Собрание редких и малоизвестных стихотворений Фридриха Гёльдерлина. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину его поэтического наследия и подходят для детального изучения творчества. Больше известных текстов — на главной странице поэта.
* * *
Зайди, о солнце! Скройся, мой ясный свет!
Зайди, о солнце! Скройся, мой ясный свет!
Кто зрел тебя, кто чтил божество твое?
Доступен ли сердцам мятежным
Свет безмятежный в высоком небе?
Но я дружу с тобою, светило дня.
Я помню час, когда я узнал тебя,
Когда божественным покоем
Мне Диотима целила душу,
О гостья с неба! Как я внимал тебе!
О Диотима, милая! Как потом
Сияющий и благодарный
Взор мой купался в лучах полудня!
Ручьи мне звонче пели, и нежностью
Дышал росток, из темной земли взойдя,
И в небе, в тучах серебристых
Мне улыбался Эфир приветный.
Перевод Г. Ратгауза
Прежде и теперь
В младые дни восход меня радовал,
Закат — печалил. Ныне я старше стал;
Уже страшусь я зорь тревожных,
Вечер люблю я, святой и светлый.
Перевод Г. Ратгауза
К весне
Уст цветы отцвели и холмы рамен преклонились
…
Но ты, сердце, живо еще! Как Селена любимца
Будит, так радость, чадо божие, сны мои гонит
Прочь, брожу ли, пленен сестрою младости пылкой,
Вешней Флорой, по милым моим полям и милейшим
Рощам, средь шумных крон, пронизанных ясной улыбкой,
Полных свистами птиц, ликованьем резвого ветра…
Сладок мне буйный клич пирующей юной природы:
Вновь ты сердце пьянишь и поля, вешнее чадо,
Солнца радостный луч! О первенец! Здравствуй,
Первенец времени! Славься, ликующий! Здравствуй!
Вот пали цепи и, буйнокипящая, славит
Волю волна, сотрясая пространство. И, юны,
Крепки, мы, грудь обнажив, отдаваясь потоку,
С ним воспряв, с ним и пав, ликуя, в вечном движенье
Славим чудо Весны и кличем вешнее солнце.
Брате! Млеет земля в лучах улыбки эфира,
Ждет и тает в волнах любви и, словно танцует,
Негой счастья полна. О радость! Бьет час: подъемлет
Жезл свой над краем гор сын элизейской долины.
Каждый видел, как милого друга Флора встречает,
Как тоскует в плаще росы, предвкушая рожденье
Огненных стрел над темницею гор! Вот румянец
Тронул бутоны ланит, пробудило пыланье
Кроткую, флер совлекая, и нежные чада,
Травы, рощи, цветы, виноградные лозы, побеги,
Спи же, спят и твои, в благости, мирные чада,
Мать Земля! Спи же, спи! Ведь Гелиос в царство покоя
Ввел коней огнегривых. И доброе воинство неба —
Вон Персей, а вон Геркулес! — проходит с любовью
Над природой младой, полной свежим, звучным дыханьем
Вешней ночи, и сладок шум, и ручьи издалека
Колыбельную песню поют…
Юность
Когда я отроком был,
Некий дух избавил меня
От людского крика и розги.
Я спокойно и славно играл
С лесными цветами,
А небесные ветры
Играли со мной.
И как ты, мое сердце,
Радовалось побегам,
Тянувшим навстречу тебе
Свои нежные руки,
Так ты радовал сердце мое,
Отец Гелиос! И, как карийского отрока,
Меня любила
Царица ночи!
О мои верные,
Дружелюбные боги!
Если бы вы знали,
Как возлюбил я вас!
Я не знал еще ваших имен,
И я не звал вас по имени,
(Как люди, возомнившие,
Будто знают друг друга).
Но знал я вас лучше,
Чем знал даже близких людей.
Мне ясна была тишь эфира,
Непонятна людская речь.
