Архив стихотворений Ивана Елагина

Н. и Р. Магидовым

Стопудовые и древние
Камни высятся в лесу,
И деревья за деревьями
Держат ветки на весу.

И не знаешь – то ли озеро
Там блестит наискосок,
То ли вечность заморозила
Неба синего кусок.

И деревья, в выси аховой
Разметавшие верхи,
С каждой ветки солнце стряхивают
На каменья и на мхи.

Я хотел бы жить тут лодырем,
Ни о чем не думать впредь
И во все глаза до одури
С удивлением смотреть.

Бог восхитился шаром,
Взялся за шар он с жаром.

Создал миров миллиарды,
Каждый как шар биллиардный,

И стало привычным бытом
Шарам кружить по орбитам.

А я себе во вселенной
Дом выстроил четырехстенный,

Ребристый, угластый, колкий,
С крышею треуголкой.

А я под небом голубеньким
Сижу и играю в кубики.

Бог выгнет коленцем дерево
И краской зеленой мажет, –
Стоит оно так растерянно,
Стоит и листами машет.

А я себе для порядку
Сколачиваю оградку,
Я прибиваю доски,
А доски остры и плоски.

Бог прикоснется к облаку,
Только погладит по боку –
И облако золотится,
Свисает с облака птица.

А в небе моем, как вены,
Проволоки и антенны.

Бог ходит по меридианам,
Всё Богу кажется странным.

А я по дорогам шоссейным,
Скучным, прямолинейным.

А для моей души
Нужны купола-кругляши.

Овальности и покатости
Для радости и для святости.

Земля моя, колобок,
Куда тебя катит Бог?

Лакированным отрядом
Мчат они по автострадам.

Пролетают, как в угаре,
К Ниагаре, к Ниагаре!

Бравый парень за рулем
Восседает королем.

Он король-молодожен,
Он, как пушка, заряжен!

И сидит у парня справа
Расфуфыренная пава.

Ниагара, Ниагара,
Над речным резервуаром,

Упираясь в берега,
Блещет вольтова дуга!

Ослепительно, бурливо
Со скалистого обрыва,

Точно с ткацкого станка,
Льются белые шелка.

Ниагара, грохот твой
У меня над головой,

Надо мной твой звездный ливень
Неизбывен, непрерывен.

Над веками, над людьми
Ты шумела и шуми,

Ниагара, так и стой
Подвенечною фатой!

Пусть шипит твоя волна,
Добела расщеплена.

Ниагара, Ниагара,
Обдаешь ты белым паром,

Ты вздымаешь горы брызг,
Над тобою чаек визг,

И малютка-пароходик
Под стеной твоей проходит,

Под летящею стеной,
Леденящей, навесной.

Ниагара, Ниагара,
Никому ты не налгала,

Твой пленительный обвал
Грохотать не уставал.

Отчего ж такая кара,
Ниагара, Ниагара?

Над тобою непрестанно
Вырастают рестораны,

Твой могучий водоем
Отдан хищникам внаем,

И пристал, как банный лист,
Облепил тебя турист,

Он толпится у перил,
Он очки в тебя вперил,

Он садится в вертолет,
Сверху он в тебя плюет,

Там, где воды мчатся вскачь, –
Сколько выстроено дач!

Там, где вечность шумно льет, –
Он свои коктейли пьет

И жену, как тесто, месит,
Проводя медовый месяц,

Дышит пьяным перегаром…
Ниагара, Ниагара!

Помнишь ты, как ирокез
По твоим порогам лез?

Сжаты водами в тиски,
Мчались в бочках смельчаки,

В твой поток кидаясь ярый,
Ниагара, Ниагара!

Пред толпою хорохорясь,
Над тобой канатоходец

Балансировал с шестом
И чернел вверху крестом.

А совсем внизу у спада,
Где вода толпиться рада,

Где река буграми взрыта
Между выступов гранита,

Прямо в каменные щели
Гидростанции засели.

Рев бушующих турбин
Слился с грохотом глубин.

Ниагара, сотрясай
Гидростанций корпуса!

Ниагара, оправдай
Все на свете провода!

Чтобы славу разносила
О тебе электросила,

Что ты трудишься на благо,
Что у нас ты работяга,

Что ты мощь земного шара,
Ниагара, Ниагара!

