Золотую кудель еще ткут веретенца
Золотую кудель еще ткут веретенца,
Золотые струны натяну на лиру,
Еще не порвалась нить от сердца к солнцу,
Золотые струны от сердца к миру.
Они расплавляются, когда на зените
Солнце в яростном зное вопиет: «Осанна».
Но в хрупкие утра так явственны нити
И звенят серебряно, как largo органа.
И вот опять мы здесь
И если есть в любви заслуга
И если есть в любви заслуга, неужели
Себя достойною сочту я? Но вполне ль?
Бледнеют щеки. Дрожь в коленях. Тяжкий хмель
Пьянящих сердце грез день ото дня тяжеле.
Высь далека. Не на предельном рубеже ли
Стою, блуждающий, усталый менестрель?
Трель соловьиная глушит мою свирель.
Померк мой кругозор, где выси гор свежели.
Не стою я тебя. Не трудно разгадать,
Что обольщаюсь я, во власти злой соблазна.
И всё же мне в любви дается благодать —
Любить тебя и жить, хотя бы и напрасно,
Благословлять тебя, молиться за тебя,
Но отрицать в глаза любовь мою, любя.
И только трое в целом Божьем свете
И только трое в целом Божьем свете
Услышали звучанье этих слов:
Ты, я, да Он. Карающе-суров,
Один из нас — то был Господь — ответил.
Исчез видений мир, что был так светел.
И образ твой окутал тьмы покров.
Лишь сознаешь, людское поборов,
Какая сила в Божьем есть запрете.
Людские были б не страшны угрозы!
Моря ведь не зальют любви, и грозы
Ее не сломят. Над громадой гор
Сомкнем мы руки. Если б вспыхнул воздух
И небеса разверзлись, даже в звездах
Найдет родную душу верный взор.
Испил ты эту чашу до конца
Испил ты эту чашу до конца.
Ты нежную узрел нежданно грубой,
Увидел сжатые презреньем губы
И замкнутость холодную лица.
Со страстью ей молился ты сугубой,
Ты думал — мягки женские сердца,
Но ты не знал, что те, кто им не любы,
Для них не боле значат мертвеца.
Но ты не знал, что если глубоко
Ты, грешник, пал, явил вдруг слабость, малость,
Когда Любви иль Смерти ждет Усталость, —
Вдруг женщина разлюбит, и легко
Все прошлое отбросит далеко,
Забыв святое чувство женщин — жалость.
Как дымно дышат дали
Как дымно дышат дали,
Как бел победно снег…
Мы так с тобой страдали,
Был судеб беден бег,
Мы долго напрасно ждали
Таких целительных нег!
И вот дождались ныне
Неведомых чудес.
О, дым молочно-синий
Безбрежных небес!
Бесследно в снежной пустыне,
Как дым, наш бред исчез.
Как исследил сердца людские
Как исследил сердца людские
Ты, нежный, тихий человек,
Всепроникавшим взором Вия,
Не подымая грустных век?
Как странно полиняли
Как странно полиняли
Закаты и восходы.
Иначе мне сияли
Они в былые годы.
Как были нежно клейки,
Как были странно ярки
Трава у той скамейки,
Листва в Петровском Парке,
Москва весной в апреле,
Где мы с тобой сидели,
Где мы с тобой смотрели,
Как в небе краски рдели!
Какое странное виденье
Какое странное виденье!
Кругом живет, бурлит Париж,
Моторов резкое гуденье
Прорезывает улиц тишь;
В ушах еще слова чужие
И блеск толпы чужой в глазах,
А здесь — не дальняя ль Россия
И не в тридцатых ли годах?
Когда впервые он поцеловал меня
Когда лицом к лицу
Когда ты здесь
Когда ты здесь — всё сказано без слов.
Я взор ловлю. Так днем глазами дети,
Купаясь в свете, ловят словно в сети
Чудес животрепещущий улов.
Последнее сомненье поборов,
Я жду, когда падут помехи эти,
Что встали между нами в злом запрете,
Как бездна между дальних двух миров.
Дай словно в голубятне приютиться!
В толпе беспомощна как голубь я.
Крылатый мой, укрой меня любя.
Позволь широким сердцем защититься.
Ах, эти мысли, когда нет тебя —
Как изнемогшие на небе птицы.
Когда ты уходишь
Когда ты уходишь,
Мне тесно здесь с моим счастьем,
И я стремглав сбегаю вниз по лестнице
Через четыре ступеньки,
И едва не сбиваю с ног
Старушку-даму,
И извиняюсь,
Вежливо приподняв шляпу.
