Все на свете дело случая
Все на свете дело случая —
Вот нажму на лотерею,
Денег выиграю кучу я
И усы, конечно, сбрею.
Потому что — для чего же
Богачу нужны усы?
Много, милостивый Боже,
В мире покупной красы:
И нилоны, и часы,
И вещички подороже.
Жизнь пришла в порядок
Жизнь пришла в порядок
В золотом покое.
На припеке грядок
Нежатся левкои.
Белые, лиловые
И вчера, и завтра.
В солнечной столовой
Накрывают завтрак.
…В озере купаться
— Как светла вода! —
И не просыпаться
Больше никогда.
Просил
Просил. Но никто не помог.
Хотел помолиться. Не мог.
Вернулся домой. Ну, пора!
Не ждать же еще до утра.
И вспомнил несчастный дурак,
Пощупав, крепка ли петля,
С отчаяньем прыгая в мрак,
Не то, чем прекрасна земля,
А грязный московский кабак,
Лакея засаленный фрак,
Гармошки заливистый вздор,
Огарок свечи, коридор,
На дверце два белых нуля.
Ветер с Невы
Ветер с Невы. Леденеющий март.
Площадь. Дворец. Часовые. Штандарт.
…Как я завидовал вам, обыватели,
Обыкновенные люди простые:
Богоискатели, бомбометатели,
В этом дворце, в Чухломе ль, в каземате ли
Снились вам, в сущности, сны золотые…
В черной шинели, с погонами синими,
Шел я, не видя ни улиц, ни лиц.
Видя, как звезды встают над пустынями
Ваших волнений и ваших столиц.
Почти не видно человека
Почти не видно человека среди сиянья и шелков —
Галантнейший художник века, галантнейшего из веков.
Гармония? Очарованье? Разуверенье? Все не то.
Никто не подыскал названья прозрачной прелести Ватто.
Как роза вянущая в вазе (зачем Господь ее сорвал?),
Как русский Демон на Кавказе, он в Валансьене тосковал…
Насладись, пока не поздно
Насладись, пока не поздно,
Ведь искать недалеко,
Тем, что в мире грациозно,
Грациозно и легко.
Больше нечему учиться,
Прозевал и был таков:
Пара медных пятаков,
«Без речей и без венков»
(Иль с речами — как случится).
На границе снега и таянья
На границе снега и таянья,
Неподвижности и движения,
Легкомыслия и отчаяния —
Сердцебиение, головокружение…
Голубая ночь одиночества —
На осколки жизнь разбивается,
Исчезают имя и отчество,
И фамилия расплывается…
Точно звезды, встают пророчества,
Обрываются!.. Не сбываются!..
Нечего тебе тревожиться
Нечего тебе тревожиться,
Надо бы давно простить.
Но чудак грустит и бжится,
Что не может не грустить.
Нам бы, да в сияньи шелковом,
Осень-весен поджидая,
На Успенском или Волковом,
Под песочком Голодая,
На ступенях Исаакия
Или в прорубь на Неве…
…Беспокойство. Ну, и всякие
Вожделенья в голове.
Звезды меркли в бледнеющем небе
Звезды меркли в бледнеющем небе,
Все слабей отражаясь в воде.
Облака проплывали, как лебеди,
С розовеющей далью редея…
Лебедями проплыли сомнения,
И тревога в сияньи померкла,
Без следа растворившись в душе,
И глядела душа, хорошея,
Как влюбленная женщина в зеркало,
В торжество, неизвестное мне.
Все туман
Все туман. Бреду в тумане я
Скуки и непонимания.
И — с ученым или неучем —
Толковать мне, в общем, не о чем.
Я бы зажил, зажил заново
Не Георгием Ивановым,
А слегка очеловеченным,
Энергичным, щеткой вымытым,
Вовсе роком не отмеченным,
Первым встречным-поперечным —
Все равно какое имя там…
Луны начищенный пятак
Луны начищенный пятак
Блеснул сквозь паутину веток,
Речное озаряя дно.
И лодка — повернувшись так,
Не может повернуться этак,
Раз все вперед предрешено.
А если не предрешено?
Тогда… И я могу проснуться —
(О, только разбуди меня!),
Широко распахнуть окно
И благодарно улыбнуться
Сиянью завтрашнего дня.
Эти сумерки вечерние
Стоят сады в сияньи белоснежном
Стоят сады в сияньи белоснежном,
И ветер шелестит дыханьем влажным.
— Поговорим с тобой о самом важном,
О самом страшном и о самом нежном,
Поговорим с тобой о неизбежном:
Ты прожил жизнь, ее не замечая,
Бессмысленно мечтая и скучая —
Вот, наконец, кончается и это…
Я слушаю его, не отвечая,
Да он, конечно, и не ждет ответа.
Уплывают маленькие ялики
Уплывают маленькие ялики
В золотой междупланетный омут.
Вот уже растаял самый маленький,
А за ним и остальные тонут.
На последней самой утлой лодочке
Мы с тобой качаемся вдвоем:
Припасли, дружок, немного водочки,
Вот теперь ее и разопьем…
Сознанье, как море, не может молчать
Сознанье, как море, не может молчать,
Стремится сдержаться, не может сдержаться,
Все рвется на все и всему отвечать,
Всему удивляться, на все раздражаться.
Головокруженье с утра началось,
Всю ночь продолжалось головокруженье,
И вот — долгожданное счастье сбылось:
На миг ослабело Твое притяженье.
…Был синий рассвет. Так блаженно спалось,
Так сладко дышалось…
И вновь началось
Сиянье, волненье, броженье, движенье.
Стало тревожно-прохладно
Стало тревожно-прохладно,
Благоуханно в саду.
Гром прогремел… Ну, и ладно,
Значит, гулять не пойду.
…С детства знакомое чувство, —
Чем бы бессмертье купить,
Как бы салазки искусства
К летней грозе прицепить?
Теперь, когда я сгнил и черви обглодали
Теперь, когда я сгнил и черви обглодали
До блеска остов мой и удалились прочь,
Со мной случилось то, чего не ожидали
Ни те, кто мне вредил, ни кто хотел помочь.
Любезные друзья, не стоил я презренья,
Прелестные враги, помочь вы не могли.
Мне исковеркал жизнь талант двойного зренья,
Но даже черви им, увы, пренебрегли.
Смилостивилась погода
Этой жизни нелепость и нежность
Этой жизни нелепость и нежность
Проходя, как под теплым дождем,
Знаем мы — впереди неизбежность,
Но ее появленья не ждем.
И, проснувшись от резкого света,
Видим вдруг — неизбежность пришла,
Как в безоблачном небе комета,
Лучезарная вестница зла.
Калитка закрылась со скрипом
Калитка закрылась со скрипом,
Осталась в пространстве заря,
И к благоухающим липам
Приблизился свет фонаря.
И влажно они просияли
Курчавою тенью сквозной,
Как отблеск на одеяле
Свечей, сквозь дымок отходной.
И важно они прошумели,
Как будто посмели теперь
Сказать то, чего не умели,
Пока не захлопнулась дверь.