Час назад
Произошло
Важное событие:
Энык-Бенык Колобок
Совершил открытие.
Он открыл, что кружится
Всё в огромном мире
Поросёнок в лужице,
Коридор в квартире,
Старенькая бабушка,
Маленькая внучка,
Сахарная косточка
И собака Жучка,
Печка
В воздухе летит,
Кружатся дрова…
Но при этом кружится
Немножко Голова.
Одинокий Сапог
Полустанок
Как развалившаяся печь.
На остатках стены —
Колокол
Без языка.
Возле насыпи —
Одинокий сапог.
Его оставил солдат,
Ему не нужен был правый сапог.
А поезда всё идут,
Идут.
А колёса стучат
И стучат.
Ещё один солдат
Ковыляет,
Опираясь на костыли.
Он поднял сапог,
Пощупал голенище,
Постучал по подметке:
«Пригодится», —
Взял его
И оставил свой левый сапог.
А поезда всё идут,
Идут.
А колёса стучат
И стучат…
На остатках стены —
Колокол
Без языка.
Возле насыпи —
Одинокий сапог.
А поезда всё идут,
Идут.
А колёса стучат
И стучат.
Пекарь
— Пекарь, Пекарь,
Для чего ты
Из баранок
Сделал Счёты?
— Подсчитать
Хочу
Точней,
Хватит ли
В Москве
Дрожжей,
И прикинуть,
Сколько надо
Мелкой соли
Взять
Со склада,
Сколько масла
И муки
Привезут
Грузовики.
Торт я нынче
Испеку,
Всем рабочим —
По куску,
Всем,
Кто строил
Новый дом,
Дом, в котором
Мы живём.
Пасмурный бульвар
Купите!
Смотрите,
Какой красивый цвет!
На тонких
На нитях
Воздушный
Букет…
У Эныка
На ниточке
Розовый
Шар:
Розовый,
Розовый,
Розовый
Бульвар…
Розовая птичка,
Розовый
Кот
Розово облизывает
Розовый
Рот.
Розовые
Старушки,
Розовые
Старички
Смотрят
в свои круглые
Розовые
Очки!
Розовых лошадок
Энык увидал.
Скачут лошадки
В розовую даль!
И Энык
И Бенык
Пустился
В галоп!
Но слышен
Воздушный,
Розовый
ХЛОП!..
Песня матери
Я бы повесила люльку на балке,
Качала б, качала б сыноченьку Янкеле,
Но рухнули балки в огне этой ночи —
Как же качать мне тебя, мой сыночек?
Белые голуби — чёрные вешки,
Остались от дома одни головешки.
Я б свои длинные косы отрезала,
Чтоб люльку повесить для доченьки Рейзеле,
Но стали золою на дубе листочки —
Как же мне люльку повесить для дочки?
Где он, мой дом? — Не осталось и досточки.
Средь угольков моих деточек косточки.
Матери, матери, все приходите,
Выплакать песню мою помогите —
Я не могу ни молчать, ни кричать —
Песней моей Бабий Яр укачать…
Петухи
Не найти на свете краше
Петухов деревни нашей!
Что за вид,
Что за взгляд,
Что за праздничный наряд!
Надо в лавку побежать,
Поскорей купить тетрадь
И достать карандаши —
Больно петьки хороши!
Как открою я тетрадь
Буду петек рисовать!
Одного я не пойму:
Шпоры,
Шпоры им к чему?
Петуха на коне
Не видал я во сне.
Петрушки
Три петрушки
Танцевали,
Рукавами
Помахали
И налево
И направо.
Все кругом
Кричали: «Браво!»
Шумно
Радовался зал.
Мне петрушек
Было жаль.
Эти куклы
В самом деле,
Может, прыгать
Не хотели.
Просто нитки
Дёргал тот,
Кто за ширмою
Живёт, —
Кукловод.
Пирожок
Сеет бабушка муку
В решете, в решете.
Скоро тесто подойдёт
В теплоте, в теплоте.
Поднялось оно в квашне,
Как гора, как гора,
Сдобрить маслицем его
Уж пора, уж пора.
Вот замешено оно —
Просто пух, просто пух!
Вот из печки повалил
Сдобный дух, сдобный дух.
Стало тесто на жару
Пирожком, пирожком,
А начинка из чего —
Не поймём, не поймём.
Разобрались бы сейчас
Мы в начинке, мы в начинке,
Да ведь этот пирожок
На картинке, на картинке!
Письма
Пишет мама мне в письме:
«Ждать тебя невмочь.
Мать по детям так тоскует,
Как по звёздам ночь».
А ещё мне пишет мама:
«Даже птица к дому
Возвращается, неся
Глину и солому».
Я сажусь, пишу ответ:
«Не волнуйся, мать!
Без тебя, как дню без солнца,
Век мне тосковать.
Дома побывать охота.
Что ж поделаешь? — пехота,
Не могу летать».
Платочки
И дни и ночи все подряд
Что ткёшь, ткачиха, ты?
«Я тку рубахи для солдат,
Для раненых бинты».
Я вижу, уж тебе невмочь…
Скажи, что ткёшь ты, мать?
«Я тку платочки день и ночь,
Чтоб слёзы утирать».
Письмо
— Энык-Бенык Колобок,
Что ты пишешь,
Мой дружок?
— Письмо.
— Кому?
— Себе самому.
— Энык,
Что в письме твоём?
— Вот получим
И прочтём.
Про дождик
Где ночует дождик?
В тёплых облаках.
Кто его будит?
Трах-тарарах.
Что говорит он?
