Архив стихотворений Михаила Дмитриева

Господи, искусил мя еси и познал мя еси:
Ты познал еси седание мое и востание мое.

Псалом 138

Твое предведенье чудесно,
Непостижимый Боже мой!
Паду ли я — Тебе известно!
Возстану ль — Ты передо мной!
Едва родиться мысль готова,
Ее вдали Ты усмотрел;
Еще на языке нет слова,
Ты изреченное узрел!
Ничто Тебя не пройдет мимо,
Высокий и Непостижимой!

Укрыться ль от Тебя желаю,
Куда бежать моим стопам?.
Взойду ль на небо? — там сретаю;
Во преисподнюю ль? — Ты там!
Взнесусь ли на крылах денницы?
На край ли преселюсь морей?
И там не скроюсь от десницы
Любви карающей Твоей!
Скажу ль: укроюсь ночи мглою,
И ночь как день перед Тобою!..

Ты внутренность мою составил
Во чреве матери моей;
Чтоб бренный Вечнаго прославил,
Я дивен мудростью Твоей!
Зародыш мой Ты зрел очами
И в книге жизни написал:
Ты начертал все дни за днями,
Когда я их не начинал!
Полны чудес Твои творенья
И необъятны помышленья!

Дерзну ль исчислить их? — несчетны!
Удобней изочтешь песок!
Начало, связь их — не приметны;
Конец их — темен и глубок!
И мне ль, Творец, не возгнушаться
Возненавидевших Тебя?.
Ударь грозой, да обратятся
И узрят, Кто их Судия!
Но предводи меня всечасно:
Я на стезе стою опасной.

Если бы ясное небо, если бы светлое солнце,
Теплой страны благодать, ароматом упитанный воздух;
Если б лесов тишина, берега безпредельнаго моря,
Если б и добрые люди добрее воистину были:
О! как легка бы была для поэта над жизнью победа!

Много заботы, мало покоя, мало любви и согласья!
Время надо украсть, а даром оно не дается!
Отнят день ранний трудом; а вечер весь взят суетою!
Только приличье — святыня; одно себялюбие — идол!
Только оно собирает людей: да оно ж и разводит!

Двое сойдутся — и спор; а где трое — три разные толка!
Истины ищут они; а не терпят друг друга за правду!
Если кто скажет словцо о другом — и не пробуй вступиться!
Тот лишь нам друг, кто по нас говорит, да и то не надолго;
Если же чуть поперек — он уж враг, и прочь все отхлынут!

Это ль любовь христианская, это ль у них православье?
Это ль к искусству любовь, и это ли истина, други?
Это ли мудрость, которой так много поборников ныне?
Мудрость, сходящая свыше, кротка — научает апостол:
Правды плод сеется в мире; а это — бесовская мудрость!

Могут ли, братья мои, смоковницы гибкия ветви
Маслины вам приносить; а лоза виноградная — смоквы?
Может ли горький источник излить вам сладкую воду?
Кто в вас добр и умен, докажи то не спором, а делом!
Гордым противится Бог; лишь смиренным дает благодать Он!

Нет благодати нам, нет в нас любви; оттого и искусство,
Прежде цветущее, чуждо восторга и истины чуждо!
Только в прекрасной душе все прекрасное зреет свободно!
Если б и зрело оно, кто улыбкой согреет, как солнцем?.
Кто росою слезы освежит зарожденную думу?

Если уж шум, то хотел бы внимать неумолкному морю!
Если уж быть одному, без друзей, то уж лучше в пустыне,
В темном лесу, где не суетность гордая наша лепечет,
А где шепчут листы, чуть затронет их ветер. — Тогда-то
Каждый бы звук был картиной, звуком бы каждое чувство!

Не играйте, люди, словом!
В нем дар силы заключен;
В нем таинственным покровом
Дух незримый облечен!
В нем глагол творящий: «буди!»
Исходил, являясь вне!
Охраняйте слово, люди,
В тайной сердца глубине!

