Вишу в пространстве без поддержки
среди листвы и облаков,
над бегающими внизу людьми –
по серому и пыльному асфальту.
Я стал вороной, воробьём,
притом без птичьих их забот.
Я сделался почти что коршуном,
парящим над снующими туда-сюда
авто,
но вовсе без желания упасть на них,
как на мышей.
Мне надоело быть внизу
премудро-глупым чудаком,
объевшимся словесных макарон,
что тянутся без перерыва
из книг,
экранов
и газет.
Хочу висеть в прохладном майском воздухе,
отстиранном недавними дождями,
среди шумов и скрипов
городских ущелий.
Я не человек.
А если и не коршун я,
то пусть хоть простыня,
слетевшая с веревки на балконе,
взмываясь в небеса.
Я шевелю
подсохшими концами –
величественно и вяло,
как будто это коршуновы крылья.
Мне все равно,
как выгляжу я снизу.
И видит ли
хоть кто-нибудь меня.
Как хорошо,
что я теперь не слышу
бормочущих голов.
Игра внизу закончена.
Все карты биты.
А сколько было среди них
краплёных карт –
теперь мне все равно.
Москва, 2001
Двойное небо
В моей душе осела грусть,
но я ей рад,
поскольку это знак
ещё живой души.
Я не боюсь
моей оставшейся,
возможно, не простой судьбы.
Но я грущу.
Грущу не по тому,
что было позади,
а по тому
чего со мною не было,
быть не могло
и никогда не будет.
Плывущий сон
манил и звал
и обманул,
хотя я знал,
что это – сон.
Искал я зелень
ярче, чем весной,
искал я небо
глубже и синей,
чем в ночь июньскую
Купала.
Хотел пройти босым по утренней тропе,
покрытой мягкой, тёплой пылью,
с цепочкой мелких крестиков на ней –
следов вспорхнувших птиц.
Искал я важный разговор.
И мне не раз казалось,
что лёгкие слова,
которые должны всё объяснить,
они вот только что сухим дождём
тихонько простучали
по гулким стенкам воздуха,
ссыпаясь.
Но этих слов
я так и не расслышал.
Мне грустно наяву.
А под моей рукой –
колючий холод каменных перил.
Блестит измятый, мокрый
уличный асфальт.
Гляжу я в небо
с блёклой синевой,
остуженное октябрём,
и всё же чувствую,
что за его экраном
скрывается другое небо,
которое я видел
лишь во сне...
Октябрь, 1991
Ночной кошмар
Приснилось мне,
что я проснулся.
Хочу заснуть опять.
Хочу уйти из комнаты,
родимой до тошноты.
С рассветом мутным за окном,
с соседом, кашляющим за стенкой,
с газетой «Правда» на полу
и тикающим будильником на стуле.
Но не могу.
Не получается!
Сон не идёт, проклятый гад!
Бессильно мучаюсь,
и злюсь,
готов убить себя.
Не жалко!
Ну, что ж,
я так и поступил:
зарезался
попавшим под руку
прекрасным новым лезвием
от фабрики «Восход».
Тогда от боли
по-настоящему проснулся
все в той же комнате,
знакомой до тошноты,
в своём родном
великом эс-сэ-сэр –
с рассветом мутным за окном,
с газетой «Правда» на полу
с соседом, кашляющим за стенкой,
и тикающим будильником на стуле.
Пощупал шею:
крови нет.
В руке зажато лезвие.
Кошмар!
Так что ж мне делать, а?..
Зарезаться опять?
Москва, 1984
Мотаю срок
С утра расстроены все струны
моей души.
Наверно, черт играл на них
всю ночь,
когда я перелистывал свои
многосерийные цветные сновиденья.
Проснулся и живу.
Душа вернулась
и, дребезжащая, сидит на месте.
Пошёл ноябрьский серый день.
Как будто снова двинулся тюремный срок,
поскольку я свободен лишь во сне.
Работа, улицы, казённые слова…
давно натёрли шею,
как петля.
Но нету мыслей у меня
ни на подкоп, ни на побег.
А может, взбунтовать – против кого?
Кого я позову на бунт?
Куда я выйду за ворота?
И где они?
Молчу.
Мотай свой срок.
Почисти зубы.
Смажь
душистым кремом шею.