К чему извиняюсь?
Слишком долго ходил я чинно вверх и вниз,
Сегодня я хочу бежать стремительно —
Через четыре ступеньки!
Коль всё покину для тебя
Коль всё покину для тебя, взамен
Себя вполне отдашь ли? Сестры, братья,
Родительская нежность и объятья, —
Кто мне заменит их средь чуждых стен?
Как дорог нам привычки сладкий плен!
Займешь ли место тех, что потерять я
Должна была? — Кто в сердце без изъятья,
И чья любовь теперь без перемен?
Кто знает глубину любви? Но горе
Измерить до конца куда трудней!
Так бездна океана глубже моря,
И больше грез разбитых там на дне…
Дай мне приют в душе, всех необъятней.
Голубку в нем свою укрой как в голубятне!
Коль любишь ты меня
Коль любишь ты меня, люби за самоё
Любовь. Не говори: пленяет в ней улыбка
Иль взор задумчивый… уклоны мысли гибкой,
Пересекающей мышление мое.
Всё преходящее уйдет в небытие.
Любовь не строится, когда в основе зыбкой
Таится недочет, могущий стать ошибкой
И горько обмануть тончайшее чутье.
Еще молю тебя, чтобы не вкралась жалость
В твой поцелуй, когда ты слезы с влажных щек
Спешишь в него впитать. Что страстно обожалось,
Оставит на сердце, быть может, лишь ожог.
Люби лишь для любви, чтоб чувство удержалось
На дивной высоте, где пребывает Бог.
Кто б угадал при нашей первой встрече
Кто б угадал при нашей первой встрече
В событье том, еще из царства снов,
Устойчивость гранитную основ.
Чтоб воздвигать душой, себя обретшей,
Мир будущий, вне горечи прошедшей?
Но свет небесный был еще так нов,
Что я боялась растворить окно
В весенний сад, внезапно весь расцветший.
Да и теперь, уверенна, смела,
Я чувствую: так глубоко люблю я,
Что власть объятья, сладость поцелуя,
Восторг любви я б в жертву принесла,
Коль, вопреки своим счастливым звездам.
Избрал он путь, для коего не создан.
Кто, Строгий, спросит отчета
Кто, Строгий, спросит отчета,
Кто, Мастер, посмотрит в срок,
Сработана ли работа,
Исправен ли твой урок?
Как дни безнадежно серы,
Как видно всю будничность дел!
Без трудной, радостной веры
Как скуден бедный удел!
Лик мира словно изменился весь
Лик мира словно изменился весь
С тех пор, как ты, пройдя неуловимо,
Из бездны смерти силой херувима
Меня исторг. И я, оставшись здесь,
На новый лад любви начавши песнь,
Живу тобой поддержана, любима.
Страданьем крещена, прошла ль я мимо
Той чаши слез, которою нас днесь
Бог причастил любви? И в этой чаше —
Вся сладость жизни. Дальние брега
Близки, лишь ступит там твоя нога.
И станет край чужой страною нашей.
Ведь даже песня тем мне дорога,
Что имя в ней твое звучит — всех краше.
Любимый мой, тобою дух мой поднят
Любимый мой, тобою дух мой поднят
Над этой мрачной плоскостью земной.
Ты жизнь вдохнул в меня, и страсти зной
Всю вечность в поцелуй вместил сегодня.
Искала я лишь образа Господня,
Просвета в мир неведомый, иной.
Но ты негаданно был найден мной,
И я сильна, уверена, свободна.
Как тот, кто проникает в мир чудес,
С лужайки златооких асфоделей
Оглядывается на темный лес
Земных страстей в покинутом пределе,
Так я скажу, чей дух тобой воскрес:
Любовь, как Смерть, ведет нас к высшей цели.
Любимый! ты мне приносил цветы
Любимый! ты мне приносил цветы
И летом и зимой. Под солнцем, в ливне
Взращенные, они всё неизбывней
Мне душу освежали, как и ты.
Прими ж взамен те тайные мечты,
Что в душу мне запали, пробудив в ней
Побеги нежные, всё неразрывней
Связавшие нас в мире красоты.
Быть может, много лишнего вросло в них
И плевелом, и сорною травой.
Ты выполешь их дланью огневой.
Но цепкий плющ и дикий есть шиповник.
Их может распознать взор верный твой.
Сорвав цветы, не забывай, садовник:
В душе храню я корень их живой.