Но прельщая даром слова,
Изливаете вы яд,
Вы от корени святова
Разсаждаете разврат;
И глагол ваш зараженный
Заражает чистый слух,
И обходит он вселенны
Племена, как темный дух!

И наследуют потомки
От отцов и праотцов
Лжи и истины обломки,
Хаос мыслей в вихре слов,
Сладострастья пламень темный,
Бурной воли океан —
И клубяся, в мир подземный
Унесет их ураган!

Вы ответ за то дадите!
Люди! слово не ничто!
Силой слова вы творите,
И не ведая про то!
Духа вашего рожденья
В вашем слове примут плоть
И в день страшный осужденья
Взыщет слово с вас Господь!

Что хвалишися во злобе, сильне?

Псалом 51

Что хвалишься злодейством, сильный?
Мой Бог — Бог милостью обильный!
Напрасно зло ты возлюбил,
Язык, как бритву, изострил,
Сплетаешь ложь, хулу, коварство:
Не внидешь в Божие ты Царство!
Увидят правые твой суд
И в посмеяние рекут:
«Надменный! ты ли пал в могилу?
Вот человек, который силу
Не в Боге, в злате полагал
И суетой превозмогал!»
Но я, кому лишь Бог отрада,
Цвету, как маслина средь сада,
И славлюсь Вышним лишь одним,
А Вышний благ к сынам Своим!

Мой предок — муж небезызвестный,
Единоборец Мономах —
Завет сынам оставил честный:
Жить правдой, помня божий страх.

Его потомок в службу немцев
Хоть и бежал от злой Литвы,
Не ужился у иноземцев
И отдался в покров Москвы.

С тех пор мы немцев невзлюбили,
С тех пор взлюбили мы Москву,
Святую Русь и правду чтили,
Стояли царства за главу!

Мой пращур в бунт второй стрелецкий,
Когда Пётр маленький ушёл,
Свой полк с отвагой молодецкой
Под стены Троицы привёл.

Зато землёй и деревнями
Нас Пётр великий подарил,
Но между новыми князьями
Титул наш старый позабыл!

Но дух отважный Мономаха
С княжою шапкой не пропал:
За правду мы стоим без страха,
И каждый предка оправдал.

Мой дед — сызранский городничий,
Прямой Катон в глуши своей —
Был чужд и славы, и отличий,
Но правдой был — гроза судей!

Отец мой — он в руках со шпагой,
Собрав отважнейших в рядах,
Зажжённый мост прошёл с отвагой
Противу шведов на штыках!

Мой дядя — верный страж закона,
Прямой министр, прямой поэт —
Высок и прям стоял у трона,
Шёл смело в царский кабинет!

А я, безвестный стихотворец,
Не князь, а просто дворянин,
В Сенате был единоборец —
За правду шёл на всех один!

1

Жаль мне вас, младые девы,
Что родились вы в наш век,
Как молчат любви напевы
И туманен человек!

Ваши матери весною
Дней безоблачных своих
Для любви цвели красою
И для песен золотых!

Вы цветете — без привета:
Скука — пляски вашей след,
На любовь вам нет ответа,
На красу вам песен нет!

Как богиням, в ваши годы
Им курили фимиам;
Кто поэт, кто жрец природы
Вас введет с собою в храм?

Ваши прелести земные
Для земных блистают глаз —
Наши души ледяные
Не пылают уж для вас!

2

Жаль мне, юноши, что младость
Ваших дней не весела,
Что раздумье гонит радость
Рано с вашего чела!

Не слыхать нам песни вашей,
Смех не шумен, шутка спит,
И за дружескою чашей
Откровенность не сидит!

Горды вы своею скукой!..
Целя мудрыми прослыть,
Жизни заняты наукой,
Забываете вы жить!

Не касался с наслажденьем
Ваших уст еще порок,
А мутите уж сомненьем
Чистой жизни вы поток!

Жаль мне слышать ваши споры
О науке новых лет:
Где за истину раздоры —
Знак, что истины там нет!

3

Жаль мне, старцы, утружденных
Жизни тягостным путем
Видеть вас полузабвенных
В поколенье молодом!

