Архив стихотворений Ду Фу

1

Простирается граница
По вершинам диких гор,

Где над вечными снегами —
Лишь нагих небес простор.

Где, шатаясь от ночного
Непосильного труда.

Исстрадавшиеся кони
Провиант везут туда,

Сычуаньским генералам
Опостылела война —

Им направо и налево
Изменяют племена.

Перекинулись к туфаням
Сотни варваров-солдат.

О победах и о славе
Здесь давно не говорят.

2

Стон стоит по гарнизонам
Трех китайских городов,

Что несут поодиночке
Бремя воинских трудов.

Тучи пыли, тучи пепла
Над страной моей висят,

И от старых стен Сунчжоу
Нас отрезал снегопад:

Погребает снег жестокий
Генеральские шатры,

Где послам в собольих шубах
Надо мерзнуть до поры,

Ждать, чтоб варвары окрепли,
Чтобы грянула беда…

Я гляжу на юго-запад
И краснею от стыда.

Уже окончанье года,
А я на дальних просторах.

Но взято и здесь оружье,
Чтоб не прошли враги.

Пыль, поднятая туфанями,
Окутала снежные горы,

Гремят барабаны и трубы
В городе у Реки.

Льется кровь ежедневно
На каждой нашей дороге, —

Кто ж во дворце веревку
Попросит, как в старину?

Можно ль бояться смерти,
Если страна в тревоге? —

В далеком уединенье
Я верю в свою страну.

Я слышал: опять
Беспорядки в китайской столице —

В правдивости слухов
Еще не могу убедиться.

Но все же слова мудрецов
Вспоминаю при этом,

Что долг императора —
Следовать мудрым советам.

На белых конях
По Китаю несутся туфани,

Везде натолкнешься
На всадника в желтом тюрбане.

Дворцы, что от Суйской династии
Приняты нами,

Не слишком ли часто
Сжигаются ныне врагами?

Я знаю —
Змеи впереди меня,

И яростные тигры
Позади.

Весь день иду
Вдоль горного ручья,

Пустынно все —
Куда ни погляди.

Унылый ветер
Свищет с высоты,

И тучи
Прижимаются к земле.

Печальные деревья
И кусты

Поникли под дождем
В осенней мгле.

Жена в тревоге —
Дочь больна опять,

Я тороплюсь
Скорей домой прийти,

И разве можно в спешке
Сосчитать

Цветы,
Что я встречаю на пути?

Три месяца
Как я оставил дом —

Одно письмо
Пришло за этот срок.

Когда же я,
Укрывшийся с трудом,

Избавлюсь
От печалей и тревог?

Цветы распускаются,
Полные жизни,

Поют на чужбине
Весенние птицы.

Отсюда —
За тысячи ли от отчизны

Три года гляжу я,
Как солнце садится.

Людей опасался я,
Хижину строя.

И мне по душе
Эти дальние дали.

Тропинка
Давно зарастает травою:

Не жду,
Чтоб копыта коней простучали.

На вечерней заре,
В деревенском моем захолустье,

Ты заходишь со свитой
Под кровлю убогого дома.

Нашей дружбы начало
Меня избавляет от грусти,

Но стыжусь, что не в силах
Устроить, как должно, приема.

Оценив тишину
И бамбук, что посажен рядами,

Позабыв о делах,
Ты гуляешь под ясной луною.

О, когда же ты снова
Придешь любоваться цветами,

Что распустятся скоро
Над тихою гладью речною?

В захолустной деревне
Стоит мой шалаш. У ограды

Зеленеет сосна,
Тишина и безлюдье вокруг.

Чья-то лодка плывет
По реке, в пелене снегопада,

Под ударами ветра
Склонился к тропинке бамбук.

Рыбы мерзнут в воде,
К тростникам прижимаясь бесшумно.

И на отмели гуси
Готовятся в дальний полет.

