Вы ликуете шумной толпой,
Он — всегда и повсюду один.
Вы идёте обычной тропой,
Он — к снегам недоступных вершин.
Вы глубоких скорбей далеки;
Он не создан для мелких невзгод.
Вы — течение мутной реки;
Он — источник нетронутых вод.
Вы боитесь неравной борьбы;
Цель его — «иль на нём — или с ним!»
Вы — минутного чувства рабы;
Он — властитель над сердцем своим.
Нет без тебя мне в жизни счастья
Нет без тебя мне в жизни счастья:
Ни в бледных снах любви иной,
Ни в упоенье самовластья,
Ни в чём — когда ты не со мной.
Устало дремлет вдохновенье.
Тяжёл и скучен путь земной.
Где отдых мой, моё забвенье,
Где жизнь, когда ты не со мной?
Темно в туманной вышине
Темно в туманной вышине,
Не видно звёзд во мгле ненастья.
Не говори о счастье мне, —
Ты для меня дороже счастья.
Страдать, безмолвствуя, легко
Тому, кто ждёт и верит вечно.
Одно молчанье — велико,
Одно страданье — бесконечно!
Каменная швея
(Чешское предание)
Высокo, высокo, на вершине одной,
И в осенние бури, и в стужу, и в зной,
Навевая таинственный страх,
Неподвижная дева от века сидит,
И ужасен её заколдованный вид
С недошитой сорочкой в руках.
Есть в народе молва, что, поднесь, каждый год,
Как в Великую Пятницу внемлет народ
О страданьях и смерти Христа, —
У сидящей вверху оживает рука,
Чтоб иглу пропустить и чтоб после стежка
Замереть до другого поста.
Что ни год — то стежок, что ни год — то стежок. —
Говорят, что исходит назначенный срок,
Говорят, что устала швея.
А с последним стежком — грянет нa землю гром
И предстанем мы — люди — пред Божьим Судом,
И увидим конец бытия.
Четыре всадника
I
Вспыхнуло утро, багрянцем горя,
Брезжит в окно золотая заря…
— Спишь ли ты, Майя, любимая дочь?
Гостя принять выходи мне помочь;
Гость мой прекраснее юной весны,
Кудри его из лучей сотканы,
Нежно звучит его смех молодой,
Жизнь и веселье несет он с собой!
— Дай мне дремать в очарованном сне…
Мальчик кудрявый, забудь обо мне!
Грезы мои упоенья полны…
Дай досмотреть вдохновенные сны!
II
— Выйди, о Майя, любимая дочь,
Гостя другого принять мне помочь,
Лучший наряд и венец свой надень,—
Видишь, восходит торжественно день!
Гость мой и славен, и знатен вполне,—
Вот он въезжает на белом коне;
Вьется за ним его плащ голубой,
Блеск и богатство несет он с собой!
— Гость твой хорош,— но обманчивый вид
Столько забот бесконечных таит,
Столько забот о ничтожном — земном…
Дай же забыться мне сладостным сном!
III
Солнце пурпурное скрылось давно;
Вечер таинственный смотрит в окно…
— Выйди, о Майя, любимая дочь,
Ставни закрыть приходи мне помочь!
Кто-то печальный, в молчанье немом,
Будто сейчас промелькнул за окном,—
Геспер в лучистом сиянье своем
Блещет звездою над ясным челом…
— Гостя напрасно не приняла ты…
Слышишь, сильнее запахли цветы?
Ставни скорей распахни, моя мать,
Сладко мне воздух прохладный впивать!
IV
— Спи, моя Майя, любимая дочь!
Вот уж спустилася темная ночь,—
Кто-то на стройном коне вороном
Тихо подъехал и стал под окном…
Лик его чудный внушает мне страх,
Месяц играет в его волосах,
Черные очи так ярко горят,
Траурным флером окутан наряд!..
— Встань же, родная, и двери открой,—
Это примчался возлюбленный мой,
С ним я в объятии жарком сольюсь,
К звездному небу навек унесусь!
Утренняя серенада
Блистает день, и пурпурный, и ясный,
На высях гор.