Вы, как племени былого
Обелиск из дальных стран,
Для живых людей — без слова
Вещей мудрости орган!

Ваши подвиги забыты!
В укоризну нам они!
Новизной лишь знамениты
Ум с заслугой в наши дни!

Молча ваших дней преданья
Вам приходится беречь,
И, свалившись без вниманья,
Дать простор — и в землю лечь!

Грустно, дети, и печально
Видеть быстрый ваш расцвет!
Мир пустеет идеальный,
Тесен, темен жизни след!

Век быстрее прежних мчится!
Он хлопочет, он спешит,
Недосуг добру учиться:
Веры нет, а ум кичит!

Дни работы — и погашен
В храме сердца фимиам!
Добывая злата, брашен,
Человек не входит в храм!

То, земной поденщик нужды,
Движет тяжесть он громад
И, богатства духа чуждый,
Хочет чревом быть богат;

То, гордясь созданья силой,
Мнит творца усвоить честь:
С места сдвинул он, что было, —
Не на месте то, что есть!

Расшатались мудрых мненья?
Бог и польза — на весах:
Нет для духа убежденья
И неверен каждый шаг!

Человечество не здраво!
В ваши зрелые года
Как узнать, что будет право
И что истина тогда!

5

Жаль тебя мне, век усталый,
Ранний старец без седин,
Мыслью буйный, в чувствах вялый,
Об отцах забывший сын!

Ни восторга наслажденья,
Ни молитвенной слезы!
Только алчность насыщенья!
Только ропот в день грозы!

Что ж за дух тебя волнует?
Что за скорбь и теснота?
Что за ветр в умах бушует?
Что в душе за темнота?

Чем ты, гордый, недоволен,
О делах своих крича?.
Ты души недугом болен
И не ищешь душ врача!

Бог в творенья не прославлен,
Тварь сама себе закон,
Человек себе оставлен —
Оттого и смутен он!

6

Мысль одна меня тревожит!
От нее-то стынет кровь.
В беззакониях, быть может,
Не иссякла ль в нас любовь?

Нет любви — не веет радость
Освежающим крылом,
И тогда — уныла младость,
Старость — косна языком!

Нет любви — животворящий
Исчезает в людях дух,
И сомненья дух блудящий
Ходит в людях, нем и глух!

И среди сердец пустыни,
Где любви распалась связь,
Дух стяжанья, дух гордыни
Заработает, кичась!

Разрабатывает пышно
Счастье мир, как фабрикант,
Но уж песен дев не слышно,
Мудрый — кроет свой талант!

Оттого-то жаль мне, девы,
Что родились вы в наш век,
Что молчат любви напевы
И туманен человек!

Нет! твой подвиг непохвален!
Он России не привет!
Карамзин тобой ужален,
Ломоносов — не поэт!

Кто ни честен, кто ни славен,
Ни радел стране родной,
И Жуковский, и Державин
Дерзкой тронуты рукой!

Ты всю Русь лишил деяний,
Как младенца, до Петра,
Обнажив бытописаний
Славы, силы и добра!

Всё язвить — что знаменито;
Что высоко — низводить;
Чувством нравственным открыто
Насмехаться и шутить;

Лить на прошлое отраву
И трубить для всех ушей
Лишь сегодняшнюю славу,
Лишь сегодняшних людей;

Подточивши цвет России,
Червем к корню подползать —
Дух ли это анархии
Иль невежества печать?.

Где ответ на дерзость эту?.
И кому судить навет?.
Нет! не мирному поэту!
Суд граждан тебе ответ!

Голос предков замогильный,
Громкий сердцу голос их,
Обвинитель будет сильный
Пред судилищем живых!

О!.. когда народной славе
И избранников его
Насмеяться каждый в праве —
Окрылит ли честь кого?.

Горький плод — сограждан мненье
Расшатать или потрясть!
Дел и славы уваженье —
Это сила, это власть!

Это первая опора
Дел высоких, силы душ:
Предок ждёт потомков взора;
Славой предков — силен муж!

