Архив стихотворений Алексея Мерзлякова

Разговор в таможне

Смотритель

Отколь?

Купец

Из-за морей.

Смотритель

Куда?

Купец

Куда? В Россию.

Смотритель

Какой товар?

Купец

Товар? — бесценный, золотой…

Смотритель

Мне должно осмотреть!

Купец

Не строго, друг, постой!
Ты русский! ты велик! но здесь ты склонишь выю!

Смотритель

Что? как?

Купец

Здесь магазин всего:
Ума, безумия, нахальства, униженья,
Коварства, гордости, алчбы и развращенья;
Здесь тысячи вещей, и вместе ничего!
Злой свет и злая тьма, невежество и знанье,
Ничтожность и блистанье,
Род жадной саранчи иль некой язвы яд;
Неволя с вольностью, безбожие и глад;
Берейтор, компаньон, лакей и управитель,
Кондитер, откупщик и мод установитель,
Подьячий и министр, агент и скороход,
И доктор для госпож, опасный для господ;
Ко счастью русского народа,
Болезней и лекарств обильная порода:
Здесь модна слепота,
Сердечна пустота,
Различные припадки,
Вертижи, лихорадки,
Болезнь; ни то ни се;
Короче — здесь есть всё:
Отец и друг, и брат, и сват-благотворитель.

Смотритель

Помилуй, кто же он, скажи?

Купец

Француз-учитель!..

Смотритель

Учитель! — Боже мой! хотя б взглянуть.

Купец

Нет! нет!
По вашей милости, прошло почти сто лет,
Как без осмотру мы товар сей отпускаем
И пошлин не даем.

Смотритель

Когда ж его узнаем?

Купец

Теперь нет времени; корми его, лелей;
А чтобы цену знать, отдай ему детей!

Однажды встретилась Разлука
С Любовью страстной на пути.
«Опять? Так скоро! Грусть и скука,
Опять должна сказать: прости! —
Любовь рыдает. — О, мученье,
Иль мало собственных мне бед!
Измена, ревность, подозренье:
Против Любови целый свет!

Где свыкнутся душа с душою,
Где только к счастью расцветут,
Далекой, близкою грозою
Не нынче, завтра ты уж тут;
Счастливцы мучатся в сомненьи,
Не верен им ни день, ни час,
Трепещут в каждом наслаждении!
Всегда в устах: в последний раз!

С боязнью друга я встречаю,
С боязнью говорю: ты мой!
Его ко груди прижимаю,
А сердце ноет уж тоской!
Весь мир с тобою в загово.ре;
И чиста радость никогда
Не светит в страстном, милом взоре,
И скорбь в душе моей всегда.

Не смотришь ты на нежны слезы
Младыя, пламенной четы,
Снегами засыпаешь розы
И кроешь крепом красоты.
Тебя ни верность, ни страданье,
Ни добродетель не смягчат!
Всечасное души терзанье!
Нет, легче смерть тебя стократ!» —

«Сестрица, не ропщи! Всяк знает,
Я для тебя не так вредна, —
Любви Разлука отвечает, —
Я спутницей тебе дана
На то, чтобы твои утехи
Разнообразием питать,
Преобращая в слезы смехи,
Твои желанья оживлять.

Неблагодарная! Что будешь,
Предавшися самой себе?
Ты цену радостей забудешь,
И радость надоест тебе.
Не я ль сердца друзей связую,
Препоной больше пламеню,
Терпеньем верность испытую
К бесценному свиданья дню!

Ах, нужно, нужно и ненастье!
Скажи, кто в свете бы возмог
Снести бесперерывно счастье?
Таких сил смертным не дал бог!
У легковерного младенца
Беру на время я цветок,
Чтоб новым подарить от сердца,
И, как играть, подам урок!

Но есть и радости со мною:
Не мне ли ты одолжена
Своей задумчивой слезою,
Как смотрится в окно луна
И ночь почиет над горами;
Не я ль во сне твой нежу дух?
Не я ль дарю тебя мечтами,
И целый мир с тобою друг?

Не мне ль обязана сей сладкой,
Меланхолической тоской,
Которой ты несешь украдкой
Всё в жертву: радость и покой.
О, рай души воспламененной!
Бог знает, кто милей из двух:
Желанный друг иль полученный?
Привычка — тягостный недуг!

Измены часто от разлуки!
Пусть так! Но кто же винен? Ах!
Почто о том вздыханья, муки,
Который верен лишь в глазах!
Но ты всё плачешь… томны вежды,
Надолго ль? Говорят, не плачь,
Пади в объятия надежды —
Она твой друг, она твой врач!»

Дорога ко друзьям верна и коротка;
Но в наш проклятый век железный
Стал надобен маршрут и к дружбе даже нежной!
Итак — вам встретится сперва Москва-река.
Ступайте по стезе, давно уже известной
Бедами россиян; дерзайте на паром
И по Смоленской прокатитесь
До ближняя горы, где бьют Москве челом.
И вы не поленитесь
Последний дать поклон московским суетам,
И тотчас влево от Поклонной
К унылой Сетунки струям,
И близ Волыни сонной
К Очакову направьте путь,
Отколе сладостный писатель Россиады
Вливал восторги в русску грудь.
А там без веяния преграды,
Стезею ровной и прямой,
Вы на Калужскую явитесь столбовую
И мимо Ликовой
В деревню въедете ямскую:
Ее Давыдковом зовут.
Оттоле… как сказать?.. вот вся премудрость тут:
Вы там заметьте дом, зовомый постоялым,
И близ его ворот
Велите рысакам удалым
Налево сделать поворот.
И, поручив себя: всесильной вышней воле,
Стремитесь к Старому Николе,
Где барин Есипов уже пятнадцать лет
Готовит сахар нам, а сахару всё нет!
А там — что говорить? — Малютка всякий скажет!
Где радость, где любовь, где Жодочи для вас,
И путь вернейший вам укажет,
И вы с любезными обниметесь чрез час!
Когда же путь свой совершите,
Прошу вас, о певце печальном вспомяните,
О скуке сироты, коль можно, потужите
И всем его поклон нижайший объявите.