Сычуаньским вином
Я развеял бы грустные думы —

Только нет ни гроша,
А в кредит мне никто не дает.

Бесчисленные пальмы
В Сычуани

Высоко подняли
Свои вершины,

Но им, кору сдирая,
Тело ранят —

Не будет скоро их
И половины.

Они напрасно
Листья расстилали

Зеленые
И летом и зимою.

Но — раненные —
Выдержат едва ли

И скоро
Попрощаются с листвою.

Мне бедствия народа
Сердце ранят,

Чиновники забыли
Слово «жалость».

Вы, жители долин
Янцзы и Ханя,

Скажите — что у вас
Еще осталось?

Вы, словно пальмы,
Выдержать не в силах,

И я о вас
Вздыхаю не впервые.

Те, кто мертвы,
Покоятся в могилах,

Но чем — спрошу —
Прокормятся живые?

Посвистывает иволга
Печально,

Вокруг нее
Зеленый луг раскинут.

И я в печали
Думаю о пальмах,

Что в сорных травах
Пропадут и сгинут.

Среди равнины
Кипариса крона,

Как балдахин,
Бросала тень веками.

И сам он,
Наподобие дракона,

Стоял,
Владычествуя над ветрами.

К его стволу,
Что славен прямотою,

Сюда сходились
Старики с поклоном.

Кто знал, что корни
Гибнут под землею,

Подвластные
Неведомым законам?

Привольно рос он
На земле просторной,

Столетия
Не ведая печали.

И вдруг
Опору потеряли корни

И ветви
Засыхать и падать стали.

Багряный феникс
С девятью птенцами

Летает, плача,
Словно на кладбище.

И лишь сова довольна:
За ветвями

Она в дупле
Приют себе отыщет.

А путник,
Что пришел сюда с восхода,

Стоит в тени
Еще прекрасной кроны,

Постичь желая
Таинство природы —

Земные
И небесные законы.

В пятнадцать лет —
Поныне не забыл —

По сути дела
Я ребенком был.

Но сильным,
Словно молодой бычок,

И целый день
На воле бегать мог.

Когда сияли
Летние сады

И созревали
Сладкие плоды,

Тогда, поверьте,
За один лишь час

Влезал я на деревья
Сотню раз.

А ныне мне
Почти под пятьдесят —

Я целый день бы
Проваляться рад.

Вот полежу,
Да и вздремну опять,

И не хочу
Ходить или стоять.

Приходится
Шутить мне иногда:

Когда чиновник
Явится сюда.

Но, вижу, жизнь моя
Который год —

Скопленье сотен
Всяческих забот.

Вхожу уныло
В свой убогий дом —

По-прежнему
Темно и пусто в нем.

И только
Старая глядит жена,

Домашними заботами
Полна.

А мой сынишка глуп еще
Притом

Невежлив
В обращении с отцом:

Кричит
И пищи требует скорей

Заплаканный
У кухонных дверей.

Одинокий мой дом
Далеко от отчизны поставлен,

За пустынными рощами
Гор голубеет гряда.

Слышу флейт голоса —
То солдаты грустят на заставе,

Вижу, как по реке
Проплывают на север суда.

Я, приехав сюда,
Постоянно болел в Сычуани,

О, когда ж я дождусь
Своего возвращенья поры?

Не прославится ль дом мой тогда,
Как жилище Ван Цаня, —

До сих пор сохранился
Колодец его у горы.

Когда бреду
Тропинкою знакомой,

Всегда топорик
Я беру в дорогу.

Деревья тень бросают
Возле дома,

Рублю негодные —
А все их много.

Кизиловые
Я не вырубаю,

А вот цзиси —
Вовек щадить не буду.

Негодное.
Теперь я это знаю,

Роскошно
Разрастается повсюду.

Цвет кроны дерева
Темно-зеленый —

Она весной
Подобна балдахину.