Я рос под шепот
И шелест рощ.
Меня цветы
Любить учили,
Боги взрастили меня.
Перевод Г. Ратгауза
К Нойферу
Братское сердце! К тебе я пришел, как росистое утро,
Ты, словно чашу цветка, радости душу открой,
Небо в себе заключи, облака золотые восторга.
Светлым и быстрым дождем звуков прольются они.
Друг! Я не знаю себя, никого из людей я не знаю.
Дух стыдится теперь всех помышлений своих.
Он бы хотел их объять, как все земные предметы,
Он бы…
Но он не властен в себе, и вечная мысли твердыня
Рухнула…
Безмолвные народы спали
Безмолвные народы спали, но прозрела
Судьба, что сон их чуток, и явился
Бесстрашно — грозный
Природы сын, дух древний непокоя.
Он встрепенулся, как огонь, который дышит
В земных бродильнях, стены старых городов
Он осыпает, как плодовые деревья,
Ломает горы и крушит дубы и камни.
И, как моря, вскипая, зашумели
Войска, и, как владыка Посейдон,
Чей-то высокий дух встал над кипеньем схватки,
И чья-то пламенная кровь текла по полю смерти…
И все людские силы и желанья
Отбушевали на чудовищной постели
Сражений, где от Рейна синего до Тибра,
Как дикая гармония, творился
Неудержимый многолетний бой.
Так в это время дерзостной игрой
Пытала смертных мощная судьба.
И вновь тебе плоды сияют золотые,
Как чистая звезда в прохладной ночи
Рощ италийских, темных померанцев…
Закат солнца
О, где ты? Буйно душу мою пьянит
Твое блаженство, словно подслушал я
Украдкой, как на вещей лире
Юноша-солнце, светясь, играет
Свой гимн вечерний, звуков небесных полн;
И вторят все холмы и леса вокруг.
Но путь его лежит к народам,
Где благочестье в чести и ныне.
Поэты-лицемеры
Племя ханжеское, хоть о богах молчи!
Холод в ваших умах, ничто вам Гелиос,
Да и сам Зевс, и бог морей;
Мир ваш мертв, кому вас чествовать?
Утешьтесь боги! Вами украшена песнь,
Пусть даже из ваших имен душа выдохлась,
А есть нужда в глубоком слове,
Мать-Природа, тебя помянем!
К солнцебогу
Где ты? Блаженство полнит всю душу мне,
Пьянит меня: мне все еще видится,
Как, утомлен дневной дорогой,
Бог-светоносец, клонясь к закату,
Купает кудри юные в золоте…
И взор мой все стремится вослед ему,
Но к мирным племенам ушел он,
Где воссылают ему молитвы.
Земля, любовь моя! Мы скорбим вдвоем
О светлом боге, что отлетел от нас.
И наша грусть, как в раннем детстве,
Клонит нас в сон. Мы как струны арфы:
Пока рука арфиста не тронет их,
Там смутный ветер будит неверный звук,
И лишь любимого дыханье
Радость и жизнь возвратит нам снова.
Сократ и Алкивиад
«Святой Сократ, что же ты чествуешь
Этакого юнца? Нет никого почтеннее?
Так глядишь на него, как будто
Он к сонму богов причтен?»
Кто глубины познал, влюблен в живейшее,
Зоркий зрит возвышенность юности,
И мудрец на закате
Склонен к прекрасному.
Ванини
«Богоотступник!» — кляли тебя? И брань,
Как ношу, плача, сердце несло, потом
Пленили тело, плоть святую
Бросили в пламя… Почто же, правый,
Не встал по смерти в блеске небесных сил,
Огню не предал клеветников и вихрь
Не вызвал, чтобы пепел диких
Выместь из чрева земли родимой?
Но ты, природа, мать и жена ему,
Его принявшая, ныне забыла ты
Дела людей, и злейший недруг
В той же земле упокоен с миром.