Писано в начале нынешней весны

О ты, в которой бог — всех дней моих блаженство,
Всё милое мое судил мне показать,
Чтоб обольщенному страдания познать;
В которой видел я природы совершенство,
Вещай, почто она, законы позабыв,
Свой ход переменяет?
Почто глава светил, в среду небес вступив,
Благотворящего огня не разливает?
Почто, туманной мглой одеяв свой чертог,
Доселе медлит он над нашею страною
Явиться с милою сопутницей, весною?
Когда свирепых бурей бог
Владычество его оспаривать престанет
И радостно земля проглянет?
Увы! всё, всё — земля и небеса,
Природа, кажется, с твоим тоскует другом,
Взирая на тебя, терзаему недугом!
Творенье лучшее творца,
Возможет ли он нас обрадовать весною,
Когда весна не воззовет
Тебя к здоровью и покою?
Где ж первый взор ее отраднее блеснет,
Когда он не блеснет в твоем унылом взоре?
Где веселиться ей, когда Элиза в горе?
Где лучше расцвести, как, ангел, не в тебе?
Подобно бледному пловцу среди волненья,
Стихий разгневанных в борьбе
Бесплодно ждущему знакомых звезд явленья,
Путеводителей к любезной стороне,
Я взор свой на тебя едину обращаю
И в нетерпении безмолвном примечаю,
Когда наступит час прийти моей весне!
Так, для души моей, о друг мой несравненный!
В выздоровлении твоем она придет;
В тебе возвеселит улыбкой драгоценной;
В тебе, Элиза, расцветет;
В тебе благотворить и восхищать нас станет;
В тебе и на мою печальну музу взглянет,
И всё приимет новый вид.
Природа радостной одеждою возблещет,
И оживленный лес, при тихих ветерках,
Зеленой тенью вострепещет;
Ковры расстелются в лугах;
Как бисером, ручьи посыплются струями;
В дубравах гимны возгремят;
Амуры радости на землю низлетят,
Украсят милую цветами.
И я, восторженный, свой голос вознесу,
С природой вместе дар Элизе принесу.
Надежда сладкая! О боже! о всесильный!
Которого с тех пор я боле начал знать,
Как стал Элизу обожать,
Источник благости обильный,
О горняя любовь! услыши стон любви;
На слезы преклонись, на лютое страданье,
Соделай чудеса — укрась свое созданье
И скорбный дух мой оживи!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Элиза! бог благий мольбе моей внимает!
Могу ль роптать, что он весны не возвращает!
На что она, к чему? Когда для всех других
Покрыт лазурный свод одеждой туч густых;
Когда свирепствуют метели,
Морозы снова прилетели
И в белых ризах древеса…
Мой бог мне милостив! я вижу: небеса
Отверзлись, процвели, природа обновилась,
Весна с любовию на землю ниспустилась,
И всё ликует в тишине…
Ах, нет! ты улыбнулась мне!

Песней сладостных царица,
Мать восторга, Каллиопа,
Из небесного чертога
Преклонись к моленью сына!
Он, тобою вдохновенный,
Принял лиру златострунну
От тебя перед престолом
Добродетели небесной.
Принял с тем, чтобы в восторге
Петь небесну добродетель, —
Ты сама его учила
Прославлять святую правду,
Велелепие природы
И в природе чтима бога.
Слух ко мне склони, богиня!
Иль пошли мою мне лиру
На крылах послушных ветров,
Иль сама ко мне явися,
На брега сойди Непрядвы!
Здесь цветы благоухают;
Здесь желтеет всюду жатва;
Здесь смеется луг зеленый!
Ждет тебя сама Диана:
Уклонясь под сень дубравы,
В гроте сладостной прохлады,
На одре роскошной неги
В полдень жаркий отдыхает
Звероловная богиня;
Тщетно ждет приятных песней;
Нимфы здешние безмолвны
Ищут фавнов по дубравам.
Кто прекрасную утешит?..
Сниди, сниди, Каллиопа!..
Ждут тебя Помона, Флора,
Ореады, Нереиды,
Дщери резвые, младые
Тихоплещущего Дона.
Ждут тебя… приди, богиня!
Храм оставь свой златоверхий
И явленьем благодатным
Благовонный сад придонский
Обрати в сады Парнаса!
Научен тобой — с тобою,
На твоей волшебной лире
Буду петь поля и рощи,
Славить прелести природы;
Иль под сумраком вечерним,
Пробужденный к восхищенью
Шумом легкого зефира,
Воспален делами славных,
Воспою… и бранны тени
Наших прадедов-героев
В светлом месяца блистаньи
Тихо спустятся к Непрядве:
Зазвенят мечи, и стрелы
Засвистят под облаками,
Вздрогнут гробы побежденных,
И Димитрий в сонме бранных
С тучи взглянет на Непрядву;
«Здесь, — речет, — я мстил за россов;
Здесь низринул в ад Мамая!»
Россы, глас его услышав,
Вновь о памяти героя,
Вновь душой возвеселятся!..
Так я буду петь, богиня,
От любви склоняясь к брани,
И от брани к мирным сеням
Сельской жизни благодатной.
Нимфы песнь мою услышат,
И, приникнув к тихой урне,
Дон, венчанный осоко.ю,
Легким струй своих плесканьем
Будет вторить звукам лиры.
И тогда, когда в тумане
Тень моя носиться будет
Над моим безмолвным гробом,
И тогда моя здесь память
Громозвучным водопадом,
Потрясающим утесы,
Для потомства сохранится;
И тогда к громам героев
Приобыкшее здесь эхо
Не забудет древних песней
Их воспевшего поэта!
А теперь моя награда —
Поцелуй моей Надины
И венок, ее руками
Для меня вчера сплетенный.

К неизвестной певице, которой приятный голос часто слышу, но которой никогда не видал в лицо

О ты, которая скрываешься от взоров,
Любезно божество иль милая мечта!
Единая из фей, царица горних хоров!
Иль дева смертная, славянок красота.

Непостижимая!.. тебя я понимаю!
Нет более препон, делящих нас с тобой.
Когда — восторженный — твой сладкий глас внимаю,
Я зрю тебя, не зрев!.. так! ты передо мной!

Кто чувства выражать способен столь прелестно,
Тому ли в сердце чувств нежнейших не питать?
Ах! песнь твоя — орган души твоей небесной;
Одним чувствительным гармонией пленять!..

Природа, чудеса которой ты гласила,
Природа ли себе захочет изменить?
Нет! мать гармонии, она определила
Прекраснейшей душе в прекрасном теле жить!

Склонясь над арфою в священном умиленье
И взоры устремя к мерцающим звездам,
Зари вечерния ты славишь появленье
И тихий сердца мир, безвестный злым сердцам!

И се, дум горних полн, за звуком струн гремящих
Твой ум теряется всевышнего в делах,
Я вижу новый свет и ангелов парящих,
И бога, и… тебя в блистающих лучах!

Но вдруг унижен тон… в душе моей унылость;
Я чувствую, как мал пред вышним человек,
Но гласом сладостным твоим вещает милость:
«Сын праха, ободрись! печали краток век!»

Так! есть бессмертие!.. оттоль сей звук исходит!
Он камням жизнь дает, он движет древеса,
Он злобного на гроб неволею приводит,
Он мирно праведных зовет на небеса!

Смятение вокруг… гул битвы пролетает!
Стук копий, звон щитов, свирепых клики, стон!
Гремит! еще, еще… вдруг тише замирает,
И глас победы слит со гласом похорон.

Кто шествует во тьме на диком поле боя?
Власы взвевает ветр, смерть бледная в очах!
Невеста юная! ах! нет уже героя!
Нет милого… он пал… и в прахе смерти… страх!

С любовью рук своих к тебе не простирает;
Уста закрытые тебя не назовут!
Не ждите, мать, отец! он там вас ожидает,
Там, там, куда ни смерть, ни горесть не придут.

Но слезы осушим! другое песнопенье!
И радость, и печаль — всё слито под луной!
Разлука горестна, но сладко съединенье!
И счастье мило нам лишь прошлого бедой.

В вечернем сумраке нежнейшей полны страсти,
Любовники одни… нет слов… рука с рукой!
Не верят счастию и новой ждут напасти;
Нет, нас не разлучат! «Моя!» — «Ты вечно мой!»

Он арфу взял… свои печали воспевает,
Как он карал врагов, как видел смерть в полях!
Красавица дрожит, бледнеет, оживает,
И вся душа ее драгого на устах,

Сколь силен твой язык, о смертных утешенье,
Могущая любовь! сомнение с тоской,
Надежды, жалобы, восторги, упоенье,
Блаженство двух сердец… Волшебница! постой!

Я в страхе, трепещу! кто песне сей внимает?
Кто, слишком счастливый, у ног твоих лежит,
Томится, слезы льет, любовью нежной тает
И на глазах твоих ее сиянье зрит?

