Архив стихотворений Игоря Кобзева

У варягов панциря на груди,
Именные мечи на чреслах;
Снаряжали варяги востры ладьи –
Погулять меж земель окрестных…
Пред очами сих заморских гостей
Дивный край округ открывался,
Этот край бесчисленных крепостей
«Гардарикией» прозывался.
Гардарикия! Слово – как гордый гром!
Здесь врагу не сыскать гостинец!
Здесь в Смоленске – Кремль,
А во Пскове – Кром,
В древнем Новгороде – Детинец!
Здесь зубцы над башнями в городах,
Здесь заплоты и рвы в дуброве,
Здесь у русских витязей на щитах
Блеск червленый –
Краснее крови!
Никогда варяг ничего урвать
У Руси не смог, сколь ни тщился,
Разучился начисто воевать,
Торговать зато научился!
Потому-то здесь, через Русь и Чудь,
В крепкий узел связавши реки,
Испокон веков шел торговый путь,
Мирный путь – «из варягов в греки».

Напрасно, что ли, долгими веками
Гуляли песни громом в облаках
И девки васильковыми венками
Свивали хороводы во лугах?!

Что пелось под лучину да в потемках,
Да в чистом поле вьюжистым путем,
Раскатисто аукнулось в потомках,
Осело в генах: все теперь поем.

Богат на ниве колос уродился.
Глядишь: сегодня каждый с малых лет,
Едва читать-писать настрополился,
Уж он – певец, он, стало быть, поэт!

Ревнуя труд, певцы теснят друг друга,
Поэты в спорах не жалеют слов…
А что шуметь? Не наша честь-заслуга!
Талант идет от дедов, от отцов.

Не следует нам ссориться ревниво.
Хвала, что каждый голосом окреп.
Поэзия – как золотая нива:
Чем гуще колос, тем добрее хлеб.

Что я знал? Что понял?
Где весь век витал?
Куликова поля
Даже не видал!..

Ну! Скорей в дорогу!
К черту свой насест!
Что же есть дороже
Этих славных мест?

Луч рассвета полил
Ровные поля…
Куликово поле —
Кровная земля.

Отворяю дверцу,
Прямо грудью всей
Припадаю к сердцу
Родины моей…

Куликово поле,
Наш лучистый храм,
Сроду в лучшей школе
Не учиться нам!

Плохо мы дружили,
Туго нам пришлось:
Стойкие дружины
Полегли поврозь.

Куликово поле,
Ты рукой своей
Закалило копья
Храбрых сыновей.

Ты сказало братьям:
«Помните, князья,
Перед вражьей ратью
Ссориться нельзя!»

Куликово поле,
Матерь всем полям,
Тут и кровь и порох —
С пеплом пополам.

Я упал средь нивы,
Землю целовал,
Я таким счастливым
Сроду не бывал.

Кликало на подвиг.
Спасало от бед.
Куликово поле,
Спасибо тебе!

Колхозные сытые кони
Топтали в лугах синеву
И — словно с широкой ладони —
Щипали траву-мураву.

Вдруг конь, рудо-желтый, буланый,
Заржал и копытом забил,
Как будто бы сбруей булатной
В сырой тишине позвонил.

И — вовсе не конник, не латник —
Я что-то почуял в себе
И вмиг встрепенулся, как всадник,
Привыкший качаться к седле.

И вспомнились дикие кони
Какой-то далекой поры:
Турецкие сабли, погони,
Варяжские топоры…

Коль мы на земле не чужие —
Нам все слишком дорого в ней,
И слышатся судьбы России
В заливистом ржанье коней.

Вы, может, не знаете даже,
Что с чуткой тревогой в очах,
Седые чугунные стражи
Дежурят в московских ночах?

Когда затихают проспекты,
И звезды по небу парят,
Всех славных времен монументы
Выходят на вечный парад.

Те двое — все спорят с пожаром,
Тот — с палкой стоит, угловат.
Тот слишком сурово, пожалуй,
Глядит на притихший Арбат.

Князья. Полководцы. Поэты…
Чуть встречу их — в тот же момент
По четкому силуэту
Узнаю любой монумент.

Все смотрят на нас: не забыты ль
Заветы решительных дней?
Готовы ль мы в 6oй за обиды
России, Отчизны своей?