Жаль семьи, где нет примера!
Честен род, где предки есть!
Где народная есть вера,
Там народная и честь!

Вот наследие потомков!
Гробы сроют времена:
Не останется обломков;
Остаются имена!

Жалко племя молодое,
Где добра и славы тать
Всё святое, всё родное
Научает попирать!..

Нет! У нас в Москве смиренной
На гробах священный страх!
Имя дедов нам священно,
И не пыль их славный прах!

Нет! У нас в Москве, на Царской,
На народной площади,
Живы Минин и Пожарской,
В вечной вылиты меди!

Нет! Народ наш не ребёнок
Был ещё и до Петра:
Русской меч давно уж звонок,
Наша честь — давно стара!

И не с ныне начинаем
Мы вести поэтов род!
Плод и в корне почитаем,
Но не чтим растленный плод!

Нет! России честь и слава
И до Пушкина была,
И цветёт сея Держава
Не с вчерашнего числа!

Дождя ни капли нет! — Крестьянам, братье нищей
Сухая грудь земли отказывает в пище!
Который год уже у нас неурожай,
Хоть нашей стороны степной, далекий край
За хлебный изстари преданием прославлен;
И тот же самый миф недавно был поставлен
В отчетах! — Говорят: «Не грянет Божий гром,
Мужик не осенит лице свое крестом!»
Гром Божий всякой день; а тучи идут мимо!
В тяжелом воздухе — все душно, недвижимо,
Как будто позабыл Небесный нас Отец!
Вот, православные решились наконец!
Молебен о дожде! — Несут кресты, иконы,
Хоругви подняты — церковныя знамены;
В парчевых ризах поп и дьякон рядом с ним
В нарядном стихаре; и фимиама дым
Его рукой к Творцу возносится, кадильный!
За ними, полосой пестреющей и длинной,
Народ! — Прекрасная картина для очей!
И в умилении сонм Божиих людей
Колена преклонил, в безмолвии внимая
Мольбе — и грудь крестом широким ограждая,
И вторя вздохами возгласам эктиньи:
«Пошли, о Спасе, дождь в грудь жаждущей земли».
И тучи собрались, и небо потемнело,
И ливнем к вечеру все поле зашумело!
О если бы на дух подействовать возмог
Небесной милости столь видимый залог,
И навык победить наследственный народа!
Но нет! упорна в нем животная природа!
Вот праздник на дворе! — Забыт минувший страх!
Забыта благодать, низшедшая на днях,
Дар милосердия, плод кратких сокрушений!
Гульба, крик, песни, брань — и море по колени!
Как мухи осенью, весь православный люд
Тащится по грязи; и к ночи чуть ползут;
И спать, где кто упал, хмель к утру высыпая,
И целой улице сон храпом возвещая!

Боже сильный!.. Боже правый!
Как явлюсь я, раб лукавый,
В день Твоей грядущей славы;

В день, когда разгнут писанья,
Обнажат души деянья
И не примут покаянья!

Где там будет испытатель,
Вопроситель, состязатель,
Гордый мудрости искатель?

Где богач, служивший злату,
Отказавший в нужде брату,
Удержавший бедных плату?

Где судья, на мзде судивший,
Суд без милости творивший,
Стыд и совесть усыпивший?

Где, на ложе сладострастья,
На пирах искавший счастья,
Чуждый к скорбному участья?

Где каравший без прощенья
Слово, мысль — как преступленья,
Сшедший в гроб без примиренья;

Где он, богом чтивший силу,
Не смирявший гнева пылу,
Мстивший властью за могилу?

Боже сильный! Боже правый!
В день Твоей грядущей славы
Где явлюсь и я лукавый!

Дай мне слезы покаянья,
Дай мне слово оправданья
Прежде страшнаго призванья!