Ты плачешь и сама… звук молкнет… нет! мечтанье!
Нет, ангел! ты одна с вечернею зарей!
И песнь твоя есть чувств безвестных излиянье.
Твой гений в тишине беседует с тобой!

Всё мертво — всё молчит, как ночь в могиле хладной!
Где ты, прекрасная? что сделалось со мной?
Что, сердце, ты грустишь? не верь мечте отрадной!
Ах, поздно! ах! прости, свобода и покой!

Из Парни

Страдания любви разлукой облегчатся!
Я думал прежде так; от милых мест бежал,
Которые моей жестокою гордятся.
Сокрытый в сих лесах, куда не проникал
Свет солнечный вовек, повсюду обретаю
Одно безмолвие; но где покой — не знаю.
Блуждая в тайной тьме излучистых путей,
Достиг я наконец вершины гор надменной,
Делящей облака, ходящие под ней.
Какое зрелище! — мой взор обвороженный
Летал в безмерности, расстланной предо мной;
Явилось море мне равниною чудесной,
Слиянною вдали с лазурию небесной!
Минута! — всё цветет; и в ясности живой
Играющий зефир жар солнца прохлаждает;
Но вдруг — повсюду тьма! и буря завывает!
Когда зима престол свой ставит на горах,
В то время летний зной свирепствует в полях!

В громовом шествии пылающия лавы
Погибли все весны забавы и труды;
Растопленный гранит являл ее следы.
Лоева зачахли вкруг; в унынии дубравы.
Ни милый птичек глас, ни дикий рев зверей
Не смеют пробудить пустыни мрачной сей!
Всё тихо, всё мертво! — умрите ж, воздыханья!
Умрите, бурные желанья!
Моя надежда — призрак сна!
Жестокую навек забудем,
Злой пламень истребим иль будем
Непостоянны, как она!
Нет! нет! — нигде себя не скрою:
И здесь найдет меня любовь!
И здесь прелестная со мною.
Противлюсь — и пылаю вновь!
Довольно имени любезной —
И вновь поток лиется слезный!
О боги!.. ах! когда престану я страдать!
Сокройте от меня вы взор ее прекрасный!
Тушите страсть мою! — она, как грозный ад,
Свирепствует в груди. — Усилия напрасны!
Тогда бы перестать любить,
Когда престал ты милым быть!
Меж тем как в жалобах и пламенных слезах
Я изливал свои сердечные мученья,
Явились новые предметы удивленья,
И мрак уныния исчез в моих глазах!

Я зрел: передо мной, рождаяся, кружились
Повсюду быстры ручейки,
И в детской резвости, слиявшись, вновь стремились
В кипящей полноте свирепыя реки;
Терзая грудь брегов, клубясь в ожесточенье,
Влекла она с собой потоп и разрушенье;
Дробимый ветром шум стонал в глуши лесов;
И древний океан, в величестве смущенный,
Приемлющий ее в объятья растворенны,
Казалось, уступал неистовству валов!
Я зрел: утесы обнаженны,
Подъемляся челом,
Грозили досягнуть в пределы возвышенны,
Отколь свергался гром!
Там древность чудная везде изобразила
Священную печать… взор, мысль моя парила
Вослед ревущих вод — от гор к другим горам,
От облаков ко облакам,
Из бездны в бездну преносилась,
Но вдруг во ужасе своем остановилась!
Природа дивная! здесь, здесь твой тайный храм!
Я прикасаюся! ко матерним стопам.
О, как приятна мне унылость дебрей диких,
Начальныя черты трудов твоих великих.
Я в чувствах сладостных, как отрок, веселюсь
И с трепетом дивлюсь!
Почто не можно мне в юдоли сей блаженной
От света утаить остаток скорбных дней,
Почто нельзя отдать ей горести своей!
Она везде со мной! — когда, ожесточенный,
Хочу неверную навеки позабыть,
Язык мой изменяет!
Он имя милое невольно повторяет;
Сказав однажды, я стремлюсь его твердить;
И дебрь пустынная, всех тайн моих могила,
Ему ответствует стенанием глухим;
Моя рука его на камне начертила
Со именем моим!
Быть может, странник здесь, на сих древах почтенных,
Найдет следы имен, любовью освященных,
Смутится он; и в миг восторга своего
Внезапно возгласит: «Чрезмерна страсть его!
Он пел любезную во тьме уединенья;
Он плакал без друзей, страдал без утешенья;
Прочтем его стихи, слезами их почтим:
Любовь, сама любовь рыдала вместе с ним!»

Кантата Драйдена в честь святой Цецилии, переложенная с наблюдением меры подлинника

На царственном пиру, как перс упал
Монарха юного рукой,
Божественный герой
В величестве сиял
На троне золотом;
Вокруг его — вождей бесстрашных сонм!
Цветущи розы в их власах,
И мирты вьются на челах!
Как утра тихого заря,
Таиса, об руку царя,
Предмет его очей,
Сияла прелестью и младостью своей.
Ликуй, ликуй, ликуй, чета!

Тебе, герой,
Тебе, герой!
Тебе, герой, награда — красота!

Певец восстал; за ним
Огромный хор вступил;
Он персты к арфе приложил,
И бурна песнь лиется в слух —
В восторгах тает дух!

От Зевса слово. Он
Оставил свой и храм, и трон —
Так всемогущ любви закон!
Дракона гордый вид приемлет царь богов,
Парит средь радужных кругов,
К Олимпии парит, к красавице приник;
В ней отразился Зевсов лик,
И новый Зевс — велик!
Высока песнь восхитила собор;
«Се бог наш!» — вопиет благоговейный хор;
«Се бог наш!» — разнеслось, как волн шумящих спор!

И гордый взор
Подъял герой!
И мнит: я бог!
Подвиг главой,
И мнит: дрожат миры у ног!

Потом священный бард честь Бахуса поет:
Прекрасный Бахус вечно юн!
Триумф! бог радости грядет!
Гремите, трубы, днесь! раздайтесь, звуки струн!
Лице его горит в смеющихся зарях,
Величество в очах.
Раздайтесь, трубы! он спешит! спешит! спешит!

Вечно юн, и вечно мил,
Бахус счастью научил!
В нем богатство храбрых воев!
Он отрада после боев!
В горе — сладость;
В счастье — радость,
Врачеванье слабых сил!

Царь гордый, песни вняв, свои победы зрит;
Он вспомнил славну брань,
Забывшись, поднимает длань,
Трекратно поражал, трекратно вновь разит!

Таков героя ратный жар!
Глаза горят, лицо блестит;
Казалось, он с землей и с небом в брань спешит,
Но по струнам удар —
Неистовство молчит!

Унылый, тихий тон
В геройско сердце жалость льет!

Он пел: царь персов был
Велик и добр; но рок судил —
Он пал, он пал, он пал, он пал!
С высот величия упал!
Влачится там в крови густой;
Забыт, оставлен в нужде злой
От всех, кого любил душой!
Нет сердца — горесть усладить,
Нет друга — вежды затворить!

Герой, склоня главу, в безмолвьи председал,
Покрытый мрачною тоской;
На бег фортуны он взирал:
«Что вечно?» — думал и вздыхал,
И слезы полились рекой!

Певец, осклабясь, зрит легко,
Что до любви недалеко!
Он сладки звуки строит вновь:
Где состраданье, там любовь!

Нежно, сладко лейтесь, песни,
Страстным пламенем в сердца!