Встал у платформы дымный и шипящий
Вечерний поезд, выходец из чащи.
Но стоит только пристальней вглядеться,
Поймешь, что поезд – выходец из детства.
И может быть, ты обнаружишь сходство
С тем мальчиком, который там смеется.

А поезд снова просекой еловой
Погнался за луной большеголовой,
Где по бокам большие тени леса
Толкаются и под колеса лезут.
А мальчик за ночным локомотивом
Так и остался лунным негативом.

Остался за стеклянным расстояньем,
За временем, за звуком, за сияньем,
Куда уже не добежать по шпалам.
За временем, за выщербленно-впалым
Пересеченным временем, за теми
Деревьями, уплывшими за темень.

Как с трамплина влетают в бассейн,
Так и я моей тяжестью всей

Рассекаю до самого дна
Стекловидную светопись дня.

Словно тело в стекло вплетено,
Словно тело в стекле ледяном,

И вослед сквознякам световым
Я теку по каким-то кривым,

Словно я в полусмерть занесен,
В полусвет, в полумрак, в полусон

Обнадежь меня, время, скажи,
Что я вставлен в твои витражи:

Когда стекла твои зацветут,
Ты поставишь меня на свету,

На юру, на восход, на закат,
В листопад, в снегопад, в звездопад.

Читаю Боккаччо,
Чуточку морщусь
Поезд, покачивая,
Мчит через рощу.

Окнами глупыми
Пульман закупорен,
Солнце за купами
Катится кубарем,

Солнце ныряет,
В листве догорая…
Мы, дорогая,
У самого рая.

А рай первозданный,
Могучий, дремотный,
С пещерой стеклянной
В гостинице модной…

Там выкрики чаек,
И море, и скалы,
И пальма качает
Свои опахала,

И так мы похожи
На Еву с Адамом,
Ты – с сумкой дорожной,
А я – с чемоданом.

По нашим небыстрым
Торжественным жестам
Поймут: мы – туристы,
В раю мы проездом.

Алебастром сверкает гостиница,
А вокруг нее пальмы павлинятся

И, качаясь по ветру размашисто,
Синевою небесною мажутся,

И дрожит над своими пожитками
Море, шитое белыми нитками.

А над морем, над пляжем, над пальмами
Ходит солнце – охотник за скальпами,

Озирается, по небу ходючи,
И ножи его блещут охотничьи…

И лежу я под пальмами этими,
Говорю я с тысячелетьями,

С ветром, солнцем, и морем, и сушею,
И что мне говорят они – слушаю.

Что с деревом делать осенним,
С оранжевым сотрясеньем,
Плеском и колыханьем,
С блеском его чингисханьим,
С этим живым монистом,
С деревом тысячелистым?

С деревом тысячелистым,
Резким, броским и тряским,
Истым импрессионистом
По хлестким мазкам и краскам!
С деревом, что смеется,
С деревом-знаменосцем!

Глянь на его богатства:
Некому с ним тягаться!
Осень в него вложила
Золотоносные жилы,
Солнца вкатила столько,
Что светится, как настойка!

С неба закаты взяты
И влиты в него закаты,
Гнется под ветром крупным,
Бьется цыганским бубном, –
Не дерево, а кутила,
Осень озолотила!

Что с деревом делать осенним,
С круженьем его, с крушеньем,
С его золотой падучей?
Листья сгребаем в кучи
И меж домов громоздких
Сжигаем на перекрестках.

Хватит слоняться праздно по безднам.
Надо заняться чем-то полезным.

Скажем, печати купить и начать
Ставить на каждом закате печать.

Чтобы закат у дороги шоссейной
Как экспонат изучался музейный,

Чтобы из мира он выбыл со штемпелем,
Зарегистрирован розово-пепельным,

Чтобы отметил спектральный анализ,
Как эти краски хрустально менялись.

Может быть, дети в столетье тридцатом
Сложат по этим соцветьям закаты,

Сверят по рубрикам, сложат по кубикам,
Смажут по небу карминовым тюбиком,

И над каким-нибудь городом хмурым
Небо зажгут золотым абажуром, –

Это стихи мои вспыхнут, как хворост,
Это закат мой зажжется еще раз.