Напрасно я мечтал о почестях и славе
И хладный труд ума предпочитал забаве;
Напрасно в тишине, предавшись легким снам,
Неверно пробегал рукою по струнам,
Или, бежав от вас, мои поля родные,
Пылал желанием узнать страны чужие, —
Всё тщетно! Ты, любовь, звала меня к себе!
И с тайной радостью покорствуя судьбе,
Отринув навсегда тщеславия порывы,
На розы я сменял и лавры и оливы!
Я знал: жизнь наша сон! Да будет же она
Фантазий, тишины, забвения полна.
Душа, спокойное вкусив отдохновенье,
Приятней, думал я, найдет и пробужденье!
Я верил счастию! И кто вотще внимал
Тому, что тайный глас природы предрекал?
От самых нежных лет и тихий свет востока,
И воды звонкие дубравного потока,
И шепот в вышине трепещущих ветвей,
И бледный свет луны из облачных зыбей —
Во мне задумчивость роскошную питали
И негу и любовь в грудь отрока вливали!
О юности друзья! Я слышал ваш укор,
Когда рассеянный, задумчивый мой взор
Недвижим был среди забав и ликованья!
Не знаю сам, куда влекли меня мечтанья,
Но звона ваших чаш вокруг не слышал я,
Но песнь веселости была не для меня!
Повсюду предо мной был идеал прелестный,
Знакомый лишь душе и сердцу лишь известный.
Об нем я в тишине безмолвно тосковал,
Когда луч утренний долины озлащал,
О нем в час вечера, о нем в ночи глубокой
Нередко, сна лишен, мечтал я одинокой!
В нем юный музы друг любил воображать
Улыбку кротости — небесного печать,
Спокойствие лица — души изображенье,
Любви чувствительность и дружбы сннсхожденье,
Беспечность детскую с веселостью живой,
Взор целомудрия, столь ясный и простой,
Блаженства ангелов душе моей свидетель,
Пред коим и порок признал бы добродетель!
Сбылось! И счастлив тот, кто сердца в простоте
Вверял желания всевидящей мечте.
Спокоен, как дитя, на лоне у свободы!
Всё изменяет нам, но не дары природы!
Видал ли кто весну без Флориных даров,
Без тени летний зной и осень без плодов?
Так сердцу чистому вселенныя с начала
Любовь весною лет еще не изменяла!
И кто виновен в том, когда ряд лучших дней
Провел над златом ты или в алчбе честен,
От коих горький плод раскаянье готовит?
Цвет счастья… дар тому, кто счастия не ловит.

Ангел неба, вестник мира
Над землею пролетал;
Житель горняго эфира
Сквозь воздушный купол мира
Долу трепетно взирал.

Тучи плыли над землею,
От морей вставал туман,
Океан ревел грозою,
Пламя гор рвалося к бою,
Степью мчался ураган!

И Небесный, с дней созданья
Не видав лица земли,
Только внявший от преданья
Слух паденья, слух изгнанья,
Изумясь, стоял вдали.

«Что за мир? — Миры другие
Не состарели ж века!
Этих туч пары густые,
Эти взрывы огневые,
Не они ли плод греха?.

Что сковало эти льдины,
Изсушило скал чело?
Эти голыя вершины,
Этих пропастей морщины,
Не проклятье ли нажгло?.

Помню утро я созданья!
Как светла была земля!
Луч рубина — дня сиянье,
Блеск сапфира — волн дыханье,
Изумруд — ея поля!
Горы к небу восходили,
Как торжественный алтарь,
Волны гимны возносили,
И возник, сын бренной пыли,
Человек — творенья царь!

Помню дни земли младые,
Помню первую чету,
Как дивясь склонились выей
Мы безплотные, впервые
Видя тела красоту.

Но Эдема след забытый
Средь потопных вод исчез!
Где же, верою омытый,
Новый род, от волн укрытый,
Для разсадника небес?

Здесь ли те шатры и кущи
Были поздних праотцов,
И Мамврийский дуб цветущий,
Где, как путник, Сам Могущий
Посещал земли сынов?

И на что, и чьей десницей
Камень к камню взгроможден!
Мы летаем горней птицей;
Им и так их мир темницей,
Что ж стенами замкнут он!»