Когда я был дитя
Когда я был дитя,
Бог меня часто спасал
От суда и крика людского,
Я безмятежно играл
С цветами зеленых рощ,
И ветерки небес
Играли со мной.
Как же, сердце, ты
Радовалось траве,
Как та навстречу тебе
Тянула руки свои,
Так же радовал сердце ты,
Отец Гелиос! И, словно Эндимион,
Твоим я был милым,
Луна святая!
О вы, мне верные
Благие боги!
Вы бы знали,
Как душа моя вас любила!
Пусть еще тогда я не звал
По именам вас и вы
Так меня не звали, как люди
Называют друг друга.
Но знал я вас лучше,
Чем когда-либо знал людей,
Я внимал тишине эфира,
Слов людских я не понимал.
Я взращен глаголом
Благозвучных рощ,
Я любить учился
Среди цветов.
На ладони богов я рос.
Битва
Заря германцев, битва, настал твой час!
Кровоточащим светом над всей землей
Вспыхни скорей — уже не дети,
Больше не станут терпеть германцы.
Вот и настала битва! Уже с холмов
Потоком бурным ринулись юноши
В долину — встретить войско вражье,
Твердое силой меча, но духом
Вы тверже, чем губителей полчища:
Правое дело дивных родит бойцов,
Они поют хвалу отчизне —
И у бесчестных дрожат колени.
Меня, меня возьмите в свои ряды:
Я не хочу в ничтожестве дни влачить!
Чем ждать бесславной смерти, лучше
Мертвым на жертвенном лечь кургане
За родину. Я кровью хочу истечь
За родину. И час настает! Ведь я
С детства предчувствовал, что этот
Выпадет мне достославный жребий.
Я с дрожью и восторгом внимал тогда
Преданьям о героях. Но вот и сам,
Муж, а не мальчик, к богоравным
Теням схожу, умирать учившим.
Как жаждал я увидеть воочию
Поэтов и героев былых времен!
И вот безвестного пришельца
Братским встречаете вы приветом.
Гонцы к нам сходят, славную весть неся:
Победа наша! Здравствуй, о родина,
И павших не считай! Дороже
Жизни любого ты, дорогая!
Ахилл
Влаственный сын богов! Изведав разлуку с любимой,
Плакал ты над волной, ник на морском берегу,
Сетуя и моля, стремилась в священную бездну,
В тишь, изверясь, душа… В бездне, где шум кораблей
Глух, далеко под волнами, в гроте укромном Фетида,
Щит надеждам твоим, моря богиня, жила.
Юноше нежная мать была морская царица,
Пестуя чадо свое здесь, на крутом берегу
Острова, омывала она его в купели героев,
Песням могучих волн часто учила его.
И услышала мать мольбы любимого сына,
Облачком легким в слезах тихо со дна поднялась,
Негой своих объятий смягчила муки питомца,
Чутко внимала речам и обещала помочь.
Сын богов! Если бы я мог небесному другу
С глазу на глаз, как ты, выплакать тайную боль!
Но с тоской бегу я от взоров, как если бы чужд был
Той, что все ж обо мне думает, слезы лия.
Духи добрых надежд! Вам внятны людские моленья,
Вас лелею в душе, гении светлых небес,
И тебя, мать Земля, и вас, речушки и рощи,
Чистым сердцем твою отчую чувствую власть,
О Эфир! Утешьте ж меня, великие боги,
Чтобы ранней порой не огрубела душа,
Чтобы вам я на благо жил и вас, всеблагие,
В тихом убежище дней в песнях благодарил
За минувшую радость, сей дар моей юности быстрой,
С коим в светлый ваш круг я, одинокий, войду.
Некогда боги с людьми
Некогда боги с людьми и блестящие музы водились,
И молодой Аполлон, солнечный, чуткий, как ты.
