Александр Введенский — Элегия: Стих

Осматривая гор вершины,
их бесконечные аршины,
вином налитые кувшины,
весь мир, как снег, прекрасный,
я видел горные потоки,
я видел бури взор жестокий,
и ветер мирный и высокий,
и смерти час напрасный.

Вот воин, плавая навагой,
наполнен важною отвагой,
с морской волнующейся влагой
вступает в бой неравный.
Вот конь в могучие ладони
кладет огонь лихой погони,
и пляшут сумрачные кони
в руке травы державной.

Где лес глядит в полей просторы,
в ночей неслышные уборы,
а мы глядим в окно без шторы
на свет звезды бездушной,
в пустом сомненье сердце прячем,
а в ночь не спим томимся плачем,
мы ничего почти не значим,
мы жизни ждем послушной.

Нам восхищенье неизвестно,
нам туго, пасмурно и тесно,
мы друга предаем бесчестно
и Бог нам не владыка.
Цветок несчастья мы взрастили,
мы нас самим себе простили,
нам, тем кто как зола остыли,
милей орла гвоздика.

Я с завистью гляжу на зверя,
ни мыслям, ни делам не веря,
умов произошла потеря,
бороться нет причины.
Мы все воспримем как паденье,
и день и тень и сновиденье,
и даже музыки гуденье
не избежит пучины.

В морском прибое беспокойном,
в песке пустынном и нестройном
и в женском теле непристойном
отрады не нашли мы.
Беспечную забыли трезвость,
воспели смерть, воспели мерзость,
воспоминанье мним как дерзость,
за то мы и палимы.

Летят божественные птицы,
их развеваются косицы,
халаты их блестят как спицы,
в полете нет пощады.
Они отсчитывают время,
Они испытывают бремя,
пускай бренчит пустое стремя —
сходить с ума не надо.

Пусть мчится в путь ручей хрустальный,
пусть рысью конь спешит зеркальный,
вдыхая воздух музыкальный —
вдыхаешь ты и тленье.
Возница хилый и сварливый,
в последний час зари сонливой,
гони, гони возок ленивый —
лети без промедленья.

Не плещут лебеди крылами
над пиршественными столами,
совместно с медными орлами
в рог не трубят победный.
Исчезнувшее вдохновенье
теперь приходит на мгновенье,
на смерть, на смерть держи равненье
певец и всадник бедный.

Анализ стихотворения «Элегия» Введенского

«Элегия» Александра Ивановича Введенского – манифест его умонастроения в предсмертный год.

Стихотворение написано в 1940 году. Его автору исполнилось 36 лет, примерно год оставался до его повторного ареста как контрреволюционера, и столько же – до его смерти. К этому времени он был женат, воспитывал маленького сына. По жанру – элегия, по размеру – ямб со сложной рифмовкой, в которой при желании можно разглядеть элементы смежной, охватной, холостой рифмы, 9 строф. Эпиграф И. Бахтерев, тоже обэриут, трактовал как перифраз своих стихов. Слово «элегия» звучало старомодно уже для поэтов Серебряного века. Но А. Введенский как бы продолжил традиции философской лирики прошлого века. Произведение считается «программным», итоговым, квинтэссенцией его позднего творчества. Лирический герой – сам автор. Впрочем, путешествует он не столько по местностям, сколько по идеям, концепциям, границам общепринятого и собственного мировоззрения. Первая строфа не предвещает подвоха. Он будто примеряет пушкинские бакенбарды и запрыгивает в возок, чтобы поднабраться впечатлений. Далее идет перечисление излюбленных тем поэзии XIX века: горы, вино в кувшинах, снега, бури, ветра и близкая смерть. Здешние эпитеты давно стали общим местом: жестокий, прекрасный, напрасный. Во 2 строфе возникает одическая, военная, патриотическая тема. Здесь поэт все столь же важен, однако сравнения и метафоры его весьма диковинны. В 3 строфе после обессмысленной рифмы «просторы-уборы» появляемся «мы». С «нами» этот мир уже не говорит, и сами мы «ничего почти не значим». И «плачем» оттого, что жизнь нас «не слушается», что она непредсказуемая и пугающая. Ориентиров нет, как и вдохновенья. Все измельчало, все разрешено. «Мы себе простили»: больше нет принципов, чести, идеалов. Орел и гвоздика: есть версия, что тут намек на революцию (орел – символ монархии, красная гвоздика – цветок большевиков). Тогда понятней становится метафора «цветок несчастья». Поэт «с завистью» глядит «на зверя»: двоякий смысл, где зверь – просто животное, и зверь – как аллегория советского государства, а то и вообще цивилизации. Затем поэт, словно беседуя с тем же А. Пушкиным, сообщает: ни море, ни пустыня, ни любовь женщины больше не дают нам забыться, поверить во что-то. «Воспели смерть» вместо жизни, в которой разуверились. «Мерзость»: опять намек на безобразную и бездарную пропаганду того времени. «Воспоминание как дерзость»: прошлое вычеркнуто, под запретом, в настоящем тоже едва кто живет – все устремлены в светлое будущее, не замечая, как зыбок мир, как он трещит по швам. За эту слепоту люди принимают наказание. Осталась только смерть как опора, как определенность, не мираж, не выдумка. Поэт ее уже завидел и покрикивает вознице, чтоб он случайно не свернул мимо. Ото всего привкус тленья (музыка, сны, глоток воды и воздуха), да и сама смерть давно сделалась мечтою для людей, значит, по мысли А. Введенского, нужно ей покориться, уцепиться за нее, ее ждать – как выхода из тупика. Множество аллюзий на произведения А. Пушкина, М. Лермонтова, И. Гете, Г. Державина.

В поздней лирике А. Введенского усиливается заочная полемика с поэтами прошлого, идет оценка реалий и миражей, населяющих искусство.