Душит зори злыми ласками,
Поцелуями коварными
И пугает землю сказками
И виденьями кошмарными.
Рабочий день поэта
Неярок лампы свет под абажуром,
Неясен лунный лик за облачною тканью;
Скончался день, как и родился, хмурым,
Не дав расцвесть ни счастью, ни сиянью.
С утра пишу; шуршат листы тетрадок;
Когда же утомит глаза мои работа,
Смотрю тогда на тихий свет лампадок,
Что озаряют золото киота.
Но миг мелькнет, и вновь листов шуршанье,
И вновь стучит в мозгу упорный молоточек,
Вновь блещет рифм невинное сиянье,
Опять с пера сбегает бисер строчек…
Осенью
Время туманов и ливней,
Солнце за тучами гибнет,
Ветер шумит заунывней,
В речке ни пьявок, ни рыб нет:
Скрылися в тине и в иле
Водного царства жилицы;
Весь горизонт заслонили
К югу летящие птицы.
Вольным завидуя крыльям,
Мы их проводим глазами,
Грусть затаенную выльем
Кротких напутствий словами.
В пропасть осеннюю канем
Мы с примиренностью мудрой,
Вечером длинным вспомянем
Ласку весны златокудрой.
Вспомним об утренних росах
И о сияньях полдневных,
Вспомним о пышноволосых
Юных мечтах-королевнах…
Одна
Закрылась дверь моя тяжелою портьерой,
Стихает вдалеке печальный звук шагов;
Сквозь окна день глядит, безрадостный и серый,
Окутавший лазурь вуалью облаков…
…Как нежно он шептал, припав к моим ладоням
— (Мне руку щекотал его пушистый ус!) —
Казалось, что сейчас мы в страсти с ним потонем,
Навек освободясь от обыдённых уз…
Но я была тиха, как этот полдень серый,
Но я была мертва, как павший с ветки лист…
И он ушел, грустя, чуть шевельнув портьерой,
И я сижу одна и мну платка батист.
Стихи весны
В поле борозды, что строфы,
А рифмует их межа.
К.Случевский
Стебли трав полносочны и гибки,
Как слова поэтических строчек,
И, как рифм налетевших улыбки,
Появляются листья из почек.
Все похоже весною в Природе
На стихи молодого поэта,
Где банальность и вялость мелодий
Жаром пылкого чувства согрета.
Вера в жизнь
Не жизнь, — но право жить как будто сохранив.
К. Случевский
Все в жизни суета, и все желанья тленны,
Навеки мы в цепях, и безнадежен бунт!
Цветы любви, страстей и радостей мгновенны,
Уносит их поток мелькающих секунд.
Природа нам чужда; у ней иные судьбы:
Неведом нам экстаз, которым пьян червяк…
О, если б умереть, о, если утонуть бы
В твоей пучине, Смерть, в тебе, могильный мрак!
Но жизни не любя, мы в Смерть давно не верим,
И, не желая жить, не можем Смерти ждать…
Увы! давно ко всем привыкшие потерям, —
Мы только веру в жизнь не можем потерять!
Лесная заводь
Под сенью ив зеленых дремлет заводь,
Тростник над ней лепечет, как во сне.
В ней по ночам русалки любят плавать
И песни петь о ласковой луне.
Со всех сторон ее деревья скрыли,
Со всех сторон ее облапил бор:
Есть разгуляться где нечистой силе,—
О ней идет недобрый разговор.
Когда сверкает ярким бриллиантом
Весенний месяц на небе ночном,
Все говорят, что души христиан там
Погибших реют в сумраке лесном.
Поэт
1. Поэт с природою не дружен,
Он к подчиненью не привык,
Ему невнятен и ненужен
Природы мертвенный язык.
2. Ни плеск волны, ни птичий гомон
Его не может вдохновлять,
С иными звуками знаком он,
Он должен Вечности внимать.
3. Не слышит внешних он внушений,
Лишь Мысль Его — Ему закон, —
И солнцем вольных вдохновений
Мир тяготения сожжен.
4. И силой вещих заклинаний,
И правдой вымышленных слов
Творит Поэт ряды созданий
И не кладет на них оков.
5. Из глубины души свободной
Всплывают стаи ярких грез —
И над пустынею бесплодной
Шумят леса нетленных роз.
6. Природа вечно носит траур
По мертвым звукам и цветам,
Но сотни лет твой гимн, Пентаур,
Звучит земле и небесам.
7. Ты пел Рамсеса и Аммона:
Один давно в гробнице спит,
Другой на высях небосклона
Еще сверкает и горит.
8. И долго Он потоки света
Земле и людям будет лить,
Но — знаю! — гордый гимн Поэта
Аммона должен пережить!
