Собрание редких и малоизвестных стихотворений Надежды Львовой. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину её поэтического наследия и подходят для детального изучения творчества. Больше известных текстов — на главной странице поэтессы.
* * *
Гаснут дни тревожные
Гаснут дни тревожные тающей зимы…
Грёзы невозможные! Снова вместе мы!
Снова плачем радостно, снова дерзко спорим.
Снова верим благостно предвесенним зорям.
И сквозь мглу туманную призрачных ночей
Видим долгожданную лестницу лучей.
Льются, раскалённые, яркими ручьями…
Мы скользим, пронзённые вечными мечами.
В высоте иль в бездне мы? В небе ль мы летим?
Над путями звездными вьётся сказки дым.
— Наша страсть была, как листья трепетной мимозы:
Не завяла, но закрылась, чуть коснулись к ней.
Друг желанный, незабытый! Пусть в немые дали
Донесётся зов мой страстный, мой последний зов!
Но звенят рыданья ночи, полные печали…
Нам не сбросить, нам не сбросить тягостных оков!
Мгла обняла крылом усталым
Мгла обняла крылом усталым
Хрусталь забывшейся реки.
Простор небес румянец алым
Поёт прозрачный гимн тоски.
И выплывает в синем дыме
Полузабытый милый взор,
И кто-то близкий и незримый
Мне шепчет жалящий укор.
Слов оправданья, слов забвенья
Сплетают тающий венок,
Но без пощады, без прощенья
Дрожит рыдающий упрёк.
…Ночь скрыла всё вуалью чёрной.
Печальный гимн зари погас.
И только взор горит упорный
Полузабытых скорбных глаз.
Над вечным покоем
Над вечным покоем, над вечным молчаньем,
Недвижное небо. Томительным зноем
Сжигает всё солнце. И с тихим страданьем
Лес никнет надгробным, немым изваяньем
Над вечным покоем.
А где-то сверкающим, ярким прибоем
Безумное море летит с ликованьем
На берег. И волны, разбившимся строем,
Зовут к неизведанным, вечным исканьям.
Но зов замирает бессильным рыданьем.
Но солнце сжигает безжалостным зноем…
Всё дышит предсмертным, томящим молчаньем
Над вечным покоем.
Напрасно я моей весны ждала
Напрасно я моей весны ждала!
Снега кругом лежат – мертвы и безучастны,
И синяя томительная мгла
С высот спокойных строго снизошла,
Кольцом сомкнула путь – недвижна и бесстрастна.
И страшно мне… Я многое могла,
Но блещущих оков зимы разбить не властна.
Алмазной ночью я так долго шла
Напрасно!
Сверканья дня, куда мечта звала,
Мне не увидеть, нет! Я падаю, безгласна…
О, солнце, солнце! Я тебя ждала
Напрасно!
Весенней радостью дышу устало
Весенней радостью дышу устало,
Бессильно отдаюсь тоске весенней…
В прозрачной мгле меня коснулось жало
Навеки промелькнувших сновидений.
Как много их — и как безумно мало!
Встают, плывут задумчивые тени
С улыбкой примиренья запоздалой…
Но не вернуть пройдённые ступени!
И дружбы зов, солгавший мне невольно,
И зов любви, несмелой и не властной, —
Всё ранит сердце слишком, слишком больно…
И кажется мне жизнь такой напрасной,
Что в этот вечер радостный и ясный,
Мне хочется ей закричать: «Довольно!»
Как весна непонятная
Как весна — непонятная, как луна — утомлённая,
Тишина предзакатная, тишина полусонная
Подошла, как невеста смущённая.
Уронила, несмелая, покрывало узорное.
Сердцу мило всё белое. Сердце стало покорное.
Ласка веет над ним — необорная.
Веет сумрачно-нежная ласка дня догоревшего,
Как любовь безнадежная, сказка сердца истлевшего,
Ничего, ничего не посмевшего.
И следящего радостно тусклый миг угасания,
И твердящего благостно гимн навеки прощания —
Тихий гимн темноты и страдания.
В храме весеннем
В храме весеннем — в лесу белоствольном—
Сладко забыться под куполом синим…
Сердце уснуло в смиренье безбольном,
Дума устала бродить по пустыням.