Брань — мученье и труды;
Честь — прозрачный клуб воды!
Ввек растет, а все начало;
Всё сражает, всё ей мало!
Небо подвиг твой венчало:
Время, время насладиться!
Здесь Таиса восседит!
Слава в ней тебя дарит!
И с шумом радостным собор вождей гласил:
«Любовь, восторжествуй! Бог песней победил!»
Монарх не мог любви скрывать:
Взор томный заблистал;
Он таял и молчал!
Что взор — то вздох; что вздох — то взор;
Что взор — то вздох опять.
Против любви вина герой не устоял —
На грудь Таисы пал!

Раздайся! лиры звук, промчись!
Сильней, еще сильней, как бурный вихрь, крутись!
Прерви ничтожны сна оковы!
Восстань, восстань, герой, на подвиг славы новый!
И се! — В ужасный час
Он внемлет грома глас!
Как из могилы, вдруг
Восстал, и зрит вокруг!

Отмсти, отмсти, отмсти! — повсюду вопиют.
Фурии грозны бегут!
Над тобою их змеи висят!
И свистят, и шипят,
И черное пламя рекою клубят!

Зри: тени бледны в облаках!
Перуны в их руках!
Кто вы? — не души ли героев, убиенных
На поле битвы злой?
Там трупы их забвенны
Лежат в крови густой
И просят погребенья!
Я слышу страшный глас!
Мщенья! мщенья! мщенья!
Возьмите стыд от нас!

Зри: тамо искры шумят с облаков,
Над Персеполем вьется пожар!
Над божницами грянул удар!
Неистовых клики раздались в стенах,
И герой устремился с перуном в руках!
Таиса с ним грядет,
Таиса грозного влечет!
Елена новая! — и новой Трои нет!
Так Тимофей,
Когда органы не вещали
И трубы слух не поражали,
Пленял всех флейтою своей!
И дивный лиры строй
И ярость, и любовь везде водил с собой!

С небес Цецилия сошла,
И тайна музыки открылась,
В очарованиях, в чудесностях явилась
И нову область обрела
Для беспредельного искусства,
Великолепье, слава, чувства,
Стремясь за гением на огненных крылах,
Гремят в несчетных голосах!

Бард древний побежден!
Нет! слава — равный их удел!
Им смертный в небо возведен;
С ней ангел к нам слетел!

из Шиллера

Когда твоя рука летает по струнам,
Лаура! — исступлен, восторжен к небесам,
Одной душой живу и наслаждаюсь;
И, обездушен вдруг, я в камень превращаюсь!
Ты жизнь даешь, отъемлешь вновь;
Так сильно общее сердец соединенье,
В бесчисленных путях взаимное влеченье;
Всесильна так — одна любовь!

Благоговением священным упоенный,
Прохладный ветерок чуть дышит над тобой,
Но, бурей песни пробужденный,
Крутится в вихрях сам с собой!
Природа, алчная к твоим восторгам, страстно
Приникла и молчит! — Волшебница! — воззришь,
И я весь твой навек! — Струнами загремишь,
И всё тебе подвластно!

Как море, разлилась гармония живая,
Всеусладительный в согласии раздор!
Так, в искрах пламенных от света изникая,
Рождался ангелов собор!
Так в недрах хаоса, из бурь животворящих
Раскрылись, понеслись полки миров блестящих,
И ночь зарделася от утренних лучей!
Таков волшебный тон гармонии твоей!

Умолкни всё!.. он тих, он сладок, как ручей,
По светлому песку струи свои катящий
И робким шепотом с цветами говорящий
О нежности своей.
Убойтеся, тираны!
В величестве святом и грозном он течет,
Как горние громов органы.
Внемлите: водопад ревет,
Кипящей пеною граниты омывает
И в брызгах тучи составляет!

Но се! — манит меня, как легкий ветерок,
Когда он крадется сквозь липовый лесок,
По ветвям тихо пробираясь
И, самой негой утомляясь,
Еще шумит… еще дохнул
И в розовом кусте заснул.
Премена чудная!.. что сделалось со мною?
Так тяжко! так темно!.. не область ли теней,
Не Орковы ль поля я вижу пред собою?
Везде уныние… и бледный вид скорбей!
Печальная сова ночь сонну пробуждает;
Влачася слезною волной,
Коцит едва мелькает.
Всему конец!.. всему покой!

Остановись, скажи: не с горними ль духами
Беседует мой дух? Не с горними ль певцами
В союзе ты святом?
Открой мне таинство: не сим ли языком
В эдеме праведных веселие вещает,
Когда Егову прославляет?

Известно, что корабли, принадлежащие Российской Американской компании, «Надежда» и «Нева», благополучно достигли Камчатки. Никогда еще флаг российский не развевался в столь отдаленных морях. На пути своем в Камчатку прошли они мимо острова Овги-ги, на котором убит славный капитан Кук; сие обстоятельство подало случай к следующему сочинению:

