей
Старый месяц раздробил,
Зажигая вереницей
Новых, блещущих светил.
Так не умер месяц старый,
Нам о жизни говорит
И в ночи, золотожарый,
Гроздью звездною горит.
Дождь
Серое небо и черные ели,
Шум и дыханье дождя…
Слез удержать небеса не сумели,
Сумрачный день проведя.
Вздрагивать влажные листья устали,
В тягость им капли дождя.
Вечер задумчив и полон печали,
В темную ночь уходя.
Власть полуночной тиши уступая,
Словно бойцы без вождя,
Крадутся робко, по крыше ступая,
Капли ночного дождя.
Спит река в бреду своих туманов
Спит река в бреду своих туманов,
И над ней, приплыв издалека,
Словно рати двух враждебных станов,
Разорвавшись, встали облака.
Птица вдруг проплакала ночная,
И опять все тихо и темно.
Спит земля, но спит не отдыхая…
Я иду и думаю — одно.
И, моим смущенным мыслям вторя,
Тихо бредит спящая река,
А в небесном сумрачном просторе,
Побледнев, застыли облака.
В палящий зной над жаждущею нивой
В палящий зной над жаждущею нивой
Порою облаков появится гряда,
На землю бросив тень, их мрачные извивы,
Грозой не прогремев, исчезнут без следа.
Так иногда сомненья соберутся
С тоской бесплодною, полны немых угроз,
Заронят в душу тень и мимо пронесутся
Бесследно… песни нет и нет горячих слез.
Колокольчик
По дороге взлетая, разносится пыль;
Даль синеет, и солнце печет;
Колокольчик лепечет мне старую быль,
Замолкает и снова поет.
Но мне слышится в лепете светлом порой
Непонятный, таинственный стон,
Прогудит и замрет, и опять под дугой
Залепечет ребяческий звон.
Пролетая, колосья задел ветерок,
И они поклонились ему…
Поскорей, поскорей бы! уж путь недалек,
И недолго мне быть одному.
Я вперед улетаю горячей мечтой,
Светлой радостью я окрылен…
Ах, зачем же опять загудел под дугой
Непонятный, таинственный стон?
Колеи мягко стелятся пыльные
Колеи мягко стелятся пыльные,
Тучи дождя не уронят,
По полям ходят волны обильные
И колосья колючие клонят.
Птица серая в небо вздымается
С песней восторженно смелой,
А в дали голубой улыбается
Монастырь колокольнею белой.
Предночною печалью неясною
Ветер повеял, сырея…
За тебя молитву безгласную
Приношу на вечерней заре я.
Снежным облаком летели
Снежным облаком летели
Бледноликие метели
Из полночных стран,
И вздымался, и качался,
И со стоном рассыпался
Снежный ураган.
Но довольно пела вьюга,
Весть весны на север с юга
Льется все смелей,
Дни светлы и необъятны,
И душе влюбленной внятны
Крики журавлей.
Какой покой глубокий, безмятежный
Какой покой глубокий, безмятежный
В таинственной тени, среди седых стволов,
Там, в самой глубине, где папоротник нежный
Раскинул кружево причудливых листов.
На солнце мох сверкает позолотой
И яркой зеленью на поседевшем пне,
Однообразною, тоскующею нотой
Звучит кукушки крик в глубокой тишине.
Порой мгновенный ветер пронесется
И слышится в ветвях подобный морю шум,
Как будто старый лес откликнется, проснется
И от глубоких снов, и от заветных дум.
Как хорошо, забыв свои страданья,
Природы голосам внимать средь тишины
И жадно пить душой горячие лобзанья
И солнечных лучей, и ласковой весны!