Тебе пою; мне вторит хор согласный,
Воздушный хор.
Проснись, дитя! забудь ночные грезы,
Рассей мечты.
В твоем саду уже раскрылись розы, —
Проснись и ты!
Цветов любви в окно я набросаю
На грудь твою.
Тебя люблю, но страсть свою скрываю,
В душе таю.
И только в песне пламенной и нежной
Звучит она,
И льется песнь, как моря шум мятежный,
Тобой полна!
Песня Титании
Эльфы милые, внемлите
Королевы вашей зов,
В колесницу ей впрягите
Девять белых мотыльков.
Уж давно жену-малютку
В хоровод на дальний луг,
Рассердившись не на шутку,
Ждет мой царственный супруг.
Быть грозе! я это знаю,—
Как и силу чар своих,—
И венец мой надеваю
Из алмазов дорогих…
Чу! доносится мне с бала
Серебристый, нежный звон…
Значит, туча миновала,—
То смеется Оберон!
Мое небо
Небо и все наслаждения неба я вижу
В личике детском,— и глаз оторвать не могу я…
Ангел безгрешный, случайно попавший на землю,
Сколько ты счастья принес! Как ты мне дорог, дитя!
Вьются и золотом кудри твои отливают,
Блещут вкруг милой головки твоей ореолом,
Весь ты — как облачко, светом зари залитое,
Чистый, как ландыш лесной,— майский прелестный цветок!
С кроткою ласкою иссиня-темные глазки.
В душу мне смотрят и цветом походят на небо,
Вмиг потемневшее перед грозою весенней…
Небо во взоре твоем — я созерцаю, дитя!
Где та страна, о которой лепечут нам сказки?
В край тот чудесный тебя на руках бы снесла я,
Молча, босая, по острым каменьям пошла бы,
Лишь бы избавить тебя — терний земного пути!
Боже! послав мне ребенка. Ты небо открыл мне!
Ум мой очистил от суетных, мелких желаний!
В грудь мне вдохнул непонятные новые силы!
В сердце горячем зажег — пламя бессмертной любви!
Миг блаженства
Любовь-чародейка свела нас на этом пути,
Из тысячи тысяч дала нас узнать и найти,
Свела — и связала навеки, и бросила нас
В объятья друг друга в полночный таинственный час…
Нагрянул миг грозой нежданной,
И для борьбы не стало сил…
И он, прекрасный и желанный,
Мой страх лобзаньем погасил!..
И страсть затуманила взор… И казалося мне,
Что вихрь подхватил нас — и мчит, и кружит в вышине.
Нам встречные сферы со свистом дорогу дают,
Блаженства небесного нас ожидает приют!..
Под нами из сумрака ночи была чуть видна
Спаленная зноем, забытая небом страна,
Где вечную жажду ничем утолить не могли
И гибли, страдая, ничтожные дети земли.
Их вопли и стоны едва доносилися к нам,—
Мы мчались все выше к большим лучезарным звездам,
Где, тучи прорезав гигантским и ярким серпом,
Раскинулся месяц, сияя во мраке ночном…
И мысли, как вихри, кружились, неслись без следа…
Не знаю,— что были мы — люди иль боги тогда?!
Высокое с низким, и зло, и безумье — с добром
В хаос первозданный слилися в мгновении том!..
И небо раскрылось над нами!.. И чудилось нам,
Что ангельским внемлем божественным мы голосам,
Что в душу нам с жизнью вливаются радость и свет,
Восторг необъятный, которому равного нет!..
Угасло мгновенье, рожденное в мире огня…
И небо закрылось… и струны порвались, звеня…
Низвергнуты в бездну, лежим мы во тьме и пыли,—
Минутные боги,— ничтожные дети земли…
Любовь
Придешь ли ты, угасшая так рано,
Души моей владычица,— любовь?
Иль сладкий яд минутного обмана
Мой бедный ум не отуманит вновь?..
Она пришла,— как светлый вестник рая,—
Опять восторг!.. и слезы!.. и мечты!..
Я счастлива, надеясь и страдая,
И жизнь полна бессмертной красоты!