Когда, блуждающий среди седых пучин,
Венчанныя реки тезоименный сын
«Нева» с «Надеждою» Меркурия крылатой*
Прошел брег, гибелью испанскою богатый,**
И дальный, скалами одеянный хребет,
Где с Югом борется в туманах Новый Свет,***
И бури грозны Козерога,
И светлую стезю блистательного бога,
Где равны области для ночи и для дня;
Тогда Нептун, — ужели прежде мало
Неистовство его россиян испытало! —
От ярости стеня,
Еще крепится в страшной силе,
Чтоб славу дерзостных пловцов
Сокрыть от памяти во влажной вод могиле!
Он помнил Чесмесских орлов,
И Шелехов полет чрез льдистые громады,
И вновь раздвигшиясь Иракловы преграды,****
И Геллеспонт, пылающий в огнях;
Он помнил, — и ревел в бунтующих волнах!
Сроднились ужасы и неба и пучины
Противу росса и судьбины!
И смерть, казалося, добычею своей
Играла, чтоб еще умножить мук для ней…
Но се! внезапные почувствовав оковы,
Умолкли бури вдруг суровы!
Недвижим океан! — повсюду тишина!
Как утренних паров громады голубые,
Открылися пловцам утесы гор крутые;
Со трепетом от них, с роптанием волна
Неслась — клубилася — и в недре вод таилась.
На высоте скалы сень миртова явилась,
И некий муж седой,
С челом возвышенным, в божественном сияньи,
В чистейшем снега одеяньи,
Стоял, и на воды простертою рукой,
Казалось, усмирял стихий сердитых споры.
Мгновенно позлатились горы,
И расцвело лице морей!
Раздался глас средь кораблей:
«Приветствую тебя, народ непобедимый!
Приветствую тебя,
Друг Неба, славою и счастием любимый!
Спеши пожать дары, которые судьба
Тебе повсюду насадила!
Где россам есть предел? Где может изнемочь
Неистощимая их сила?
Сей гений,***** десяти столетий грозну ночь
С рамен твоих сложивший
И славу будущих столетий золотых
Трудами многими немногих дней своих
Для россов утвердивший,
Сей гений не за тем с небес к тебе сходил,
Чтоб твердию одной себя ты оградил!
Защитник царств, народов примиритель!
Исполни долг, — и будь ты моря покровитель!
Да звезды новые отселе возблестят
Твоих героев именами,
Народы новые щедрот твоих дарами,
А земли — славой возгремят!
Увы! с тех самых пор, как злато кастилана
С проклятьем страждущих, с реками крови, слез
Упало на помост жемчужный океана,
С тех пор, как знаменем и именем небес
Корысть надменная дерзнула украшаться,
Чтоб кровью братий упиваться,
С тех пор — моря противу нас,
И век открытия в заре своей погас!
Злодейство кончилось! Осталось подозренье!
Летит пред флагами, слетает с брега флот,
Своим дыханием мрачит лучи доброт
И раздувает возмущенье!
За страсть единого лишился разум крыл;
Наука посрамилась;
Дух испытания уныл!
Природа от детей свирепых отвратилась
И, шаг им уступив, — оплакала его!
Я слышал голос бурь в тьме гроба своего:
Страшитеся! мы мстим Пизаров преступленье!
О росс! в твоей душе их теням очищенье!
Кому поверит правый бог
Невинну простоту детей непросвещенных,
Для сердца о.тчего не меньше драгоценных?
Тому, который мог
Покрыть единою порфирою святою
Бесчисленность племен, языков, нравов, вер,
И, все отдав права, оставил за собою
Лишь право подавать им доблести пример!
Тому, кто научил курильца, камчадала
Их счастье находить в их собственных сердцах!
Тому, которого правдивость восставляла
Столь часто равенство Европы на весах!
Так! так! открылось мне судеб определенье:
Я вижу в мире мир! всё в радости, в движенье!
Россия посреди… для всех отверстый храм,
Благотворению и правде посвященный!
Там жертву принесли отцов своих богам
Народы всей вселенны!
Не бездны влажные, не скалы дальних гор,
Не бури братьев разделяют:
Их страсть одна делит, влекущая раздор!
По манию любви — и бездны иссякают,
И горы падают в глубоки недра рек,
И африканец — человек!
По манию любви — расставшийся с лесами,
Где страх стрежет людей, гремя вкруг них цепями,
Хилиец счастливый, под пальмою родной,
Воссядет, воспоет в сердечном умиленье
Подателя своей свободы золотой,
Познает суевер ко крови уваженье
И чистой жертвою украсит алтари!
Остяк бездейственный — бездейства вострепещет!
Оставит камчадал походные шатры,
И новый град в струях Амура блещет:
Пример мемфийской суеты!
Оплоты дивные искусный хан ломает
И в храмах праотцев****** их тени вопрошает:
Откуда сей закон, плод гордой слепоты,
Который вас учил от света отчуждаться,
Чтобы в младенчестве своем — состареваться?..
Но что зрю далее? где Тифисы прошли?
И юг, и север им чертоги отверзают!
Незаходимые светила озаряют
Последни таинства земли!
Сибирь пустынная покрылася градами!
Торговля в новые пути устремлена,
Рифей и Кордильер меняются дарами,
И Волга с Гангесом навек обручена!
И здесь — на месте сем, где мне судьба судила
Быть жертвою моей к отечеству любви,
Я зрю — со славою цветет моя могила!
Жалеют правнуки о прадедах, в крови
Омывших бедственные руки,
И превращаются — в друзей!
Чего не освятит луч доблести твоей!
Чего не озарит волшебный луч науки!
Друг добрый моего отечества, спеши!
Заслуживай, дели с ним мира удивленье!
Сего бо хощет бог. Его благоволенье
Из уст моих внуши!»
Изрек! Россияне еще внимать мечтали
Божественный глагол… «Но кто ты, — вопрошали, —
Кто ты, поведай нам: иль человек, иль дух?» —
«Я слава Кукова, — вещает тень священна, —
Сей остров есть мой гроб; мой вечный храм — вселенна!»
С сим словом скрылся вдруг.

7 июня 1804
_____________________
* — «Нева» и «Надежда», два корабля американской компании.
** — Бразилии.
*** — Землю патагонов, или Огненную.
**** — Гибралтарский пролив. Это относится к тому времени, когда в первый раз флот российский был в Средиземном море.
***** — Петр Первый.
****** — Род китайских кладбищ. См. «Путешествие» Макартнея.

Зевесов сын, тиран жестокий,
Гроза рабов твоих земных,
Чей бич железный, чьи уроки
Для добрых страх и казнь для злых,
Владыка жизни сей убогой!
Твои оковы, плен твой строгой
Смиренью учат гордеца:
Твои нося в груди отравы,
Стенает царь, сын нег и славы,
Под блеском пышного венца.

Когда судил творец вселенны
К нам добродетель ниспослать,
Тебе сей плод небес священный,
Тебе велел он воспитать,
Облечь дух — в крепость, сердце — в нежность!
Учитель грозный!.. горесть, бедность
Назначил ты друзьями к ней;
Ей пища — слезы; долг — терпенье;
Ты рек ей: «Часть твоя — смиренье;
Знав скорбь, о всех скорбеть умей!»

Бог страшный! всё с тобой мертвеет:
Улыбка счастья, блеск честей.
Воззришь — и роскошь цепенеет;
Лик буйных смехов, игр, затей,
Как пепел, с ветром разлетится;
К нам наша совесть возвратится,
И жар к добру в нас оживет;
Лесть крадется с развалин счастья;
Оставит нас среди ненастья
И ложный друг, и раб сует!

Паришь — и мудрость освященна
С челом потупленным, — вдали,
И дева ночи умиленна,
Задумчивость, склонясь к земли,
Полет твой шумный наблюдают.
Тебя всегда сопровождают
Любовь, бесценный дар небес,
И правота, к себе жестока,
И милость, врач в гоненьях рока,
Целящий раны током слез!

О божество неумолимо!
Сколь страшен гром руки твоей!
Да пройдет он, гремящий, мимо
Над робкою главой моей!
Да не узрю тебя я вечно
Под видом мести быстротечной,
Несущей казни злобу стерть;
Твой взор есть яд, твой голос — громы,
И слуги — страхов адских сонмы,
Отчаянье, недуги, смерть!

Явись, как ангел умиленный,
И мир небесный возвести!
Терпеньем, мудростью священной
Мое ты сердце освяти;
Влей в чашу зол мне утешенье,
Возжги во мне к добру стремленье,
Учи любить, прощать в свой век;
Да о других всегда болею,
Смирюсь в душе — уразумею,
Что я такой же человек.

Писано в 1803

Повсюду и всегда, о братья! смерть за нами:
Беспечной юности на счастливых лугах
Таится, хитрая, меж детскими играми;
Нас ловит, спутанных сует земных в сетях;
И каждый быстрый миг — всемощныя посланник —
«Готовься! — он гласит, — готовься: смерть с тобой!»
Не знает человек, сей жалкий, бедный странник,
Где должен положить дорожный посох свой!

Почто же мучиться в последний час тоскою?
О милые! почто смущать великий час,
К которому добро и зло готовят нас?
О том, о том скорби душою,
Чего не думал ты лишиться никогда!
Конец — живущего чреда!
Господь берет, что дал, — свой дар заимобразный!
Лишь буйственной душе, пороком безобразной,
Прилично сильного за то одно судить,
Что бренность вечностью для ней не может быть,
Что он с бессмертием нам не дал бед бессмертных.

Смотри — в дорогах неиссчетных
С тобой, и пред тобой, и за тобой идут
Все сродники твои, всё, что для сердца мило;
Но, ах! коль многих нет!.. там друг твой, там отец!
Зовут тебя, зовут! а ты… с тоской унылой
Сретаешь радостный конец
Разлуки — с горестью борьбы уединенной!