Песенка послушницы
С веток листье летнее
Валится быстрей,
Убыль дня заметнее,
Зори холодней.
Вечерами черными
В келье тишина.
Вздохами покорными
Грудь моя полна.
Золотыми точками
Мечу алый шелк.
Дождик молоточками
Постучал и смолк.
Вот и заколочена
В гроб навеки я…
Ах! Слезами смочено
Золото шитья!..
Начало вечера
(Провинциальная картинка)
Облаками, словно тюлем,
Лик закрыв, луна плывет;
Мы близ окон караулим
Первой звездочки восход.
Ветки темные каштанов
Ветерок пошевелил,
В раму стукнул и, отпрянув,
По дороге запылил.
Где-то песенкой наивной
Славит девушка весну
И напев речитативный
Чуть колышет тишину.
Звуки чисты и певучи,
Как ручья лесного плеск,
И сквозь тюлевые тучи
Льется тусклый, лунный блеск.
Трюмо
Однажды с плеч своих срывая,
Как ненавистное ярмо,
Ты любишь перед сном, нагая,
Глядеть в глубокое трюмо.
По сладкомлеющим коленям
Губами жадными скользя,
Не внемлю я стыдливым пеням,
Не внемлю тихому «нельзя!»
И отражает без желаний
Глубь чудодейного стекла
И ветви мёртвые латаний,
И наши страстные тела.
И я как будто бы взволнован,
Но там, в душевной глубине,
Я льдом безжизненным окован
И сердце Зеркала — во мне!
Три девы
Оттуда приходят три вещие девы.
Ст. Эдда
Девы Верданди немилые речи
Мне утомили, измаяли слух…
Тихо мерцают оплывшие свечи,
Тихо мерцает измученный дух.
Скульда, колеблясь, зовет из тумана,
Скульды посулов обманных страшусь:
«Завтра», как «Нынче», душе нежеланно,
В страхе великом от «Завтра» таюсь.
К Урде, любимой, и верной, и знающей,
К Урде, хранящей заветы веков,
Я — догорающий, я — умирающий
Робко скрываюсь под темный покров.
Снежные цветы
Усыпан сад мой снегом белым, —
Подарком утренней метели,
И на окне обледенелом
Цветут, сверкая, асфодели.
Их нежит ласковый морозец,
Лелеет небо голубое…
И из незримых дароносиц
Мне в сердце каплет мед покоя.
Цветы Весны не пахнут слаще
Цветов метели белоснежной,
И я красу зимы грустящей
Люблю любовью безмятежной.
Воспоминания
(На мотив Г.Флобера — «Education sentimentale»)
На ручку бархатного кресла
Впотьмах склонился Фредерик:
Былая жизнь пред ним воскресла,
Забытых мигов мир возник.
Пришли толпой воспоминаний,
Вернулись к жизни из гробниц
Слова погасших упований,
Черты когда-то милых лиц.
И в час прощаний и закатов,
Колебля вздохом тишину
И стон печальный в сердце спрятав,
Он видит вновь madame Арну.
Она, к нему склоняясь, стонет
И — скорбно руки заломив, —
В свинцовой бездне тихо тонет,
Шепнув укор… или призыв?
Увы! Она все дальше, дальше —
И, соблазняя наготой,
Задорный образ Генеральши
Возник пред ним во мгле ночной.
О, да! С веселой Розанетой
Не раз тоску он забывал,
Свой лучший дар он отдал этой, —
И после пламенно рыдал!
Уйди же прочь! Навек погасни!
Цвети красою, после грез!
И — как Венера старой басни, —
Пред ним встает madame д’Амбрёз!
Уселись мы в старинном кресле
Уселись мы в старинном кресле,
Как не сидели с давних пор,
И чувства мертвые воскресли,
И зазвучал замолкший хор.
В душе надежды, вспыхнув, крепли
Казалось, — любишь ты меня…
Ах, я искал в остывшем пепле
Дыханье жаркого огня.
Ловя твой прежний сладкий лепет,
Не замечал я, что давно
На окнах снег узоры лепит
И в доме сделалось темно…
В деревне
Осенний воздух синь и ласков,
Покой земли отцветшей чуток…
Далек тяжелый бред участков
И песни пьяных проституток.
Хожу гулять я в теплой шапке
В поля, далёко — за омёты,
И хоть лицо и пальцы зябки,
Но дух не ведает заботы.
Иль, оседлав гнедую лошадь,
Я еду рысью против ветра,
А ветер хочет огорошить
И рвет с меня картуз из фетра
Когда же вечер глянет в окна,
Забудусь я над книгой старой,
И дыма синего волокна
Сплету душистою сигарой.