Во ржи чудно и необычно —
С полуобрушенной трубой,
Как будто памятник кирпичный,
Стоит она сама собой.
Вокруг солома в беспорядке,
Костра сухая с потолка,
Плетень, поваленный на грядки,
И рытый след грузовика.
Пустынно. Рожь бушует глухо,
Шумит — и никого кругом.
И только с граблями старуха
На бывшем дворище своём.
Бегут дымки ленивой пыли.
С утра старуха на ногах,
Всё ищет, — может, что забыли
На старом месте второпях.
И хоть вокруг ни сошки нету,
От печки той одной — нет-нет,
Повеет деревом согретым,
Прокопченным за много лет.
Повеет вдруг жильём обжитым:
Сенями — сени, клетью — клеть…
И что-то вправду здесь забыто,
И жаль, хоть нечего жалеть.
А солнце близится к обеду,
Глядит старуха, ждёт людей —
В последний раз сюда приедут, —
Живи, живи да молодей!
Там, где отныне двор, где люди,
Где всем углам иная стать,
В других окошках солнце будет
Всходить, в других в полдни стоять.
Там, где и улица и речка,
Где ближе к дому белый свет, —
Дымить уже не будет печка,
Как эта здесь от ветхих лет.
Во ржи — чудно и необычно,
Кидая на подворье тень,
Как будто памятник кирпичный,
Стоит она. Последний день.
Кирка и лом покончат с нею,
И плуг проедет прицепной.
И только гуще и темнее
Здесь всходы выбегут весной.
