Архив стихотворений Федора Сологуба

Неустанное в работе
Сердце бедное моё, —
В несмолкающей заботе
Ты житьё куешь моё.
Воля к жизни, воля злая,
Направляет пылкий ток, —
Ты куёшь, не уставая,
Телу радость и порок.
Дни и ночи ты торопишь,
Будишь, слабого, меня,
И мои сомненья топишь
В нескончаемости дня.
Я безлепицей измучен.
Житиё кляну моё.
Твой тяжёлый стук мне скучен,
Сердце бедное моё.

Нет, не любовь меня влекла,
Не жажда подвига томила, —
Мне наслаждения сулила
Царица радостного зла.
Окружена прозрачной дымкой
Порочных снов и злых страстей,
Она сошла к душе моей
Ожесточённой нелюдимкой,
И научила презирать
Людские скучные забавы,
И чары тайные вкушать,
Благоуханные отравы.
Восторгов тщетных, грёз ночных
Струи кипучие так сладки, —
Но в сердце копятся от них
Противно-горькие осадки.

Нерон сказал богам державным:
«Мы торжествуем и царим!»
И под ярмом его бесславным
Клонился долго гордый Рим.
Таил я замысел кровавый.
Час исполнения настал, —
И отточил я мой лукавый,
Мой беспощадно-злой кинжал.
В сияньи цесарского трона,
Под диадемой золотой,
Я видел тусклый лик Нерона,
Я встретил взор его пустой.
Кинжал в руке моей сжимая,
Я не был робок, не был слаб, —
Но ликовала воля злая,
Меня схватил Неронов раб.
Смолою облит, на потеху
Безумных буду я сожжён.
Внимай бессмысленному смеху
И веселися, злой Нерон!

Не десять солнц восходит здесь над нами,
А лишь одно,
И лишь одну прожить под небесами
Нам жизнь дано.
Но если враг наполнил содроганьем
Мой край родной,
Не надо жизни с милым расцветаньем
Мне и одной.
И как ни плачь, свой взор в часы разлуки
К земле клоня,
Но не удержат ласковые руки
Твои меня.
Когда к тебе вернусь, меня героем
Ты не зови:
Исполнил я, стремясь к жестоким боям,
Завет любви.
А если я паду за синей далью
В чужом краю,
Ты говори, горда своей печалью:
«Сражён в бою».

Небо рдеет.
Тихо веет
Тёплый ветерок.
Близ опушки
Без пастушки
Милый пастушок.
Где ж подружка?
Ах, пастушка
Близко, за леском,
Вдоль канавки
В мягкой травке
Бродит босиком,
И овечки
Возле речки
Дремлют на лужку.
Знаю, Лиза
Из каприза
Не идёт к дружку.
Вот решился
И спустился
К быстрой речке он.
Ищет тени,
По колени
В струи погружён.
Еле дышит
Лиза, — слышит
Звучный лепет струй.
Друг подкрался,
И раздался
Нежный поцелуй.
Славит радость
Ласки сладость,
Где найду слова?
До заката
Вся измята
Мягкая трава.

Небо — моя высота,
Море — моя глубина.
Радость легка и чиста,
Грусть тяжела и темна.
Но, не враждуя, живут
Радость и грусть у меня,
Если на небе цветут
Лилии светлого дня,—
Волны одна за одной
Тихо бегут к берегам,
Радость царит надо мной,
Грусти я воли не дам.
Если же в тучах скользит
Змеи, звеня чешуей —
Волны кипят и гремят,
Дерзкой играя ладьей,
Буйная радость дика,
Биться до смерти я рад,
Разбушевалась тоска,
Нет ей границ и преград.

Не я воздвиг ограду,
Не мне её разбить.
И что ж! Найду отраду
За той оградой быть.
И что мне помешает
Воздвигнуть все миры,
Которых пожелает
Закон моей игры.
Я призрачную душу
До неба вознесу, —
Воздвигну, — и разрушу
Мгновенную красу.
Что бьётся за стеною, —
Не всё ли мне равно!
Для смерти лишь открою
Потайное окно.

Не хочет судьба мне дарить
Любовных тревог и волнений;
Она не даёт мне испить
Из кубка живых наслаждений.
И грёзу я плотью облёк,
И дал ей любовные речи,
Надел ей на кудри венок,
Прозрачное платье на плечи,
И в сумраке летних ночей
На зов мой она появлялась
И, сбросив одежду с плечей,
Ласкаясь, ко мне прижималась.
Когда же разрежут восток
Лучи восходящего солнца,
И, встретив их яркий поток,
Зардеются стёкла оконца,
Она становилась бледна,
Печально меня целовала,
И в узком просвете окна
В сияньи небес исчезала.

Не страстные томления,
Не юный жар в крови, —
Блаженны озарения
И радости любви.
Вовеки неизменная
В величии чудес,
Любовь, любовь блаженная,
Сходящая с небес!
Она не разгорается
В губительный пожар, —
Вовек не изменяется
Любви небесный дар.
Любить любовью малою
Нельзя, — любовь одна:
Не может быть усталою
И слабою она.
Нельзя любовью жаркою
И многою любить:
Чрезмерною и яркою
Любовь не может быть.
Её ли смерить мерою,
И ей ли цель сказать!
Возможно только верою
Блаженную встречать.
Вовеки неизменная
В величии чудес,
Любовь, любовь блаженная,
Сходящая с небес!