Ты же, ты — вестница их, словно свыше один из священных
В жизнь мою вдунул тебя; образ сопутствует твой
Боли моей и судьбе, проникай и любое творенье,
Вплоть до поры, как умру, смертью уверясь в тебе.
Дай же нам в жизни пожить, ты, с кем рядом горю и страдаю,
Ты, с которой стремлюсь к солнцу ясных времен.
Есть мы и будем! О нас будут знать и в грядущие годы.
Вспомнят о нас, о двоих, гения суть отыскав,
Скажут: однажды, любя, одиночество вынесли двое,
Мир потайной сотворив, явственный только богам.
Кто лишь о смертном печется, тот в бренную землю уходит,
Но до эфирных высот, к свету возносится тот,
Чтит кто и тайны любви, и высотам божественным верен,
Тот, кто, в надежде живя, тихо смиряет судьбу.
Ганимед
Что никнешь, бедный, в зябкой дремоте, сир,
На стылом бреге смутно немотствуешь?
Иль позабыл о непостижной
Милости и о тоске бессмертных?
Ужель не видел вестников отчих ты –
В воздушной глуби неуловимых игр?
Ужели не был ты окликнут
Веским глаголом из уст разумных?
Но крепнет мощно голос в груди. Из недр
Родник вскипает, словно бы в некий час,
Как отрок, спал в горах. И вот уж
Труд очищенья вершит он буйно.
Неловкий: он смеется над узами,
Срывая, мечет прочь их, осиливши,
Высоким гневом пьян, играя,
И, пробудившись на чутком бреге,
На голос чуждый всюду встают стада,
Леса шумят, и недра подземные
Внимают духу бури, внятно
Дух шевельнулся, и в бездне трепет.
Весна приходит. Всё, что живет, опять
В цвету. Но он далёко: уже не здесь.
Не в меру добры боги: ныне
Глух его путь, и беседа – с небом.
Мирская слава
Нынче сердце мое жизни святой полно,
Счастлив я и люблю! Вы же внимали мне,
Лишь когда я гордыни,
Пустословья исполнен был.
Привлекает толпу лишь гомон рыночный,
И в чести у раба лишь сила властная.
Чтит божественность жизни,
Лишь кто богу подобен сам.
Перевод В. Куприянова
К Нойферу (Не плачу я… Весны очарованье)
Не плачу я… Весны очарованье
Златит весь мир, напомнив детство вновь,
И, возбудив и боль и упованье,
Мои глаза кропит росой любовь.
Еще мне дарят сладкую отраду
Лазурь небес и изумрудный луг.
И, внемля здесь земли божественному саду,
Я пью нектар у радости из рук.
Прими и боль! Обид во искупленье
Нам дар лучей благое солнце шлет,
И лучших дней в душе еще живут виденья,
И в ласке милых глаз о нас слеза живет!
Эпиграммы
ДОБРЫЙ СОВЕТ
Сердце имея и ум, проявляй либо то, либо это,
Вместе выкажешь их, вместе тебя проклянут.
[СОВЕРШЕННЫЕ]
Милые братья, не ставьте превыше всего совершенство;
Славьте судьбу, сохраняя достоинство ремесла;
Дай голове занестись, и хвост за нею туда же,
И классический век наших поэтов пройдет.
ОПИСАТЕЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ
Богом газетных писак Аполлон почитается ныне,
Ныне избранник его — фактов надежный слуга.
ФАЛЬШИВАЯ ПОПУЛЯРНОСТЬ
О знаток человека! Перед детьми он ребячлив;
Дерево же и дитя высшего ищут вокруг.
К Диотиме
Солнце жизни! Цветком, огражденным от непогоды,
Нежная, в мире зимы замкнуто ты расцвела,
Любы думы тебе всё о воле под вешним светилом,
Полон щедрым теплом, грезится мир молодой.
Но уж в прошлом твои лучи, о светлое время,
Только слышен в ночи ветра разбойничий свист.