Я выстроил шалаш себе
Под кроной,

Что тень свою
Бросает на равнину.

Она и в полдень
Кажется прохладной,

И ветерок
Всегда звенит над нею.

Когда напьюсь —
То мучаюсь нещадно,

А здесь — засну
И быстро протрезвею.

I

За эти дни
Подъем весенних вод

Усилился
С тревожной быстротой.

И маленькая отмель
У ворот

Грозит
Совсем исчезнуть под водой.

Бакланы
Весело кричат все дни

Над самою
Поверхностью воды.

Мы радуемся
Так же, как они,

Но все же
Опасаемся беды.

II

Вода бушует ночью
Все сильней

И на два фута
Поднялась опять.

Пройдет
Совсем еще немного дней

И мне придется
Дом свой покидать.

У переправы — рынок.
Я взгляну:

Там лодками торгуют
День-деньской.

Жаль, денег нет:
А то б купил одну

И привязал к забору
Над рекой.

В глухой деревне
В день «холодной пищи»

Опавшие
Кружатся лепестки.

Восходит солнце,
Осветив жилища,

И в легкой дымке —
Отмель у реки.

Крестьяне пригласят
Пойду к их дому,

Пришлют подарки —
Не отвергну их.

Здесь все друг с другом
Хорошо знакомы,

И даже куры —
Спят в дворах чужих.

Туфли надев, шагаю
В поле, среди природы,

Скоро повечереет,
Ветер шумит листвою.

Ласточки улетают
С нашего огорода,

Усики пчел покрыты
Сладостною пыльцою.

Медленно пью вино я,
А заливаю платье,

И, опершись на посох,
Тихо стихи читаю.

То, что велик талант мой, —
Смею ли утверждать я?

Просто я пьяный дурень —
Это я утверждаю.

В туфлях по лесу
Я бреду лениво

И пью вино
Неспешными глотками.

К пчеле приклеился
Листочек ивы,

А дерево
Покрыто муравьями.

Я не подвижник —
Это вне сомненья, —

Но шляпы не хочу
И колесницы.

Приносит радость мне
Уединенье,

И незачем
Перед людьми хвалиться.

Недалеко
От Южной столицы

По утрам
Я работаю в поле, —

Я давно уж
Стараюсь забыться,

Но на север
Гляжу поневоле.

Днем мы в лодку
Садимся с женою

И любуемся
В солнечном свете,

Как плывут,
Соревнуясь с волною,

Наши мальчики —
Милые дети.

Догоняют стрекозы
Друг друга,

Изумрудные крылья
Колебля,

И блаженствуют
Лотосы Юга,

Обнимаясь
На сдвоенном стебле.

Мы вино
Прихватили из дома,

И оно
В представлениях наших

Многим лучше того,
Что в хоромах

Подается
В серебряных чашах.

Занавеску мою
Озаряет закат,

Ветерок над ручьем —
Одинокий и кроткий, —

Он приносит из сада
Цветов аромат

И струится
К стоящей у берега лодке.

На ветвях
Воробьиный царит произвол,

И стрекозы летят
Из неведомых далей.

Молодое вино,
Кто тебя изобрел:

Раз хлебнешь —
И развеются сотни печалей.

Прислонился к скале
Возле моста Ваньли

Мой соломенный
Ветхий дворец.

Бохуа —
То зеленые волны мои,

Где обрел я покой
Наконец.

Здесь овеянный ветром
Зеленый бамбук

Вековой тишиною
Объят,

Красных лотосов чаши
Сияют вокруг,

Бескорыстный
Струя аромат.

Старый друг мой не пишет
С которого дня,

Нет обычных вестей
От него.

И голодные дети
Глядят на меня

И не могут понять
Ничего.

Ну а я-то
Еще беззаботнее стал,

Хоть давно уж
Не молод и сед.

Я, смеясь,
Сумасшедшим себя называл

Им и буду
На старости лет.