К чему
Тускнеет солнца яркий щит,
Не шелохнется воздух сонный…
Один фонтан поет, журчит —
И бьет струей неугомонной.
Ни день, ни ночь… Вдали едва
Погас последний луч светила,
И мглы густая синева
Лазурь прозрачную затмила…
Везде без шума и следа
Ложатся трепетные тени…
Белеют в зеркале пруда
Террасы мраморной ступени…
Деревья в сумраке молчат…
Лишь ветерок пахнет украдкой,
И лип медвяный аромат
Сменит акаций запах сладкий…
«Зачем любить, зачем страдать?» —
Журчит фонтан — и плещет снова…
Но сердце дрогнуло опять
Исканьем жребия иного.
О, если счастие — мечта,
К чему ж природы совершенства,
Земли и неба красота,—
Весь рай земной… где нет блаженства?
Идеалы
Я помню, и в юные годы
Мне жизнь не казалась легка,—
Так жаждало сердце свободы,
Так душу терзала тоска.
Когда же ночные виденья
Слетались на ложе ко мне,
В каком-то недетском волненье
Томилась я часто во сне.
Не шалости, куклы, забавы,—
Мне снилися страны чудес,
Где пальм колыхалися главы
На золоте алом небес.
Мне чудился замок высокий
И в розах ползучих балкон;
Там ждал меня принц черноокий,
Как в сказке хорош и влюблен.
Стоит он и смотрит так нежно,
Весь в бархат и шелк разодет,
На темные кудри небрежно
Широкий надвинут берет…
Исчезли и замки, и розы,
Виденья волшебной весны;
Поруганы детские грезы,
Осмеяны чудные сны…
Одной только вечной надежде
Осталося место во мне,—
И черные очи, как прежде,
Мне блещут в блаженной стране.
И призрачный мир мне дороже
Всех мелких страстей и забот,—
Ведь сердце осталось все то же,
И любит, и верит, и ждет!
Джамиле
— Вы так печальны, Джамиле?
Ваш взор парит в дали безбрежной…
Но что, скажите, на земле
Достойно вашей грусти нежной?..
Вы так печальны, Джамиле!
— За мной следят… и я грустна,
А в сердце страсть и ожиданье —
Сегодня в полночь я должна
Пробраться тайно на свиданье…
Мой лик суров и взор угрюм,—
Не выдаст сердце тайных дум.
— Вы улыбнулись, Джамиле?
И жизнь, и радость в вашем взоре,—
В его глубокой, знойной мгле
Все переменчиво, как в море…
Вы улыбнулись, Джамиле?
— Да, я смеюсь… но ад во мне,
И смерть, и ужас в блеске взора!—
Сегодня по моей вине
Был брошен труп на дно Босфора…
И я смеюсь… но знаю я,
Что завтра очередь моя!
Две красоты
Лазурный день. На фоне бирюзовом,
Как изумруд, блестит наряд ветвей,
И шепот их — о счастье вечно новом,
О счастье жить — твердит душе моей.
Немая ночь. Рассыпанных над бездной —
Мерцанье звезд в далекой вышине…
В груди тоска!— И рвусь я в мир надзвездный,
Хочу уснуть… и умереть во сне.
Восточные облака
Идут, идут небесные верблюды,
По синеве вздымая дымный прах.
Жемчужин-слез сверкающие груды
Несут они на белых раменах.
В вечерний час, по розовой пустыне,
Бесследный путь оставив за собой,
К небесной Мекке, к призрачной Медине
Спешат они, гонимые судьбой.
О, плачьте, плачьте! Счет ведется строго.
Истают дни, как утренний туман, —
Но жемчуг слез в сокровищницу Бога
Перенесет воздушный караван.
Водяной цветок
Деревьев трепетная сень…
И полусвет, и тишина…
Не проникает жаркий день
Сквозь чащу леса в царство сна.
Смолою воздух напоен
И острым запахом земли;
Гудят, как нежный арфы звон,
Лесные пчелы и шмели.
Прохладой влажною дыша,
Ручей лепечет и журчит,
Купая листья камыша
И ветви гибкие ракит.