О вы, хранимые рукою сокровенной!
О вы, которые со мной
Несете общий крест, сражаясь со врагами:
Несчастьем, суетами,
И злобой, и собой!
Ужель прольете токи слезны,
Коль друг утраченный, коль спутник ваш любезный
От бедствий сих найдет спасенье прежде вас?
Хотите ли, чтоб ваш знакомый, скорбный глас,
Проникнув в райскую обитель,
Мое блаженство отравлял,
Чтоб я средь радостей и там о вас рыдал?
Нет! нет! — «рыдай о злых», — велит земли спаситель.
О спутники! тогда не пожалейте слез,

Когда, забвенный от небес,
Поправ и честь, и долг, и истину святую,
Униженный душой, узнаю плен страстей;
И, волей уклонясь от праведных путей,
Им в буйстве предпочту стезю порока злую,
Забуду и себя, и незабвенных вас…
Вот смерть ужасная, разлука невозвратна!
Тогда оплачьте вы стократно
Не смерть, но моего рожденья лютый час!

Где, где часы сии прекрасны,
Когда мы в кочках под шатром
В сентябрьски вечера ненастны
С любезной трубкой и вином
Родные песенки певали
И с бурей голос соглашали,
Когда пред нами с тьмой ночной
Огонь сражался Оссияна,
Древа шумели над главой
И своды горня окияна
Лились в стремительных дождях,
Березы старые скрипели
На сильных сплетшихся корнях,
И листья желтые летели
И стлались по сырой земле…
С улыбкой мирной на челе
Вокруг огня мы все сидели
И с удовольствием смотрели
Как гретое рукой твоей,
Любезный, милый мой Андрей,
Готовилось на общу радость.
Оно могло переменить
Природы сетующей вид
И возвратить ей жизнь и младость.

Как всё переменилось, братцы! Прошедшая осень живо и навсегда впечатлялась в моей памяти. Думал ли я, что нынешняя будет столько для меня печальна?

С кем ныне буду я внимать
Осенней бури шум ужасный?
С кем стану скуку разделять
Во время мрачное, ненастно?
С кем буду гретое я пить?
С кем песню затяну унылу?
…………………….
И Оссиян уже забыт,
И на разрытую могилу
Прошедших радостей, забав*
Никто, никто уже не взглянет!
Никто, никто не воспомянет
Тот сад, где дружба расцвела,
Мое блаженство мне явила,
Утехи века в час стеснила
И — всё с собою унесла!

__________________
* — Дом развалившийся Воейкова.

Хор

Славу, матерь лир священных,
Душу подвигов бессмертных,
Славу, россы, призовем!
Песнь всемощной воспоем!

Под ее благой звездою
Росс родился, возрастал;
Росс-младенец царств судьбою
У груди ее играл;
Росс-герой ее знамена
Через темно поле бед
Перенес, восстал из плена
И потряс надменный свет;
Росс благий, великосердый,
Заключив уста громов,
Простирает щит свой твердый
На друзей и на врагов.

Хор

Слава, божество вселенной,
Гений россов неизменный,
Слава, с нами ввек живи!
Славы огнь, теки в крови!

Слава с вечностью родилась,
В ней носился божий дух!
Славой временность раскрылась,
Как цветок прозябший вдруг!
Первый глас творца: «Да будет!»
Отголосок славы: «Бысть!»
Чувство чувства спящи будит,
И хвалебный мир гремит;
Жизни первое движенье —
Славословие творца!
Первое души стремленье —
Славословие отца.

Хор

Дивен бог, творец вселенной,
Силой, мудростью священной,
Дивен благостью даров,
Дивен славой в век веков!

Ею блещут и живятся
Все творенья на земли,
Горы всходят и дымятся,
Превращаясь в алтари.
Как кадильницы природы,
Холмы дышат перед ней,
В лоно бисерное воды
Ловят блеск ее лучей;
Древний бор в благоговеньи
Движет старческой главой,
И в священном исступленьи
Говорит с самим собой…

Хор

Горы, холмы и дубравы,
Повторяйте имя славы!
Слава светит в тьме пустынь,
Дышит в недрах скал, стремнин!

В радостном весны сияньи
Мир улыбку славы зрит;
Лета в пламенном дыханьи
Слава блещет и гремит.
В бурях осени смущенной
Ниспускается она
И в снегах зимы надменной
Льет на тварь утехи сна;
Царство светлое пернатых
В славе чтит царицу, мать;
Слон и червь, от глаз изъятый, —
Носит всё ее печать.

Хор

Славьте славу, тварей хоры,
Мир стихий, стихий раздоры;
День и ночь, ее красой
Обновляйте образ свой.

Не она ль душа движенья
В чудной ма.шине миров?
Ею бьется пульс творенья
И текут ряды веков.
В безднах света неизмерных
Веет сильный славы дух,
Солнца, им одушевленны,
Составляют братский круг.
В мир из мира льется, блещет
Чувство в пламенных лучах,
И вселенная трепещет
В гармони.и и хвалах.

Хор

Сад созданий бесконечный,
Процветай любовью вечной!
Боже дивный твари всей,
Царствуй славою своей!

Но — увы! — восторг напрасный!
Что здесь вечно? Всё пройдет!
Час ударил! Солнце красно,
Как увядший цвет, падет!
Глас творений умирает
В разрушительных громах.
Смерть триумф уготовляет.
Стой, исчезни, ада страх!
Ободритесь, славы чада!
Благость! Доблесть! Правота!
Не умрет для вас награда,
Слава с вами завсегда!

Хор

Кто имеет сердца силы,
Презри ложный страх могилы.
Нет ни в чем преграды нам!
Мы решились! Слава там!

Там, где гений испытаний
Младость робкую ведет
По стези скорбей, страданий;
Фемистокл где, в цвете лет,
Узы страсти и покоя,
Окропленны током слез,
Тени мудрого героя
В жертву славную принес;
Там, где рок скупой и злобный,
Побежденный наконец,
Отдает на дске пригробной
Нам победу и венец.

Хор

Прочь, призраки горды мира!
Онемей, сирены лира,
Злато, в прахе истлевай,
Нам бессмертья светит рай!

Посмотрите… Злоба блещет
Над жилищем тишины!
Мир вздремавший встал, трепещет:
Видит зарево войны!
Молний яркими цепями
Скован, стонет неба свод!
Провождаема смертями,
В бурных вихрях брань течет;
С нею ужасы дрожащи,
Самолюбье, месть, разврат
Сыплют факелы палящи
В зрелый мира вертоград.

Хор

Дети славы, пробудитесь,
Встаньте, встаньте, ополчитесь,
К вам отечество гласит,
Брань вокруг вас, брань горит!

Грады мирные пылают,
Страждет дружба и любовь;
Цепи доблесть отягчают,
И течет по нивам кровь!
«Кровь сожжет железо плена,
Кровь да смоет рабства стыд!»
Старость ищет, оживленна,
Обгорелый шлем и щит,
Храбрость мирты разрывает
Ржавым, радуясь, мечом,
Праздность праздный оставляет,
Слабый стал богатырем!

Хор

Дети славы, ополчитесь,
В крепость, в силу облекитесь,
Честь, блаженство — ваш венец,
Истребись, раздор, вконец.

Да погибнут брани бранью,
Марс гремит стальным мечом;
Рдяно-огненною дланью
Ярость кроет буйный сонм.
Брат не видит в брате брата,
И отец забыл детей;
Треск оружий, гром — отрада
Кровожаждущих зверей.
Им предходит мщенья пламень,
Славы знамя впереди;
Огнь во взорах, в сердце камень, —
Человечество, прости!

Хор

Мщенье, мщенье! гром за громом!
Буря с бурей! сонм за сонмом!
Лавр! — победа! — цвет побед
Вырвем мы из адских недр!