Я умиленно составлю каталог
Дынно-лимонно-оранжево-алых,

Медных закатов,
Дымных закатов,

Летних закатов,
Зимних закатов,

Тощих и розовых
В рощах березовых,

Распространенных
В тихих затонах,

Свет расплескавших
В лиственных чащах,

В бешеной ярости
Брошенных в заросли,

Где-то на пастбищах
Медленно гаснущих,

Золототканых
На океанах.

– А закат всё ниже стекал
И наполнял сияниями
Вечернего неба стакан,
Поставленный между зданиями.

Строится где-то, строится где-то
Дом для меня, дом для меня.
Там, за углом, за углом света,
Там, за углом, за углом дня.

Помню я дерево у плетня
В самом центре тихого лета.
Дерево это, дерево это
Там, за углом, за углом света,
Там, за углом, за углом дня.

Был когда-то друг у меня,
Где он – спроси у ветра ответа.
Свидимся где-то, обнимемся где-то
Там, за углом, за углом света,
Там, за углом, за углом дня.

Праздность моя, звездность моя,
Жизнь без расчета, жизнь без запрета, –
В небе ты канула, словно комета,
Там, за углом, за углом света,
Там, за углом, за углом дня.

Только зубы покрепче стисни –
Выстроим дом, выстроим дом
Там, за углом, за углом жизни,
Там, за углом, там, за углом.

По желобку на потолке
Проскальзывает занавес.
А врач в халате, в колпаке
Качается невдалеке,
Как будто из тумана весь.

По комнате туда-сюда
Плывет сестрица-рыбица,
А у врача-то борода
Как водоросли дыбится!

И начинается возня:
Надвинулись халатами,
Чтобы наверх тащить меня
Цепями и канатами.

А я лежу на самом дне,
На самом дне беспамятства,
А доктор что-то в ухо мне
Рычит тартарарамисто!

Меня, наверно, воскресят.
Случаются ведь странности.
И к человечеству назад
Препроводят в сохранности.

Я снова стану сгустком чувств,
Я снова стану хищником,
Я снова жадно восхищусь
Каким-нибудь булыжником!

Иль облупившейся стеной
С какой-нибудь царапиной,
Иль в дождь дорогою ночной,
Закапанной, заляпанной.

Наверное, появится заметка,
А может быть, и целая статья,
В которой обстоятельно и метко
Определят, чем занимался я.

Какие человечеству услуги
Я оказал. В чем был велик, в чем мал.
Какие в гроб свели меня недуги,
Какой меня священник отпевал.

Цитаты к биографии привяжут,
Научно проследят за пядью пядь.
А как я видел небо – не расскажут,
Я сам не мог об этом рассказать.

Кто передаст температуру тела,
Которую я чувствую сейчас?
Ведь никому нет никакого дела
До рук моих, до губ моих, до глаз.

Я в каждое мое стихотворенье
Укладывал, по мере сил своих,
Мое дыханье и сердцебиенье,
Чтоб за меня дышал и жил мой стих.

Всегда откуда-то берется
Какое-нибудь сумасбродство.

Всегда откуда-то берутся
Какие-нибудь безрассудства.

Какая-нибудь околёсица
Бог знает как в стихи заносится,

И оголтелая нескладица
Бог знает как в стихи повадится.

Глядишь – и рифмами украсится
Какая-нибудь несуразица.

За мною числится бессмыслица,
Нелепица за мною числится,

За мною значится невнятица,
За мною путаница значится.

В моем хозяйстве неурядица,
Запасы как попало тратятся,

Вослед за словом слово катится,
Разноголосица, сумятица.

Стихи – пустяк, стихи – безделица,
Стихи без всякой цели мелются,

Пока кормилица-поилица –
Моя чернильница не выльется,

Вослед за словом слово гонится…
Зарница – звонница – бессонница.

Мне хочется поговорить о ветке,
Которую я полюбил навеки.

Мне хочется поговорить о ветке,
О ветхости, о ветоши, о ветре.

Мне хочется поговорить о ветке,
О, как в окно ее удары вески!

Поговорить о синеве заветной,
Поговорить о синеве за веткой!