Раскинув круглые щиты,
Смотрясь в зеркальный свой приют,
Как воск, прозрачны и чисты,
Нимфеи-лилии цветут…
И вот, тихонько раздвигая
Их ароматные ряды,
Вся в брызгах блещущих воды
Головка вышла молодая…
В лице смущенье… легкий страх…
И ожидание… и тайна…
И яркий луч, попав случайно,
Горит в каштановых кудрях…
Ресниц решетчатые тени
На бледном зареве ланит…
В движеньях медленных сквозит
Печать томления и лени…
Чаруют юные черты,
Суля нирвану наслажденья,
Не обаяньем красоты,
Но бесконечностью забвенья…
Весенний сон
Мне снилося утро веселого мая,—
Я бабочкой пестрой была,—
С фиалки на ландыш беспечно порхая,
Я нежилась в царстве тепла…
О, чудный сон,
Блаженный сон!
Он счастьем весны напоен!..
Я реяла долго, кружилась привольно,
Как греза светла и легка,—
И усиком тонким коснулась невольно
Двух бархатных крыл мотылька…
О, чудный сон,
Блаженный сон!
Он счастьем весны напоен!..
И, страстно воздушные крылья сплетая,
Друг к другу, ласкаясь, прильнув,
Слилися мы с утром веселого мая,
В лазури небес утонув…
О, чудный сон,
Блаженный сон!
Он счастьем весны напоен!
Quasi una fantasia
I
Однообразны и пусты —
Года томительные шли,
Напрасно тайные мечты
В туманной реяли дали.
Не много счастья,— больше зла
И мук мне молодость дала,
И жизни гнет, и смерти страх,
И наслажденье лишь в мечтах…
II
Чудес ждала я.— Как в чаду —
Я мнила в гордости слепой,
Что жизни путь я не пройду
Бесследно, общею тропой.
Что я не то, что все,— что Рок
Мне участь высшую предрек
Великих подвигов и дел
И что бессмертье — мои удел.
III
Но доказала мне судьба,
Что жизнь не сказка и не сон,
Что я — страстей своих раба,
Что плотью дух порабощен…
Что грешный мир погряз во зле,
Что нет бессмертья на земле,
И красоты, и славы свет —
Все тлен, все суета сует!
IV
Потом заботою иной
Сменились дни моих тревог,—
Души я жаждала родной,
И душу ту послал мне Бог.
И вот любовь узнала я,
И смысл, и радость бытия,
И чувство матери,— из всех
Высоких высшее утех.
V
Была ль я счастлива?— О да!
Но вечный страх за жизнь детей,
За прочность счастия — всегда
Отравой жизни был моей…
А час настал, и пробил он,—
И смерть подкралася, как сон,
Коснулась бренного чела
И жизни нить оборвала…
VI
Как будто вдруг на странный бал
Попала я, казалось мне…
Так мрачно там оркестр играл,
Кружились пары, как во сне…
Жар… холод… лабиринт дверей…
— Домой!— молила я.— Скорей!—
Мы сели в сани,— я и он,—
Знакомый с давних мне времен…
VII
Мы едем; вижу я, вдали
Мелькнул и скрылся мирный дом,
Где тихо дни мои текли
В заботах жалких о земном.
— О, пусть ничтожна жизнь моя,
Я жить хочу!— взмолилась я.—
Мой спутник, сжалься надо мной,—
Еще велик мой путь земной!
VIII
Но он молчал.— И снова я:
— Мой друг, прошу я за того,
С кем связана судьба моя,—
Я не могу забыть его…
Назад!.. остановись, молю!
Мне жизни жаль, я жизнь люблю!..
— Молчи!— промолвил он в ответ. —
К прошедшему возврата нет.
IX
Мы мчимся… Снежной мглой крутя,
Несется вьюга впереди…
Мне вспомнилось мое дитя,
И сердце сжалося в груди.
— Назад!— я вскрикнула.— Домой!.
Остался там ребенок мой,—
Он будет плакать, звать, кричать…
Пойми, я жить должна… я мать!