«Стойте, пламенны герои,
С вами бог! средь вас любовь!» —
Ангел рек: умолкли бои,
На мече застыла кровь!
Чада брани исступленны
Гнев и милость кажут вдруг;
Брань бежит со страхом в бездны;
Озарился неба круг;
Тихих зе.фиров в дыханьи,
В благодатном громе лир,
Золотых зарей в сияньи
К нам нисходит горний мир!

Хор

Мир прелестный, мир, друг неба,
В ад низвергни дщерь Эреба,
Укротися, сонм зверей,
С нами мир! здесь хор друзей!

Обручен с святой победой,
Как с невестою жених,
Мир идет, герои следом
И гремящий бардов лик.
Старец поднял слабы руки
Милых чад благословить;
Там объемлются супруги,
И не могут говорить;
Отрок отчий меч лобзает;
Дева робкая, стыдясь,
Лавр героя прижимает
К сердцу, кроющему страсть.

Хор

Шествуй к нам, триумф священный,
От небес благословенный,
Царствуй, мир, во всех странах,
Царствуй славы ты в лучах!

Он идет, и всё играет,
Рай цветет вокруг него;
Радость, счастье осеняет
Светлым облаком его.
Правда вечная клянется
Украшать его алтарь,
Океан богатством льется,
Принося ему свой дар;
Изобилие благое
Ниспустилось на поля;
И в веселии, в покое
Обновилась вся земля.

Хор

Дети славы, веселитесь,
Здесь, на лаврах, преклонитесь
У любови на руках,
Громы, спите на цветах!

Нет! Мы славы недостойны;
Не горит ли кровь на нас?
Не бегут ли вслед нам стоны,
Побежденных жалкий глас?
Не на трупах лавры зреют;
Клятвы в гробе загремят,
И триумфы помертвеют;
Слава горький, смертный яд
Грозной, мстительной рукою
Подает врагам людей.
Чада славы! слез рекою
Смоем кровь с своих мечей!

Хор

К нам в объятия летите,
Всё забыто! нас простите;
Не враги вы нам, — друзья!
Будьте счастливы всегда!

Мы одно составим племя
Всем нам общего отца!
Райского блаженства семя,
Нам любовь влита в сердца.
Нас любовь да прославляет,
Нас любовь да просветит;
Из лучей любви сплетает
Нам бессмертье новый щит.
Музы, жертвы принесите
Доброй славы на алтарь!
Небеса, благословите
В нас любви священный жар!

Хор

Процветайте, дни любезны,
Дети Фебовы прелестны,
Возвышайся, мирный край,
Рай в сердцах, в природе рай!

Правда, будь всегда началом
Всякой мысленной черте!
Будь пылающим зерцалом
Лести, злобе, клевете!
Твердость, в муках возрождайся,
Доблесть, в бедствах созревай,
Благость, благом увенчайся,
Верность, в гробе не сгнивай,
Месть, прощеньем усладися,
Руку, падший друг, прими,
Человечество, проснися
И права свои возьми.

Хор

Слава, гений добрый, сильный,
Сохрани союз наш мирный,
Трудный путь нам освещай
И бессмертьем нас венчай.

Озаряй благим воззреньем
И шалаш, и храм златой,
Улыбайся при рожденье
И вдыхай в нас пламень твой.
Близ невинности несчастной
Ты невидимо пари;
Над заслугою изгнанной
Луч отрадный распростри!
В недрах дружбы благотворной
Ты любимцев утешай
И в темнице нас позорной,
И в час казни укрепляй.

Хор

Сильный, светлый гений смертных,
Спутник доблестей священных,
В самом образе смертей
Буди нашей ты душей!

Каждо сердца в нас биенье
Славе бога посвятим,
Наша жизнь ему — хваленье,
Наша смерть ему есть гимн.
На одре скорбей, болезни
В сердце мы найдем бальзам,
И во взорах смерти слезных
Улыбайся, вечность, нам.
Цвет веселья, терн печали —
На алтарь любви отцу.
Мы добро, мы зло видали:
Слава богу и творцу!

Хор

Славьте бога все языки!
Милость вышнего владыки
На земли и в небесах
Славься в праведных душах!

Ободрись, гнетомый злобой,
Слава смертным суд дает,
Сеет клятвы злых над гробом,
Язвой память их гниет!
Но в алтарь преобращает
Аристидов гроб простой;
Цвет бессмертья развивает
Под гробо.вою доской;
Жизнь возбудит в прахе, в тленье;
Обескрылит времена;
Возгремит мирам: «Паденье!»
И речет им: «Вечность я!..»

Хор

Ободрись, несчастный смертный,
Странник слабый, утомленный!
Там отец!.. там лучший мир…
Слышишь глас зовущих лир?..

Стройтесь в хор, друзья любезны,
Дайте руки в час благой,
Славы в храм пойдем чудесный,
Смерть и ад попрем ногой.
Насладимся нашим маем,
Слава нас к себе зовет,
Посмотрите! светлым раем
Там отечество цветет.
Дети славы, обнимитесь,
Мы краса его и щит,
Фридрихи, Петры, проснитесь,
И вселенна рай узрит!

Хор

Славься, росс непобедимый,
Славы сын, герой любимый,
Славься, друг прямых доброт;
Славься, росс, из рода в род.

Сурова бездна в мгле кипела:
На скале в горести, в слезах
Лаура бедная сидела,
И ветр играл в ее власах.

С желаньем пламенным и нежным
По морю взор ее блуждал;
Над ней, колеблясь стеблем слезным,
Ее тростник там осенял.

«Двенадцать лун прошли унылы!
О грусть! столь многих яд годов!
Почто, почто, жестокий, милый
Вверялся ярости валов?

Творец! смири морей волненье,
Раздор вод бурных утуши!
Ах! что сих грозных волн сраженье
Против борьбы моей души?

Иль ты, природа, сотворила
Лишь смертного ко злу, к бедам?
К богатству страсть в него вложила:
Идет — и смерть находит там.

Велишь — томится он, копает
Для злата камней под землей;
В сокрытых пропастях вдыхает
Болезней семена, смертей.

Плывет для пыли лишь блестящей
Голконды, Фолты до брегов,
Чтобы в степи, песком горящей,
Быть пищею гиен и львов.

Когда ж, премогши всё, стремится
В восторге чувств к родным своим,
Тут камнем судно раздробится:
Погиб он сам — и злато с ним.

Он слабость в пище принимает;
В вине он разоренье пьет;
Смерть в камне мудрых обретает;
В лекарствах тленность внутрь берет».

Так без отрад она стенала
О горестной любви презлой:
Ломала руки, грудь терзала,
На бездну взор простерши свой.

Там зрит, — о боже! — волны страшны
Вновь с ревом воют в берегах,
И в мраке некий труп несчастный
Несут чуть виден на хребтах.

«Се он, — вопит, — се друг мой не.жный!
Я сердце ввек дала кому,
Чьим я владеть желала вечно!
То Сельмар! — он! лети к нему!»

Рекла, стремится вниз со скалы,
На труп упала, обняла;
Согревши хладны члены, вялы
Лобзаньем — дух свой излила.