Безответно над землею
Тучи шли, вставал туман,
Океан ревел грозою,
Пламя гор рвалося к бою,
Степью мчался ураган!

И Небесный взор смиренья
Тихо к груди преклонил
И слезою сожаленья,
Видя бедствия творенья,
Лик впервые оросил.

«Прежний брат наш красотою —
Вот он где от нас сокрыт!
Искажен своей виною
И тяжелой пеленою
Этим воздухом повит!
Прежде светлый, тусклый ныне,
От общенья отчужден,
Чуден он небес в пустыне!
День и жизнь на половине,
На другой — и ночь и сон!

Солнце в силе благотворной
Льет, как прежде, благодать;
У земли лишь непокорной,
Недро скупо и упорно,
Клятвы древняя печать!

Стройны звездных струн движенья,
Неба музыка звучна!
Или с древняго паденья
И гармония творенья
Оглушенной не слыша!

Седмицветной лентой света
Опоясан мир лучей!
Или радуга завета —
Знамя мирнаго обета
Только Бога, не людей!

Нет им мира! — Вон их рати!
Гром и пламя! Стон и кровь!
Человек казнит собратий!
О мир бедствий и проклятий!
Улечу! не здесь любовь!»

Брызнул с крылий светом рая
Он в прощальный дар земли,
И в лазури утопая,
Долго, долго, улетая,
Как звезда блистал вдали!

Я не пророк; я не пророчу
Паденья царств и городов!
Не бойтесь: я не изурочу
Ни дочерей их, ни сынов.
Покуда Божий перст не тронет,
Покуда терпит Бог грехам,
Никто, конечно, не потонет:
Он запретит Своим волнам!
Но кто над бездной, над трясиной,
Тому одуматься — закон!
Вода ль, огонь ли — все едино,
Винета, или Лисабон!
Подводный Иомсбург и Помпея!
Моих свидетелями слов!
Поэт, угадывать не смея,
Предостеречь всегда готов!
Да! есть давно какой-то голос,
Пока невнятный и глухой;
Но и теперь уж дыбом волос
Встает подчас над головой,
Когда увидишь, как слабеет
И вера наша и любовь,
Как дух сомненья хладом веет
На искупляющую Кровь!
Откуда он? — Откуда эта
Идет ватага на Христа?
Откуда обаяньем света
И заграждают нам уста,
И омрачают наши очи,
И заслоняют верный слух!
О! не с востока, а с полночи
И голос тот, и этот дух!
Москва надолго б сохранила
Свой тихий быт, свой верный суд:
Но трудно ей; там власть и сила;
А здесь терпение и труд!
Дай Бог и им и нам здоровья!
Зла не хочу я никому!
Но есть старинное присловье;
Я верю несколько ему:
Повадился кувшин красивой,
Что день, то по воду ходить;
Ведь я могу сказать учтиво,
Что можно голову сломить!

Священной памяти владыки
Да не касается укор!
С своей отчизны сиял Великий
Застоя вечного позор.

Но, осветя ее наукой,
Ее он жизни не давил:
Ему князь Яков Долгорукой
Без страха правду говорил.

Пусть, ненавидя зло былое,
Себе избрал он путь иной,
Но, отвергая отжилое,
Стране своей он был родной.

Но в разрушеньи созидая,
Он вел нас к благу одному,
И завещал он, умирая,
Свой подвиг дому своему.

Его ль вина, что завещанье
Не в силу мудрого сынам
И тяжела, как наказанье,
Их власть покорным племенам;

Что, своротя с дороги правой
И отрекаясь от добра,
Они прикрылися лукаво
Великим именем Петра.

И стал им чужд народ им данный,
Они ему закрыли слух,
Ни русский в них, ни чужестранный,
Ни новый, ни старинный дух.

О нет! упадшая глубоко,
Родная наша сторона
Дух раболепного Востока
Безмолвно зреть осуждена.

Но пусть дней наших Валтасары
Кончают грешный пир, пока
Слова, исполненные кары,
Напишет грозная рука.