Х
Молю напрасно,— он в ответ
Качает странно головой:
— Что значит горе детских лет?
Утешится ребенок твой.
— Еще…— я молвила, стеня.—
Еще осталось у меня…
Ты знаешь что!..— Но он в ответ
Твердит одно: — Возврата нет!
XI
— Возврата нет,— пойми, забудь —
Земную скорбь с земной тоской…—
Я поняла,— и тотчас в грудь
Влился божественный покой…
Отчизна есть у нас одна,—
Я поняла, что там она,
Что прав чудесный спутник мой,—
Гостила я,— пора домой!
XII
И вот… Какая красота!..
Какой могучий, яркий свет!..
Родные вижу я места,
Знакомый слышу я привет!
Я узнаю… о, сколько их,—
Бесплотных, чистых, но живых,
Всех близких мне, забытых мной
В чужом краю, во тьме земной!..
Что можем мы в своем бессилии
Что можем мы в своем бессилии?
Чья грусть — больнее и безмернее?
Мы насаждали мирт и лилии,
А возросли… волчцы и терние!
Не нам святые откровения,
Не нам владеть великой властию,
В любовь мы верили как в гения,
А предавались… любострастию.
Не нам уйти от мира ложного,
Стремиться к счастью возрожденному,
Мы ожидали — невозможного,
А поклонились — обыденному…
Но вернулось снова
Счастия земного
Время золотое,— возвратилось вновь.
И в былинке каждой —
С ненасытной жаждой,
Жаждой наслажденья,— родилась любовь!
Снова льются трели,
Песни зазвенели
Из зеленой чащи кленов и берез…
Опьяняют ласки,
Вдохновляют сказки
И уносят в царство позабытых грез!
Что мне в том, что с меня ты не сводишь очей
Что мне в том, что с меня ты не сводишь очей?—
Я измучена тайной борьбой.
В мраке долгих ночей, в мраке зимних ночей,
Я хочу быть любимой тобой…
Целый мир упоенья во взоре твоем,
Что ж легло между нами стеной? —
Ведь с тобою вдвоем, в наслажденье одном,
Мы б узнали восторг неземной!
Когда б могла душа
Когда б могла душа на миг с себя стряхнуть
Свое к земле прикованное тело,—
Я б вольной пташкой полетела
И аромат полей вдохнула б жадно грудь!
Как сладко при луне душистой ночью лета
Плясать в кругу виллис, под звонкий их напев,
Качаться на ветвях дерев,
Купаяся в лучах серебряного света…
Иль рыбкой золотой нырнуть в пучину волн,
Где людям все неведомо и ново,
Познать все тайны дна морского,
Всего, что скрыто там, чем ропот моря полн…
Как хорошо в грозу носиться вместе с тучей,
Когда средь молний гром грохочет в небесах,
Неся земле и смерть, и страх…
Какая власть и мощь, какой простор могучий!
Но нет!— ведь если бы могла душа моя
Хотя на миг постичь восторг свободы,—
Я прокляла бы жизни годы,
И плоть свою, и кровь,— оковы бытия!
Где ты, забвенье
Где ты, забвенье,
Где, упоенье
Счастьем блаженства земного?
Сном непробудным,
В мечтанье чудном,
Жажду забыться я снова!
Сердцу все мало!
Пусть миновало
Время любви пережитой,—
Дай мне забвенья,
Дай упоенья,
Страсти восторг позабытый!
Наконец в эту светлую, ясную ночь
Весна!.. Наконец в эту светлую, ясную ночь
Могу я вполне насладиться,
Могу отогнать все сомненья тревожные прочь
И в грезах волшебных забыться.
Весна!.. Сколько счастья и сколько страданья опять
В душе пробудилось невольно.
Как будто еще не довольно любить и страдать,
И верить и ждать не довольно?
Как будто… Но запахом свежим весенних цветов
Пахнуло в окно отпертое, —
И вспомнилось время беспечно-счастливых годов,
То время — давно отжитое.
«Оно возвратится, оно возвратится опять! —
Мне шепчет весна молодая. —
Вновь сердце забьется, и будет рассудок дремать
Под сказки зеленого мая».