О ветке, что зеленым оборванцем
В мое окно так любит забираться,

О ветке, что советуется с ветром
О самом тайном и о самом светлом.

И осенью я очарован веткой,
Ее листвой с тигровою расцветкой,

Как будто под окно привел ноябрь
Костры, и тигров, и цыганский табор!

Но скоро вся листва уходит в отпуск,
Оставив только ветку, только подпись.

Я говорить хочу о ветке зимней,
О ветке, снеге, их любви взаимной,

О их любви взаимной, несусветной,
О, как интимно снег слепился с веткой!

Я знаю их веселые повадки:
Обледенев, позвякивать на Святки.

Когда-нибудь любви своей экзамен
Они сдадут весенними слезами.

Сколотил ты свой угольный рай
До последнего гвоздика.
А теперь – то и знай – повторяй:
«Загрязнение воздуха!»

Загрязнение воздуха! Что ж
Горевать из-за этого?
По вечерней дороге идешь –
А она фиолетова.

Вся в дыму, вся в бензинных парах,
В ядовитой лиловости.
В страх бросает? (А разве не страх –
Загрязнение совести?)

Говорите, что хуже нет бед,
Что от дыма завянете.
Это – вред? (Ну, а разве не вред –
Загрязнение памяти?)

О, как счастливы мы, ухитрясь
Защититься от копоти.
Это – грязь? (Ну, а разве не грязь
В нашем жизненном опыте?)

Ах, как сажа летит по дворам
И по стенам размазана.
Это – срам? (Ну, а разве не срам –
Загрязнение разума?)

Загрязнил ты всё то, что тебе
Было Богом даровано, –
И кричишь, что к фабричной трубе
Приближаться рискованно!

И кричишь, что над городом чад,
Как пятно, надо вывести, –
И молчишь там, где жизни влачат
В испарениях лживости!

Сколько дымы на нас ни ползут –
Потруднее управиться
С загрязнением скорбных минут,
С загрязнением празднества.

Пострашнее, чем дыма слои,
И фабричного замызга –
Загрязнение вымысла и
Загрязнение замысла.

Но кричим мы весь день впопыхах,
Повторяем без роздыха:
«Загрязнение воздуха! Ах!
Загрязнение воздуха!»

Бряцающие рифмами орясины!
Печалитесь вы часто из-за осени.
А осень разудалым Стенькой Разиным
Плывет куда-то в струге многовесельном.

Гогочет ветер, где-то близко рыская,
Как будто в наши спутники назначенный,
И лист мелькает, как княжна персидская,
В глаза кидаясь пестрой азиатчиной.

А дуб стоит в своей короткой кожанке
Чуть загулявшим ветераном осени.
Мне весело, как в мастерской художника,
Где все картины красочно разбросаны.

Налей себе вина разгульной осени
И чарку до последней капли высоси:
Она из сердца вынет все занозины
И разрешит твои любые кризисы.

Прогуливаюсь, празднично утешенный,
По всем дорогам осени взъерошенной,
А ночью у меня луна подвешена
Перед окном огромною горошиной.

И ночь идет скрипящая и хлесткая,
И кажется – луна в окне расплавлена.
А утром неба синева матросская
Уходит в вечность, как уходят в плаванье.

Старцев шокируя,
Странны, как в книгах,
Мчатся валькирии
В легких туниках.

Волосы ливнем
По шеям и спинам –
Ливнем призывным,
Ливнем звериным.

Юность в разгуле!
Юность в раскате!
В сумке – пилюли
Против зачатий.

Что же! гремите
Звонами плоти –
Юность в зените!
Юность в полете!

Юность на гребне!
Жизнь на подхвате!
Танец волшебный
В кровать из кровати!

Автомобиль
Лакированный
Зов протрубил
Любовный.

Справа и слева –
Здания, здания.
Где ж оно – древо,
Древо познания?

Нового стиля
Грехопадение –
В автомобиле
На заднем сидении.

Вот где любили
До обалдения!

Не до Валгаллы
Этим Брунгильдам:
Им бы с нахалом,
С каким-нибудь дылдой
В автомобиле
На темной дороге…

Были да сплыли
Грозные боги.