Помнятся дали — мятежны и знойны.
Помнятся молний узоры по тучам…
Всё уплывает… Я — тихо спокойна.
Я засыпаю под ветром пахучим.
И никого в этот миг не люблю я.
Сердце безмолвно, и воля уснула.
Вечно б лежать — не томясь, не тоскуя,
В мягких объятьях весеннего гула!
Колыбельная
Vous sans espérance, Mourez sans souffrance!
P. Verlaine.
[Вы, безнадежные, умрите без страданий. П. Верлен (фр.).]
Все безнадежные усните без боли:
Где-то есть нежные просторы воли.
Счастье — не здешнее. Солнце — не жгучее.
Духи безгрешные любят — не мучая.
Тихо прощается всем ненавидящим.
Всё забывается сердцем невидящим.
Радость безбрежная бесстрастья и воли…
Все безнадежные усните без боли!
Я была в каких-то непонятных странах
Я была в каких-то непонятных странах:
В небесах, быть может. Может быть, в аду.
Я одна блуждала в голубых туманах
И была бессильна… В жизни — как в бреду.
Колыхались звоны… Я не помню звуков.
Голоса дрожали… Я не помню слов.
Сохранились только перебои стуков
Разбивавших сердце острых молотков.
Кто-то плакал страстно. Кто-то к небу рвался.
Я — была покорна. Я — не помню дней.
Лунный луч склонялся. Лунный плач смеялся,
Заплетая нежно кружево теней.
Мертвенная ласка душу убивала,
Убивая чары радости земной…
Но теперь мне в безднах солнце засверкало.
Солнце! Солнце! Снова! Снова — ты со мной!
Рондо
Я больше не хочу мучительных видений!
Смеясь весеннему дрожащему лучу,
Я слышу яркий зов порывистых мгновений
И, восьмилистые лиловые сирени
В венок сплетая, — радостно молчу.
За мной ещё ползут тоскующие тени,
Но шлю привет былому-палачу,
И проклинать — во мгле пройдённые ступени —
Я больше не хочу!
Мне внятен лёгкий шаг весенних приближений…
Кому же я венок застенчиво вручу?
Кому же я шепну, что прежних сновидений
Я больше не хочу?
Мы шли усталые
Мы шли усталые. Мы шли безвольные.
Мы шли притихшие — рука с рукой.
Закат рыдал вдали, и колокольные
Неслись призывы к нам — с такой тоской!
С такою жаждою сна бесконечного,
Полётов трепетных к престолам дня.
С таким отчаяньем пред ликом вечного,
Пред ликом страшного, как смерть, огня.
Мы шли покорные, шли молчаливые
На голос пламенный, на зов Судьбы,
В своём безмолвии — ещё счастливые,
В своём стремлении — уже рабы.
А тени вечера сплетались, властные,
Смотрелись, алчные, в померкший взор…
Такие робкие — такие страстные! —
На вечно-жертвенный мы шли костёр.
О, этот вечер
О, этот вечер — осенний, беззвездный,
Дышащий шорох пожелтевших ветвей!
Снова мы вместе — и снова над бездной,
Над бледной бездной идущих дней.
В сердце вонзается прежнее жало,
Прежняя боль — нежит опять…
Весна ль миновавшая вновь постучала?
Новых ли вёсен нам должно ждать?
В безнадежности слов отчаянье муки,
Но страстная нежность в оттенках лица.
Чей это шепот? Близкой разлуки?
Или блаженства — навсегда, без конца?
О, этот вечер — осенний, беззвездный,
Широко раскрывший грозящую пасть!
На крыльях, на крыльях дрожим мы над бездной…
В бездну ли, в небо ли, скорей бы упасть!
Газелла
То алых уст, то чёрных глаз мы днём и ночью пленники.
Сомкнулся мир кольцом для нас. Мы днём и ночью пленники.
Мы узы рвём, но страшно нам, что узы те – последние,
И тщетен страх: как в первый раз, мы днём и ночью пленники.
Как сладкий яд, впиваем мы то алых уст касания,
То чёрных глаз немой приказ… Мы днём и ночью пленники.
В сверканье солнц, в дрожанье тьмы, в забвенье упоения,
Предвечных снов храня алмаз, — мы днём и ночью пленники.