Потом спеши в скрипящий лифт,
словно в мешок,
потом – под моросящий дождь…
Ноябрь, 2001, Москва
Мы вечны
Все мы смертны
и все мы
всё-таки бессмертны.
Во всяком случае
в теченье парочки
ближайших миллиардов лет
милашки-атомы,
из которых я сейчас устроен,
не пропадут
и уж куда-то непременно попадут,
что б ни случилось на земле,
и даже, если
и сама Земля исчезнет.
Как это приятно сознавать!
Присоединяйтесь.
19.03.2016
Поэзия мощнее прозы
Поэзия
мощнее прозы
несравненно.
В романе автор
ни за что не произнесёт
прямолинейно в лоб,
в порыве разгорячённых чувств:
– Как бы я хотел
любого субчика,
из проходящих мимо,
и задевшего меня,
сбить с ног
и вдарить мордой об асфальт!
В поэзии – да ради Бога!
В стихах дозволено
и не такое,
а и пострашнее буйство чувств!
Ты даже можешь жечь
живым кого-то на костре –
в припадке лирики
гуманной и высокой.
А публика?
Что публика?
Она,
объевшись киселя
занудной прозы,
любое ловко зарифмованное зверство
воспримет
на ура!
28.01.2017
Найди свой развлекательный нюанс
И всё-таки нам не должна
наскучить жизнь
в бесценной нашей и родной,
теперь изрядно оскудевшей
и посеревшей стороне.
Ведь в серости любой
нюансов –
миллион!
И каждый из миллионов нас
обязан находить
свой развлекательный нюанс.
То ли в ручьях
нахрапистой брехни,
стекающей с экранов в каждый дом.
В собачьем лае
из руководящих ртов.
В прыжках на разные лады
эстрадных расфуфыренных певиц,
готовых выскочить из телеэкрана
к тебе на стол.
В привычной перебранке
с тёщей и женой.
В домашних
тапках, кошках, псах и хомяках.
В копании среди бумажек и монет
пустеющего кошелька.
И даже в плотном клубе тёмных тел,
набившихся в вагон,
в начале трудового дня.
Тут люди,
а не мешки
с сырым песком.
Позорче приглядись
или принюхайся,
и обязательно найдёшь
любезный для твоей души
нюанс.
Поверь,
что даже
на обыкновенной свалке,
и в родных помоях,
можно обрести
полно сюрпризов и забав.
Достаточно в них долго
посидеть.
Расшевелись,
пусти волну
и веселись.
Да и поменьше, брат, тянись
своей башкой с глазами
за кордон.
Там тоже люди,
с закидонами своими,
да и никто
тебя не ждёт.
28.01.2017
Ляжьте и замрите
Один бежит по аллее,
тренируя свою силу,
быстро, хоть и задыхаясь.
Другой тренируется
намеренно медленным шагом
и тоже начинает задыхаться
из-за сдерживаемого желания
шагать быстрее.
Да вы ляжьте оба рядышком на травку,
мордочками в небо,
замрите и подышите,
расправляя грудь,
легко, свободно и без цели!
09.03.2016
Улыбки у предметов
Нам не достаёт
людских улыбок.
Однако есть улыбки
у предметов.
Вот, например.
Улыбка раковины морской
в песке под набегающей,
прозрачной, как слеза,
волной.
Улыбка ржавой,
но ещё готовой послужить
подковы,
случайно найденной в траве
заброшенной лесной дороги.
Улыбка крепкого капкана,
ждущего,
с терпением завидным,
свою жертву,
на тропке к водопою.
Улыбка красная
свежеразрезанного арбуза.
Улыбка кошелька,
дразнящего приятным веером
тугих банкнот.
Улыбка полукруглого слюнявчика
под нежной шейкой
милого младенца,
кушающего кашку.
Улыбка гильотины,
выполнившей свой долг.
Улыбка пушечного дула.
Улыбка пропасти.
Улыбка неба.
И надо всем –
спокойная улыбка
Великого Создателя
Всего.
22.06.2018
Гуляние
В теперешнем городском парке
сотни гуляющих отключены
и почти отталкиваются
друг от друга.
Не обмениваются расслабленными,
хотя бы глупыми
улыбками.
Не кланяются
и не снимают шляпы.