Звучат их шаги в переулках,
Вдоль берега темной реки.
Бессонно, чугунно и гулко
Стучат по мостам каблуки…

Издавна Царьград на морском ветру
Пышно стягами реял гордыми,
Издавна он хитрую вел игру:
Ссорил Русь с кочевыми ордами.

Он зубцами врезался в горизонт.
Крепко башни в нем в узел связаны.
Под замком у города Гелиспонт:
Мореходам пути заказаны.

Чтоб дорогу за море отомкнуть.
В даль глухую с надеждой глядючи.
Снаряжал Олег свое войско в путь,
Всех полян, древлян, чудь да вятичей…
Трудно ворога в крепости устрашить!
Ан, вишь, вещий Олег сподобился:
На ладьи колеса велел пришить,
Льву крылатому уподобился.

Византийцы ждать того не могли,
В снах не видели, въявь не чаяли:
На колеса вставшие корабли
К их высоким стенам причалили!
Убоявшись сказочных парусов,
Что парят над водой и сушею,
Стали греки к русичам слать послов
Да просить, чтобы град не рушили!

Тут-то весь скопившийся долг обид
Князь Олег по счетам оплачивал:
Он врагам на память червленый щит
К городским вратам приколачивал.

Да велел им князь, чтоб уняли злость,
Чтоб предали корысть попранию,
Чтобы впредь бы каждый торговый гость
Встречен был тут вином да банею!

Утвердивши мир меж окружных мест
По горам-долам да разлужиям, —
Александр и Леон целовали крест,
А Олег поклялся оружием.

Ромашковый луг.
Подружки вокруг.
В деревне спать ложатся,
Вдруг ложки: тук-тук-тук…

Покуда на гармошку
Рублей не наберег,
На деревянных ложках
Играет паренек.

Для чего всем ложки?
Просто для еды.
А хочется немножко
Душевной красоты.

Гитарой или скрипкой
Легко заворожить.
Попробуйте улыбку
На ложках заслужить

Ложки стучат,
Ложки звучат.
И девичьи ножки
Танцевать хотят!..

Какой народ-умелец
В моем краю живет:
Все-то он умеет,
Все в руках поет!

Я одно лишь помню только –
Все опять сбылось точь-в-точь
Ты же – Ольга,
Та же – Ольга,
Перевозчикова дочь…

Я опять угрюм и грозен
Старый вещий князь Олег
Я стою на перевозе
Тороплюсь сыскать ночлег.

Пред моим усталым гневом
Стихло все как пред грозой
И лишь голос юной девы
Кружит песней над водой.

Как бы кто красу не сглазил!
Все в ней дивно в склад и в лад;
Речь ведет с премудрым князем
Гордо, ласково, впопад.

Я в свой стольный град уеду,
Буду мед и пиво пить,
Долго-долго ту беседу
Буду в памяти хранить.

И все будет как когда-то…
Лишь в одном я отступлю:
К милой Ольге лучших сватов
Я конечно не пришлю!..

Все тут исконно русское,
Все из родимых мест:
Парни, орешки лузгая,
Ласковых ждут невест.

А за холмами, вытянув
Кованых войск ряды,
С вызовом смотрят витязи
В темь Золотой Орды.

Как на рублевской «Троице»,
Краски — в полном цветенье:
Рубиновая конница,
Серебряные сирени.

А надо всем — морозное
Черного лака небо,
Светлая россыпь звездная —
Словно из зерен хлеба…

…Кисти ваши узорные,
Волшебники-палешане,
Ценят дороже золота
Пражане и парижане.

Край мой! Не бронзой гулкою,
Не парусом, не волной —
Палехскою шкатулкою
Схвачен характер твой!

С ярким нарядом девичьим,
С зорями в высоте.
С чистым окатным жемчугом
В бархатной черноте!..

Ветры веков разметали далече
Рати той горестной толк –
Не отыскать, где порублен был в сече
Игорев доблестный полк.

Сколько о славе не пели Бояны,
Громкой молве вопреки,
Не отыскать той проклятой Каялы,
Той половецкой реки.