Атлант! сын Норда знаменитый,
Держащий росски небеса,
Венцом столетних сосн покрытый,
Твои пою я чудеса!
Пою, смотря с благоговеньем
На вид твой, страшные красы,
Туда, где бурный дух с почтеньем
Твои коричневы власы
Колеблет и играет ими,
Где молньи огненной струей,
Обвившись вкруг главы твоей
Иль крыльями покрыв своими,
Вниз стелются по раменам;
И, от кремня скользя, стремятся
К плывущим свыше туч горам,
Громовы где трубы вторятся
По скалам, безднам и в лесах;
Где грудью ты своей стальною
Стремленье ветров хладных, зною,
Как некиим щитом в боях,
Метели, бури препинаешь,
Об кремнь их жалы притупляешь.
Герой! великий исполин,
Которого стопы лобзают
Вайгат серебрян и Хвалын;
На плечах бури полагают
Колеса пламенны громов,
Ты Норда друг, твердыня, кров!
В тебе ему от век хранится
Сокровища Перу тобой,
Коль с светом хочет он сразиться
И потрясти вселенной всей,
Ты сизый гром ему вручаешь,
Доспехи пламенны куешь,
Броней стальной вооружаешь,
Сам с смертью вслед ему идешь!
Где, где сторуки великаны,
Трясти кто небо россов мнит?
Не ложны, слабые Вулканы
Готовят громы нам и щит;
Росс скажет — и высоки горы
За ним против врагов пойдут,
Из медных уст своих соборы
Смертей и ужасов прольют.
Речет — и вдруг Рифей кремнистый
В пучины скатится морей
И между гор на Норде льдистых
Чело поднимет, как трофей;
И слава из зарей там бледных
Венец ему блестящ сплетет.
Восторг!.. хор муз, в нем водворенный,
Его Парнасом назовет!
И сосны мрачные, высоки,
Жилища хищных птиц, зверей,
Тогда испустят блеск лучей;
Пермесски оживят потоки
Распространенны корни их.
Там, с музами Орфей гуляя,
Приятным звуком струн своих
В них силу чувства возбуждая,
Бессмертный восстановит хор
И славу Норда непременну,
Какой не зрел времен собор,
К звездам взнесет — векам священну.
Повесив лиры там, певцы
На ветвях древ, как к Геликону,
Вселенной соберут концы
Внять чистой мудрости закону.
Так, так златой судьбы резец
На дске предначертал алмазной!
Урал! свершение чудес
Мы зрим, мы зрим в сей век прекрасный —
Зерцало вечной славы ты!
Твои заслуги драгоценны,
Богатство, крепость красоты
Не смею петь я исступленный,
Внезапным блеском осиян,
Молчу и повергаю лиру!
Тебя хвалить — есть славить миру
Известну мочь уж россиян!

Среди трудов, забот всечасных,
Чем рок меня обременил,
Возможно ль, чтоб, места прекрасны,
Я вас когда-нибудь забыл?

Места возлюбленны, священны!
Вы слышали мой первый глас,
Век счастья, радости блаженный,
Век юности протек у вас.

Почто, прешедши горы снежны,
Почто и ныне не могу
Упасть родных в объятья нежны
И скорбь забыть друзей в кругу?

Конечно, милых взор возможет
Мне утешенье принести,
А здесь меня скорбь люта гложет,
И нет, кто б мог меня спасти.

Нет, нет, — и я терзаться должен,
А там — окончить век мой злой;
Но где предел сей мне положен?
О мысль! не мучь мой дух собой!

Быть может, и сие мгновенье
Меня со светом разлучит;
Последний вздох и помышленье
Во гроб со мною заключит.

Быть может, ночь сия началом
Спокойной, вечной ночи мне,
И острым люта смерть кинжалом
Меня сразит в сладчайшем сне.

Быть может, что я день прелестный
Не встречу завтрашний еще;
Чрез час мой будет друг любезный
Уже искать меня вотще.

Вотще, — и гроб мой не омоет
Никто, никто слезой своей,
Земля чужая кости скроет
Далеко от родных костей.

А вы, родители любезны,
Вы сына будете мечтать
В живых, — когда уж члены тленны
В сырой земле начнут сгнивать.

Когда ж свирепый случай, страшный,
Вам весть печальну принесет,
Увы! и сын, и сын несчастный
Вам тяжку рану нанесет.

Сын, ложным блеском ослепленный,
Что слезы ваши, скорбь презрел,
Презрел объятья ваши нежны
И призраку вослед пошел.

Пошел, мечтой прельстясь, пустился
Еще от самых юных лет;
Почто ж? — чтоб с светом подружился
И испытал тьму новых бед.

Где, где вы, замыслы надменны,
Надежды якорь, счастья луч?
Исчезли, как при солнце темны
Вдруг исчезают горы туч!

Исчезнет всё с тобой, несчастный!
И что ж!.. родители! друзья!
Увы! и за труды всечасны
Ничем не заплачу им я!

Они в бедах — ты не поможешь,
И членов дряхлых, что тебя
Носили, — ты понесть не можешь,
Покоя старость и любя.

К чему ж вы, тщетный труд, науки,
Для коих столько бед терпел?
К тому ль, чтоб большие лишь муки
От просвещенья приобрел?

К тому ль, чтоб кротких муз в соборе
Я слезы беспрестанно лил?
Чтобы, как бурь крутых в раздоре,
В страстях противных век губил?

Излейте бальзам благовонный,
Излейте радость, мир, покой
В мои ослабши чувства, полны
Болезни, скорби едкой, злой.

Вы всё мое богатство в мире;
В вас чту себе своих друзей!
В тебе, возлюбленнейшей лире,
Отрада вся душе моей!

О гений дружества священный!
О услажденье наших дней!
Друг мира, гений вожделенный,
Услыши глас души моей!

Ты к смертным, зол во облегченье,
Снисшел с превыспренних небес;
Влил в души к тишине стремленье
И дружество меж них вознес.

Твой храм стоял с начала мира
На вечных крепостью столбах;
Как в чистом кристалле эфира,
Ты пастухом сиял в сердцах.

Вкруг света скиптр сей обращая,
Стихий ты споры прекращал;
На миртах нежных возлегая,
Ты агнца с тигром примирял.

Тобой блаженство возрастало
В златой, счастливый оный век.
Но, ах! всегда ль оно сияло?
Всегда ль был счастлив человек?

Сошла свирепая Беллона,
Брань в мире страшна началась;
И твоего на месте трона
Кровь смертных злобных пролилась.

Раздор, соперник твой ужасный,
Кроваво знамя вдруг развил,
Потряс — возжег огнь брани страшный,
Бедами злобу воружил.

Восстал свирепый брат на брата,
Цепь дружества, родства всяк рвет.
За что ж? пленились блеском злата,
Порокам устремились вслед.

Кто злобы пламенник ужасный,
Кто может в свете угасить?
Довольство, правду, мир прекрасный
Кто может в мире водворить?

Тебе, тебе, о гений мирный!
Победа лавры отдает.
Ты сшел — и глас твой кроткий, лирный
Рассеял мрак, дал видеть свет.

И может ли в печальной дебри,
Тебя презрев, жить человек?
Как туч громады в атмосфере,
Беды мрачат его весь век.

Но ты печали услаждаешь,
И в самом бед и зол жерле
Его покоишь, утешаешь
В час смерти и в темничной мгле.

Тобою друг, нам подаренный,
Советами от бед хранит;
И, сердцем с нами сопряженный,
На саму смерть за нас летит.

И скорбь, и радости до гроба
Друзья делят между собой;
Один в бедах — страдают оба,
Один блажен — блажен другой.

Да будет дружество священно!
И, добродетели лучом
Небесным, чистым озаренно,
Да будет славно в мире сем!

А ты живи всегда меж нами,
Любезный гений, дружбы бог!
Златыми облистав лучами,
Вводи ты смертных в свой чертог.