Не снова ли слышны земле
Вещания вечно святые?
Три девушки жили в селе,
Сестрицы родные.
И в холод, и в дождик, и в зной
Прилежно работали вместе
С другими над нивой родной, —
Но вот, заневестясь,
Оставили дом свой и мать,
Босые пошли по дорогам,
Отправились Бога искать
В смирении строгом.
Пришли в монастырь на горе
В веселии тенистой рощи.
Там рака в чеканном сребре,
В ней скрыты нетленные мощи.
Умильные свечи горят,
И долгие служат молебны,
Но девушки грустно стоять, —
Ведь им чудеса непотребны.
Обычность для них хороша,
Весь мир непорочен для взора,
Еще не возносить душа
За скорбь и за слезы укора,
Покров безмятежных небес
Хранить их от вражеской встречи, —
Зачем же им чары чудес,
И ладан, и свечи!
Покинули светлый чертог,
Воскресшего Бога мы ищем.
В тоске бесконечных дорог
Откройся же странницам нищим!
И долго скитались они
В томленьях тоски вавилонской.
Не в сени церковной, а вне
Им встретился старец афонский.
Он был неученый простец,
Не слышал про Канта и Нитче,
Но правда для верных сердец
Открылася в старческой притче.
И мир для исканий не пуст,
И вот наконец перед ними
В дыхании старческих уст
Звучит живоносное имя,
Которым в начале веков,
В надмирном ликующем дыме
Воздвиглись круженья миров, —
Святейшее имя!
Святейшее имя, в веках
Омытое жертвенной кровью,
Всегда побеждавшее страх
И злобу любовью.
И снова пред ними миры
Воздвигнуты творческим словом
В блаженном восторге игры,
В веселии новом.
И радостны сестры, — в пути
Нашли воплощенного Бога.
Домой бы идти, —
Но нет, бесконечна дорога.
Просторам воскресшей земли
Вещают святые надежды.
Склоняйтесь пред ними в пыли!
Лобзайте края их одежды!

Не смейся над моим нарядом,
Не говори, что для него я стар, —
Я зачарую властным взглядом,
И ты познаешь силу чар.
Я набекрень надвину шляпу,
Я плащ надену на плечо, —
Ты на плече увидишь лапу, —
Химеры дышат горячо.
С моим лицом лицо химеры
Увидишь рядом ты.
Ты слышишь, слышишь запах серы?
И на груди моей цветы.
Кинжал. Смеёшься? Стары ножны?
Но он увёртлив, как змея.
Дрожишь? Вы все неосторожны.
Я не смешон. Убью. Безумен я.

Не понимаю, отчего
В природе мертвенной и скудной
Встаёт какой-то властью чудной
Единой жизни торжество.
Я вижу вечную природу
Под неизбежной властью сил, —
Но кто же в бытие вложил
И вдохновенье, и свободу?
И в этот краткий срок земной,
Из вещества сложась земного,
Как мог обресть я мысль и слово,
И мир создать себе живой?
Окрест меня всё жизнью дышит,
В моей реке шумит волна,
И для меня в полях весна
Благоухания колышет.
Но не понять мне, отчего
В природе мёртвенной и скудной
Воссоздаётся властью чудной
Духовной жизни торжество.

Не презирай хозяйственных забот,
Люби труды серпа в просторе нивы,
И пыль под колесом, и скрип ворот,
И благостные кооперативы.
Не говори: — Копейки и рубли!
Завязнуть в них душой — такая скука! —
Во мгле морей прекрасны корабли,
Но создает их строгая наука.
Молитвы и мечты живой сосуд,
Господень храм, чертог высокий Отчий,
Его внимательно расчислил зодчий,
Его сложил объединенный труд.
А что за песни спят еще в народе!
Какие силы нищета гнетет!
Не презирай хозяйственных забот, —
Они ведут к восторгу и к свободе.

Не пойду я в лес гулять одна, —
Тень лесная мне теперь страшна.
Накануне повстречалась
Там я с милым пастушком,
Но лишь только обменялась
С ним приветливым словцом,
Уже он меня лобзает
В щёки, в губы и в плечо,
И о чём-то умоляет,
Что-то шепчет горячо.
Не пойду я больше в лес одна, —
Мне страшна лесная тишина.
Поняла, о чём он стонет,
Что стремится он найти,
И к чему он речи клонит.
Как мне честь мою спасти?
Уж смыкаются объятья,
В бездну жуткую влача.
Развязался пояс платья,
Лямка падает с плеча.
Нет, уж не пойду я в лес одна, —
Мне лесная тишина страшна.
Так бы я совсем пропала,
Но на счастие моё
В том лесу Филис гуляла.
Мы увидели её,
И в смущеньи, и в испуге
Он умчался как стрела.
Побежала я к подруге.
— Хорошо, что ты пришла! —
Не пойду вперёд я в лес одна, —
Мне страшна лесная тишина.