Но – по старинным народным поверьям –
Где-то в донецких степях
Майскою ночью туманным виденьем
Витязи мчат на конях…

Топчут ковыль гривуны вороные,
Вороны вьются в ночи,
Тускло мерцают шеломы стальные,
Зеркалом блещут мечи.

Светит в очах удалое горенье,
К родине пылкая страсть!
Всем им досталось без погребенья –
В поле неведомом пасть…

С давних времен им, бессонным, не спится.
Рыщут во тьме по ночам.
И перепугано брешут лисицы
Вслед их червленым щитам…

В одну из памятных годин
Царя «тишайшего» веленьем
Был снаряжен послом в Бейпин
Казак Байков с сопровожденьем.

В Москве приказные дворы
Сплели посланье к богдыхану
И заготовили дары –
Согласно царственному сану.

И бойкий атаман Байков,
Вступивши в стремя полномочий,
Повел чубатых казаков
Сквозь тьму урманов и урочищ,

Немало тягостных недель.
Шло к цели русское посольство
Через пески, через метель,
Через вражду и недовольство.

Вот, наконец, и стольный град
Чужой неведомой державы.
Сам богдыхан принять их рад,
Что служит знаком высшей славы.

Когда настал приемный час.
Гостям сказали в наставленье,
Мол, пред владыками у нас
Стоят все преклонив колени:

«Послы и гости искони
Должны при встрече непременно
Дары и грамоты свои
Вручать коленопреклоненно!..»

Казак Байков взревел как гром:
— Э, нет! Не на таких напали!
Мы и пред нашим-то царем
Вовек колен не преклоняли!

Душе противно перенесть
Столь шутовское представленье,
Зане в обычье вашем есть
Российской чести умаленье!

Вот вам казенные дары,
А я тут больше – не посольство!
И провались в тартарары
Такое ваше хлебосольство!

…Казак Байков был нравом прост
И, невзлюбив чужие страны,
Пошел за десять тысяч верст
Назад в родимые поляны…

Отец наш – Солнце. От него
Когда-то отделился облак,
Который в жизни для всего
Нашел земной привычный облик.

От Солнца – камни и трава,
И вещий гром в небесной сфере,
И молодые дерева,
И люди, и моря, и звери.

Мы все – от Солнца. Где-то в нас,
В любом живущем человеке,
Горячий солнечный запас
Запрограммирован навеки.

Не оттого ль блестят глаза
И щеки светятся румянцем?
Во всех нас буйствует гроза
Пылающих протуберанцев.

Мы все способны уставать.
Душе порою не поется.
Но не годится забывать!
Мы все – от Солнца. Все – от Солнца!

Я с малых лет всем людям рад.
Но к тем из них я льну приветней,
В ком ярый солнечный заряд
Всегда надежней и приметней.

Плыли тучи над Изборском,
Над ручьем, бегущим в путь.
Над кремнистым перекрестком,
Породнившим Русь и Чудь…

Дым висел над вещим камнем.
Над веками бурь – былых,
Над собором стародавним
И над ликами святых.

Журавли трубили в трубы
Над холодной мглой озер,
Над Крутым холмом, где Трувор
Ставил княжеский шатер…

Это все сошлось во взоре
У художницы одной,
Что в Михайловском соборе
Познакомилась со мной…

…Я не знаю, чем другие
Обольщаются в любви, –
Мне дарили даль России
Очи синие твои.

У нашей бабушки семья
Была родней своей богата:
Братья, сватья да кумовья,
Да дети их, да их внучата…

Бывало, сколь всегда гостей,
Застолий шумных да ночевок!
Да сколь бессчетных новостей –
От всех невесток и золовок!

И сколько тут приветных слов
И самых ласковых присловий –
От деверьев да от шурьев,
От снох, от тещ и от свекровей.

Как дуб на жилистых корнях
Весь род стоял – не на знакомстве,
А на зятьях да ни дядьях,
На пращурах да на потомстве.

И были беды не страшны,
Поскольку, крепче чем стенами,
Здесь были все окружены
В родстве живущими друзьями!

Гляньте как у нас в поселке
Стали колером играть:
Стали синие светелки
Алой жестью покрывать.

Каждый дом раскрашен хитро,
Именинником глядит,
А наличник, как палитра,
Полной радугой горит.