Лист, качаясь, напылался
До шафранно-красных жил
И по правилам баланса
По спирали закружил.

Вот он, тонкий, вот он, ломкий,
И, как мумия, он сух,
И уже по всей каемке
Он свернулся и пожух.

Лунный луч, на ветки брызни!
Старый лист, лети ко мне!
Мы с тобою в книге жизни
На расходной стороне.

Отпылав и отработав,
Будем падать вкривь и вкось.
Для бухгалтерских расчетов
Важно, чтобы всё сошлось.

Если стал уже каленым,
До густых дошел кровей –
То, согласно всем законам,
Должен шлепнуться с ветвей!

Вот и небо стало мглистым,
И темнеть грозится впредь.
Остается мне со свистом
Над землею пролететь.

Дом мой любит сотрясаться
Звоном рюмок и посуд.
А пройдет еще лет двадцать –
Дом, наверное, снесут.

Да и сам я вместе с домом
Стану чем-то невесомым,
Чем-то странным: я не я,
А воспоминания.

Но меня не запихнут
В фотографии квадрат:
В каждой из моих минут
Я остался, как заряд.

Где-то спрятан, говорят,
Времени волшебный ящик:
Миги-нанизы-ваю-щий аппа-рат,
Жизне-записы-ваю-щий аппа-рат,
Жизне-вос-про-изво-дящий!

В аккуратной упаковке
Мигов, месяцев, годов –
Там лежат мои ночевки,
Слышен шум моих садов,

Все расчеты, все просчеты,
Все фортуны повороты,
Жизнь, которая прошла,
Сердца темные заботы,
Будней колкие дела.

Только ручку крутани –
Получай их: вот они!

Остановлено мгновенье!
И тебе возвращено
То, что кануло в забвенье,
Унеслось давным-давно…

Только незачем без толку
В вечность пялиться, как в щелку:

Без конца она и краю,
Что ей день и что ей год!
То, что с мигом я теряю,
То мне вечность не вернет.

Ученый умно втолковывает,
Где точка, а где тире.
А поэт сидит и приковывает
Петуха к заре.

Что точка в земном пути?
Жить от нее не легче.
А у поэта, как ни крути,
Певчий петух. Певчий.

Поэт облюбует площадь,
Солнцем ее полощет.
Тут ведает всем булыжник,
И голубь – его сподвижник.

А ночью, как на параде,
Поэт красоваться рад,
И у поэта во взгляде
Уличный звездопад.

Слышен ветра окрик.
Ветер – хореограф
Пляшущих огней,
Скачущих теней.

Уже серебрятся
Огни на мостах,
Уже декорации
Все на местах,

И в светопаде и в блестках
Поэт стоит на подмостках.

И, начиная кидаться
В прожекторную струю,
Поэт в своих декорациях
Ставит драму свою.

И встает метеором
В световом ореоле
Та – которая
В главной роли.

В небе первозданном
Техникой наплывнó
Лицо ее крупным планом
Ложится на город ночной.

Он глянет наверх –
И гибнет заранее.
Он – человек,
А она – сияние.

Пытается он втереться
В мерцающее соседство.

Но со своею тяжестью
И с кряжистою тенью,
Никак он не развяжется
С законом тяготенья.

Ему – расстояние,
Ему – отречение,
А ей – сияние,
А ей – свечение.

И, обдавая сиянием,
Она проплывает над зданием,

А он соскользнувшим лучом
Закалывается, как мечом,
И на своей арене,
На перекрестке ночном
Истекает стихотвореньем –
Светящимся красным пятном.

Вечера ненастные.
Ветры неутешные.
Парни коренастые
Бомбами увешаны.

Потрясают автоматом,
Предъявляют ультиматум!

Кто тут против?
Кто тут за?
Дымятся из темных ободьев
У атамана глаза.

И брякает он фразу
Басом допотопным:
«Если против – сразу
Тут же вас и шлепнем!

Если с нами солидарны,
Выражаем похвалу,
Но ухлопают вас парни,
Что стоят на том углу!»

Кто-то голосом корявым
Добавляет в простоте:
«Нейтралистов мы дырявим
И дырявят парни те!»

В доказательство потряс
Он ручной гранатой…
Современники! У нас
Выбор пребогатый!