Прикладывают к уху то и дело
плоскую блямбу
и что-то бормочут под нос.
Не гремит
духовой оркестр.
Не шипит
пиво в стеклянном киоске.
И на хрена такое гуляние?!
Хотят все счастья
Хотят все счастья:
блохи, комары,
ёжики и змеи,
волки и бараны,
рыбы и ворóны,
люди и людишки,
скоромники и мясники.
Законно счастья все хотят.
Но только нет
единого аршина:
кому чего отмерить –
да и сколько.
Чувство связи
Хорошо, когда у всего общества
есть нетленное чувство связи
со своим прошлым.
Если оно прерывается,
общество деградирует
до состояния стада.
Стадо затаптывает не только прошлое,
но и всё живое
на своём бегу
неизвестно куда…
14.10.2015
Живём мы все
Живём мы все,
в конечном счёте,
для общенья.
И чем оно сильнее,
тем крепче и сильней страна.
Давайте-ка её усилим,
нашу дорогую,
(сейчас немножко хворую),
если не делами,
да и честными словами,
то хотя б взаимными
добросердечными тычкáми.
Лишь бы при общении,
чересчур усердном,
не проломить
друг другу головы.
21.08.2015
Туннель
Я лечу
в свою судьбу,
как в бескрайний туннель,
и сгораю на лету.
Я лечу, улетаю от всех,
кто мне дорог,
кого
не хотел бы терять.
Улетаю от прожитых дней,
что остаются позади
цепочкой светлых пятен,
уменьшаясь вдали.
Я уношу с собой в темноту
все недóжитые ночи и дни
и все свои сны.
Я такой же, как все.
Где-то рядом, возможно,
летят другие,
каждый в своём туннеле.
Умоляю:
не молчите!
Кажется, кто-то кричит...
А может быть, это мой голос
мечется
среди тесных
невидимых стен?..
1987; 1995
Обман стекла
Обман стекла.
Мираж простора в небесах.
Коварная подделка глубины.
Фальшивый воздух.
Лживый трепет сердца.
Жемчужина украденной слезы.
Пора разбить стекло.
Разбить окно.
Разбить стеклянные глаза.
Прорваться.
И продраться,
обдирая в клочья кожу.
Спасти
обмотанную в кровоподтёки душу.
Спастись,
теряя смысла крылья.
Искать, надеяться, иметь.
Держать и проклинать.
Москва, 1982
Я тень
Я – это не я.
Я тень,
дрожащая на сквозняке.
Остаток откипевших ожиданий.
Унылый кашель
не состоявшейся весны.
Пытался петь -
и поперхнулся,
вдруг осознав,
что надо бы рычать.
Однако, не хватало нам ещё
рычащей тени.
Дрожи, друг, шелести
пустыми листьями фольги
воспоминаний ни о чем.
Давно всё отгорело.
Пепел унесло
с белёсым горьким дымом.
Шевелятся в золе на сквозняке
истлевшие клочки.
Что было в них завёрнуто?
Никто не знает,
да и не хочет знать.
Осталась дрожь.
Озноб и кашель
полупрозрачной тени,
с попыткой вспоминать.
Москва, 1994
Доступность бессмертия
Многим очень хочется
считать себя частью
красавицы-природы
и почувствовать
слитным неразрывно с ней.
Природа бессмертна –
при смертности
её составных частей.
Значит, и ты,
её малюсенький кусочек
с твоим чувством слияния с ней,
вполне законно
можешь посчитать себя
бессмертным.
Так сказать,
влезть задарма
в бессмертие.
Попробуй!
Разнообразие
Подлый смысл
бывает очень разнообразен
своим лживым
словоблудьем.
А честный смысл
не богат словами.
Но именно он
продолжает жить дальше,
в будущем.
Какими бы простенькими
не были честные слова.
И сколько бы не было
публичного зубоскальства
по поводу их простоты.
08.09.2014
Пепел
В глазах напряжённо мыслящего человека
окружающий его большой мир
пульсирует.
Он то сжимается
до полного его непонимания,
то вспыхивает и расширяется,
неожиданно и радостно –
от очередного открытия истины,
которая довольно скоро
превращается в очередную головёшку.
А пепел от вспышек умственного огня
продолжает накапливаться
на дне сознания.
06.05.2016