ДРАМАТИЧЕСКАЯ СЦЕНА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Князь Таврический.
Графиня Браницкая, рожденная Энгельгардт, его племянница.
Бауер, полковник.
Юзевич, секретарь графини Браницкой.
Сцена первая
В Яссах, в квартире князя Таврического
Бауер и Юзевич.
Юзевич
Ну, наконец, вы с нами, пан полковник,
А мы вас ждали, ждали…
Бауер
В Петербурге
Меня князь Зубов задержал.
Юзевич
Без вас
Так было скучно, мы вас все так любим.
Бауер
Спасибо, пан Юзевич. Комплименты
Оставим, времени у нас немного,
Да и застать нас могут.
(Осматривает дверь.)
Вот в чем дело:
Князь Зубов вас велел благодарить
За ваши донесения, он их
Внимательно прочел. Из этих писем
С прискорбием он видит, что светлейший
К нему не так расположён, как прежде,
И, чтобы вновь его приворожить,
Он шлет вам это зелье. Вы его
Когда-нибудь в удобную минуту
Подсыплете светлейшему в питье.
Вы тронуты таким доверьем князя?
Возьмите ж пузырек.
Юзевич
Как, всыпать… мне?
Да где же мне? Клянусь, я не посмею.
Бауер
Чтоб смелости придать вам и уменья,
Князь посылает этот кошелек:
Исполнивши, как следует, приказ,
Получите вы втрое…
Юзевич
Свент {*} Антоний!
За что ко мне так добр ясновельможный?
{* Святой (польск.).- Ред.}
Бауер
Людей он знает и заслуги ценит.
Юзевич
Так, пан полковник, но еще скажите,
Не будет ли светлейшему вреда
От зелья этого?
Бауер
Вреда не будет.
Юзевич
О, если так, исполню я охотно.
Сцена вторая
Ночь. Глухая степь. Шалаш из дротиков. Рядом с шалашом отпряженный дормез и
повозка. Внутри шалаша куча соломы, на которой лежит князь Таврический.
Возле него на коленях стоит графиня Браницкая. Поодаль стоят Бауер и Юзевич.
Кн. Таврический
Всё кончено. Пора, давно пора
С усталых плеч наряд негодный сбросить.
Он для меня был ветх уже и тесен…
Ты, Саша, здесь?
Гр. Браницкая
Здесь, дядюшка. Напрасно
Ты мыслями печальными томишься.
За доктором уехал верховой,
И к утру ты поправишься.
Кн. Таврический
Нет, поздно…
Я чую смерть, мне холодно и жутко.
Послушай, Саша, сядь ко мне поближе,
Вот так, и руку дай в последний раз.
Всю жизнь ты другом верным мне была,
И от тебя я тайны не имею.
Да, жаль, что не могу я год один
Еще прожить, один лишь год, и — баста!
Всю зиму я готовил бы солдат
Без маршировок, без косичек, пудры,
Без всех нелепых гатчинских затей, —
Я в них вселил бы дух героев древних
И с первою весеннею зарею
Пошел бы с ними прямо на Царьград.
Великое б тогда свершилось дело!
Подумаешь — кружится голова.
Какой триумф, какая колесница!
Султан в плену, враги мои во прахе.
А может быть, и скипетр и корона…
Гр. Браницкая
(с испугом)
Довольно, князь!
(Обращаясь к Бауеру и Юзевичу)
Не слушайте: он бредит
(К князю)
Мы не одни, опомнися, светлейший!
Кн. Таврический
Да, бредил я, и бред тот был мне сладок.
А впрочем, я могу свободно бредить.
Уж я — не князь, я больше не светлейший,
Я — перст, я — прах, я — только человек.
О Господи! Зачем ты дал мне разум?
Ты в душу мне вложил любовь и гордость,
Ты дал мне власть и упоенье властью.
Ты всё мне дал, чтоб разом всё отнять.
Вот я теперь могу дышать, молиться,
И чувствую, и мыслю, и ропщу,
А завтра то, что мыслило, роптало,
Безжизненным, негодным трупом будет!
О Господи! Почто ж мятемся всуе?
Зачем мы жизнь, столь полную невзгод,
Столь краткую и немощную жизнь,
Еще враждой пятнаем безрассудной?
О, сколько крови пролил я невинной!
Из-за чего? Из-за пустого блеска,
Похвал мишурных, славы мимолетной!
Вот, вот они, очаковские тени!
Их раны вновь раскрылися, их лица
Предсмертного тоской искажены!
«Отдай нам жизнь! — кричат они мне в ухо. —
Когда б не ты, мы и теперь бы жили!»
О Господи! Прости мне ропот грешный,
Ты в благости могилу нам послал,
Гоненьям злобы, совести упрекам —
Всему конец в могиле этой темной!
Где Бауер? Здесь ты, зубовский клеврет?
Бауер
Я счастие имею состоять
При вашей светлости.
Кн. Таврический
Да знаю, знаю:
При мне ты состоишь, ему ты служишь.
Из гордости тебя не раздавил я.
Не в этом дело. Милостивец твой,
Узнав, что я в могиле, возликует.
Скажи ему, что радость недолга,
Что близок день — день черный для России:
Бессмертная умрет Екатерина!
Когда в столицу вступит новый царь
И гатчинцы с косичками смешными
Затопчут грязью залы Эрмитажа,
Тогда что скажешь, жалкий фаворит?
Как побледнеешь ты в своих чертогах,
Как выпадут из рук твоих румяны,
Каким безумным страхом исказится
Красивое и пошлое лицо,
И как в тот час я буду спать глубоко
Для поздней злобы их недосягаем!
(Минута молчания.)
Мне холодно, покройте ноги шубой…
Еще, еще, кругом… Родная, где ты?
Согрей меня, согрей своим дыханьем,
Как некогда, давно, когда в Смоленске
Баюкала ты Гришу своего!
Что это? Ружей залп? В атаку, братцы!
(Приподнимается.)
Но где же я? Вот Царское Село,
Вот лебеди по озеру плывут,
И ты опять со мной, моя царица!
Но ты в слезах? Тебя гневит Мамонов?
Ах, матушка, да плюнь ты на него!
Долой их всех, ласкателей негодных,
Изнеженных, бездушных фаворитов!
Они тебе изменят, продадут,
Они и полюбить-то не умеют, —
Чины им любы, да кресты, да деньги;
Ты и без них счастливо проживешь.
Ну, стоит ли тебя вся эта сволочь —
Душонки девок в золотых мундирах?
А если в сердце есть любви избыток —
Вот пред тобой отечество твое.
Люби его всем пылом женской страсти,
Отдай все помыслы и чувства.
Ты не одна, рука моя с тобою;
Она крепка, не дрогнет, не изменит,
Я за тебя всю кровь свою пролью,
Я окружу престол твой громкой славой,
Такою славой, что в веках позднейших
Тебя потомство чтить не перестанет.
Я покажу…
(Схватывается за грудь и падает.)
Гр. Браницкая
Он в забытьи, не дышит.
Проснись, очнись! Всё кончено! О Боже!
(Бросается с рыданьем на труп.)
Бауер
(в глубокой задумчивости)
Das war ein Mensch! {*}
{* Это был человек! (нем.) — Ред.}
Юзевич
(с испугом смотря на труп)
О, барзо велький пан! {*}
{* О, величайший муж! (польск.) }