Кое-кто порой смеется:
Дескать, зря блажит народ!
Мне ж, по совести, сдается:
Все – совсем наоборот!..

Кабы жить нам не мешали
То разрухой, то войной,
Мы б всю Русь порасписали
Той жар-птичьей хохломой!

Пускай не лгут про наш народ:
Какой он был «забитый»,
Как жил вдали от всех щедрот –
«Забытый» да «немытый»!..

Я от души напомнить рад,
Что мир – по всем преданьям –
Еще две тыщи лет назад
Дивился русским баням.

Хоть труден был у предков быт,
Хоть мало было денег,
Но искони в почете был
В народе банный веник!

Всяк путник удивлен был тем,
Как, распалясь, славяне,
«Не принуждаемы никем,
Секут себя прутьями!»

Поднесь у нас холсты белят,
Чтоб ярче были ткани,
И добела полы скоблят,
И жарко топят бани.

И, как исконная черта
Прямой души славянской,
Вошла навеки чистота
И в дом и в дух крестьянский.

Был у стольного Киева
Славный страж богатырь.
Силу мощной руки его
Знала буйная ширь!

Злые ханы не видели,
Чем унять молодца
Слали письма, чтоб выдали
Им того удальца.

Верно сведали вороги,
Как недружен наш люд,
Как порой нам не дороги
Те, кто нас берегут.

Крикуны середь города
Глотки начали драть!
Мы, мол, люди не гордые!
Можем парня отдать!

Мы, мол, силой богатые!
Отдадим одного!
Мы, мол, сами – богатыри!
Проживем без него!

Тут заступник Отечества
Приуныл, говоря:
«Хватит мне молодечество
Впредь растрачивать зря!..»

Помолясь богородице
У ворот городских,
Ехал он из околицы,
Мимо стен крепостных.

А навстречу из сутежи,
Вскинув луки туги,
Непроглядными тучами
Надвигались враги…

Я думал о зле великом
О горестях давних дней
За что окрестили «игом»
Три века земли моей?
Неужто закрыло дымом
И Волгу, и Днепр, и Дон?
Неужто в краю родимом
Царили лишь боль да стон?
Да нешто – как птицы в клетке –
Томиться средь вражьей тьмы.
Смогли бы прямые предки
Таких удальцов, как мы?!
Мир помнит грозу тех ратей
И славу былых побед,
В которых гремел Евпатий,
Ослябя и Пересвет.
Да каждый курган над полем,
Да каждый валун седой –
Как памятник тем героям,
Что смело кидались в бой.
Чуть землю копнешь ногою –
То щит, то, глядишь, копье…
Здесь не было дня без боя!
Где «иго», Батый, твое?!
В том долгом кровавом споре,
Где гром, да вороний гам,
Ни Новгород, ни Поморье
Не отдали мы врагам!
И слава ласкала солнцем
Кольчуги и стремена,
И Невский громил тевтонцев
В те самые времена!
Три века над ширью русской,
В огнях и во тьме ночей
Набатом гремела рубка,
Звон сабель и стук мечей.
Досыта хлебнули лиха!
Пощады тут не проси!
А все ж никакого «ига»
Не ведали на Руси!

Не с тем чтобы силой хвастать,
А с тем, чтоб уйти от вранья.
Твержу я: вовеки рабства
Не знала земля моя!
И, стало быть, не годится
Порочить нам старину,
И есть у нас, чем гордиться,
За что прославлять страну!

Как повествует Летописец Нестор,
Зело был дивен стольный Киев-град.
На ту красу, на то святое место
Позарился Хазарский каганат.

Смышлен народ у нас в краю родимом.
— Платите дань! — Хазары молвят речь.
Дала им Русь чуть подчерненный дымом,
Каленый в битвах двухлезвийный меч.

Хазарский вождь взял русский меч булатный,
Принес на суд советникам своим.
И, словно над загадкой неразгадной,
Старейшины задумались над ним.
И так рекли: — У нашей сабли грозной
Клинок точен с одной лишь стороны,
А меч славянский — обоюдоострый!..
Нам страшен гнев суровой сей страны!
Языческой Руси стальная сила
Сметала тех, кто шел на нас, грозя.

Как пишет Нестор — так оно и было.
И тут ни слова вычеркнуть нельзя.