О, нежный плен! О, радость мук, что каждый миг безжалостней!
Вся жизнь, вся жизнь – одни экстаз! Мы днём и ночью пленники.
И мы в плену — навек, навек… Не ждём освобождения.
Не нам пробьёт заветный час: мы днём и ночью пленники.
Я покорно принимаю всё
Я покорно принимаю всё, что ты даёшь:
Боль страданья, муки счастья и молчанье-ложь.
Не спрошу я, что скрывает сумрак этих глаз:
Всё равно я знаю, знаю: счастье — не для нас.
Знаю я, что в чарах ночи и в улыбке дня
Ты — покорный, ты — влюблённый, любишь не меня.
Разрывая наши цепи, возвращаясь вновь,
Ты несмело любишь нашу первую любовь.
Чем она пылает ярче, тем бледнее я…
Не со мною, не со мною — с ней! мечта твоя.
Я, как призрак ночи, таю, падаю, любя,
Но тоска моей улыбки жалит не тебя.
Ты не видишь, ты не знаешь долгих, тёмных мук,
Мой таинственный, неверный, мой далёкий друг.
Ты не знаешь перекрёстков всех дорог любви…
Как мне больно. Как мне страшно. Где ты? Позови.
О, пусть будет больно
О, пусть будет больно, мучительно больно!
Улыбкою счастья встречаю все муки.
Покорная, падаю ниц богомольно
Пред реющим призраком вечной разлуки.
Я знаю: она в нашем сне улыбнётся.
Она — беспощадна. Она — безнадежна.
Безмерно жестоко к устам прикоснётся —
Так страстно, так больно… И всё-таки нежно.
И я принимаю страданье, как ласки,
Покорная, падаю молча, безвольно…
О, скорбная радость невспыхнувшей сказки!
О, грустное счастье!
…Мне больно, мне больно.
Не проклинай меня
Непостижимость судьбы:
расстаться, страдать и любить. Бальмонт
Не проклинай меня за медленные муки,
За длинный свиток дней без солнца и огня,
За то, что и теперь, в преддвериях разлуки,
Я так же свято жду невспыхнувшего дня!
Я помню: гасли дни и гасли жизни стуки.
Ты уходил и вновь ты приходил, кляня…
За то, что слёз моих вонзались в сердце звуки,
Не проклинай меня!
В последний раз к тебе тяну с мольбою руки…
За то, что к вечным снам томительно маня,
Я, так любя, сама сковала цепь разлуки,
Не проклинай меня!
Только миг один с тобой мы были вместе
«Только миг один с тобой мы были вместе,
Только яркий миг на тусклом фоне лет…
Будешь ли ты верен сказочной невесте?
Сохранишь ли свято рыцарский обет?»
— Беглый миг, как вечность, нас вознёс над бездной.
Всё, что будет после, будет только миг.
В радуге алмазной и во мгле беззвездной
Навсегда с тобой далёкий твой жених.
Навсегда с тобой… О, счастье вечной муки!
Мы в страданье властно скованы Судьбой.
В звеньях неразрывных призрачной разлуки
Ты – моя навеки. Я — навеки твой.
«Только миг один с тобой мы были вместе,
Только яркий миг на тусклом фоне лет…
Будь же, будь же верен сказочной невесте,
Сохрани свой строгий рыцарский обет».
Со всех сторон протянуты к нам руки
Со всех сторон протянуты к нам руки!
Со всех сторон слышна жестокая мольба,
И на кресте извечном страстной муки
Распять нас могут все, как римляне — раба!
Все правы, все! взглянуть в глаза — и грезы,
Желанием своим коснуться душ — и тел…
Что можем мы, надломленные розы?
Быть распинаемой — позорный наш удел.
Но, против воли, мы, клонясь, как стебель гибкий,
На каждый знойный зов бросаем отзыв свой.
И всем мы отдаём лобзанья и улыбки,
Не в силах устоять пред жаждою — чужой…
О, если бы порвать кошмар наш упоённый,
Отдаться лишь любви, как нежащей волне!
И бросить наше «нет!» желаний тьме бездонной,
И бросить наше «да!» лазурной вышине.