— Бах-тарабах!
Восемь пробило
На наших часах.
Хочет умыться
Поле и луг,
Рожь и пшеница,
Капуста и лук,
Стрекозы, букашки,
Козявки и сам
Наш генерал
Трах-тарабам!
Правая и левая
Правая и левая
Водят поезда,
Правая и левая
Строят города.
Правая и левая
Могут шить и штопать,
Правая и левая
Могут громко хлопать.
За окошком ходит ночь,
Руки так устали…
Правая и левая
Спят на одеяле.
По ту сторону сновидения
Платить нечем, перевозчик!
Всё равно прошу его:
— Переправь же на ту сторону
Сновиденья моего.
От того, что я услышу
И увижу средь теней,
Я, наверное, не стану,
Перевозчик мой, седей.
Соберу там не подарки
Для знакомых, для живых,
А оплывшие огарки
Свеч печальных восковых.
Это я, Овсей Овсеевич,
Сын местечка,
Веря сну,
Я скатаю все огарочки
В преогромную свечу
И взвалю её на плечи,
Плечи слабые свои.
И на Эйфелеву башню
Водружу:
«Гори, свети!»
Поминальную, святую
Я одну на всех зажёг,
В память тех, кто под Варшавой
И под Киевом полёг.
И пускай роняет слёзы
Мой подсвечник. Ничего…
Я собрал их по ту сторону
Сновиденья моего.
Пятачки
Поросята
Хрю-хрю-хрю,
Кверху хвостики-крючки,
Зарывали поутру
В огороде пятачки.
А цыплята
Цып-цып-цып —
Ах какие дурачки! —
Побежали в огород,
Чтобы вырыть пятачки.
Рыли пять часов подряд —
Всё искали этот клад.
Только вместо пятачков
Находили червячков.
Птичьи ватрушки
Если б я выучил
Птичий язык —
Все эти фью-фыо,
Цив-цив-цив,
Чик-чирик,
Позвал бы я ласточек
Ласковым словом,
Сказал бы я ласточкам
Черноголовым:
«Прошу вас,
Порадуйте старика,
Достаньте мне
Птичьего молока».
Упрашивать птицы
Себя не заставят,
Горшок молока
На окошко поставят.
А дня через два
Был бы птичий творог.
И тут бы я
Птичьих ватрушек
Напёк.
Затем пригласил бы
Друзей и подружек
Отведать
Воздушных,
Румяных
Ватрушек.
И вдруг бы ватрушки мои
Полетели…
И все б их ловили,
Кричали, свистели
И с кресел бы прыгали
Под потолок.
Такой был бы сказочный
Переполох…
Когда по утрам
Выхожу я из дома,
Я слушаю
Птичий
Приветливый гомон.
Но, к сожаленью,
Ребята, пока
Не выучил
Птичьего языка.
Радость
Белый-белый мельник
Сел на облака.
Сыплется сквозь сито
Белая мука.
Радуются дети,
Лепят колобки.
Заплясали сани,
Лыжи и коньки.
Мы с тобою рады
Больше всех:
Наконец-то выпал
Первый снег!
Седая голова
Самуилу Галкину
Седа голова,
И ноет плечо,
Но в сердце моём
Есть песня ещё.
Если б я смог
С начала начать,
Руки бы к небу
Простёр я опять,
Как в детстве, бежал
И дождём бы
Играл:
И в дождь
И в град
Люблю я играть.
Седа голова,
И ноет плечо,
Но в сердце моём
Есть песня ещё…
Если б я смог
С начала начать,
Я на руки землю бы
Взял — покачать.
С туманом,
С бураном,
С пургой бы качал
И, всё что недодано мне,
Получал.
Я море страданья
Не выпил до дна,
И рюмочка счастья
Осталась одна…
Седа голова,
И ноет плечо,
Но в сердце моём
Есть песня ещё…
Свидание
Вопреки железному канону,
Мастер, одержимый красотой,
Сотворил Сикстинскую мадонну
Ясноликой женщиной простой.
Вырвавшись из векового плена,
Дав мечте земное бытиё,
Он всепокоряющим, нетленным
Материнством наделил её.
Затенённый дымкою печали,
Взор её задумчив, тих и прям.
Небеса и те не устояли
И овечкой льнут к её ногам.
Вся в дыханье благовонном нивы
Босиком скользит она, светла,
И земля земное это диво
Золотой оправой обвила.
Рафаэль, он всё предвидел будто,
Силу ей чудесную придав:
Вой сирен, снарядов голос лютый,
Чёрный плат обуглившихся трав.
Не она ль, Сикстинская мадонна,
Женское достоинство храня,
Долг свой выполняла непреклонно, —
Вынося сражённых из огня.
Не её ли сердце разрывалось,
Хороня добро и красоту,
Не её ль целительная жалость
Тяжких мук снимала остроту?
Не она ль, Сикстинская мадонна,
Кутая голодное дитя,
По дорогам бед брела без стона,
Мужество бездомных обретя,
Угнанная в рабство, припадала
Ухом к скользким плитам ледяным,
С пленными подругами гадала,
Не спешит ли избавитель к ним?
Дождалась… Пройдя сквозь все
заслоны, —
Факел победителя в руке, —
Выручать он бросился мадонну,
Замурованную в тайнике.
Вот она в летящем покрывале,
С ней её младенец. Сброшен прах.
Ищет взгляд того солдата в зале,
Что из тьмы их вынес на руках.
Светило
Наша лампа
Чуть горит,
Угасает
И коптит.
Жук в восторге,
Он решил:
«Вот светило
Из светил!»