Собрание редких и малоизвестных стихотворений Александра Тинякова. Здесь мы сохраняем тексты, которые ищут реже, но они дополняют картину его поэтического наследия и подходят для детального изучения творчества. Больше известных текстов — на главной странице поэта.
* * *
Петербург
(Главы из поэмы)
День и ночь в гранит прибрежный
Плещет волнами Нева,
Пред закатом свет свой нежный
Солнце льет на острова.
Всюду — памятники, арки,
Блещет бронза, мрамор, сталь,
Пароходы, лодки, барки
Бороздят речную даль.
Окна пышных магазинов
Разукрасили купцы,
К ним толпою, рты разинув,
Липнут дамы и глупцы.
С визгом мечутся моторы,
Стройно мчится ряд карет,
В час вечерний тешит взоры
Голубого газа свет.
В ярких залах ресторанов
Вплоть до самого утра
Слышен легкий звон стаканов,
Звуки песен, струн игра.
А по улицам столицы
В этот поздний час ночной
Ходят толпами блудницы,
Манят в бездну за собой.
И едва они с панели
Уплывут куда-то прочь,
Смотришь: выси посветлели,
Умереть готова ночь.
С первым проблеском рассвета
Город снова зашумит,
За каретою карета
Вновь меж улиц заскользит.
Зазвенят звонки трамвая,
Грязь забрызжет из-под шин,
И опять толпа, зевая,
Соберется у витрин.
Без выхода
Она — красивая, но глупая,
Мне с нею скучно стало жить,
И, сладострастно тело щупая,
Я не могу его любить.
Упав на дно нечистой похоти,
Я после гадок сам себе
И при ее беспечном хохоте
Я шлю проклятия судьбе.
Но как ударить правдой грубою
Вот в эту ласковую грудь?
И силы нет терпеть безлюбую,
И силы нет, чтоб оттолкнуть!
Мужику
Мы дохнем без хлеба, без дров и продуктов,
Мы гибнем в своих городах!
Оскаливши зубы и злобно захрюкав,
Нас топчет деревня во прах!
Картины и книги, дворцы и музеи
Для темного пахаря — вздор,
И наши затеи, и наши идеи
Он давит ногами, как сор!
Но мы передохнем, а ты — одичаешь,
Ты шерстью, как зверь, обрастешь,
По-волчьи завоешь, по-песьи залаешь,
На брюхе червем поползешь!
Рассыплются прахом Кремлевские башни
И рухнет Казанский собор,
Но ляжет за это на русские пашни
Всегдашний, всесветный позор.
Современному грабителю
Ты воруешь? Грабишь склады?
Пьян и весел ты всегда?
Жди же, милый друг, награды
От Народного суда!
Рано ль, поздно ль — чрезвычайка
Подойдет к твоей судьбе.
Любо, нет ли, — отвечай-ка:
Все припомним мы тебе!
Как на тройке с бубенцами
Ты катался меж домов,
Где мы щелкали зубами
Без припасов и без дров;
Как пропитан нашей кровью
И удачей опьянен,
Ставил ты, не двинув бровью,
На «девятку» миллион!
Как, глумясь над нашим горем,
Из бокалов дорогих
Разливал ты пенным морем
Спирт на ужинах твоих!
Все, что дал ты бедным людям,
Благодетель дорогой,
Все припомним, не забудем
Мелочишки ни одной!
Вспомнив все благодеянья,
Мы покончим разговор
И при месячном сиянье
Приведем тебя на двор!
Там поставим к белой стенке…
Что не весел, милый друг?
Что дрожат твои коленки?
Отчего такой испуг?
Не боялся ж ты, мерзавец,
Красть народное добро
И гуляющих красавиц
В шелк рядить и в серебро!
Что ж теперь поник головкой?
Что ж так темен ты лицом
Перед матушкой-винтовкой,
Перед батюшкой-свинцом?
Ну ж, подлец, не извивайся:
Не играть с тобой пришли!..
— Ты ж, товарищ, постарайся:
В сердце гадине пали!
Красный флот
Когда свергал тирана с трона
Познавший истину народ,
То поднял красные знамена
Всех раньше доблестный наш флот!
Когда ударила по нервам
Волна восстания господ,
Примкнул к рабочей массе первым
Все тот же доблестный наш флот!
Когда позвал могучим зовом
Товарищ Ленин нас вперед,
То всюду в Октябре суровом
Шел во главе восставших флот!
И ныне ты в стране свободной
Стоишь, как вольности оплот,
Наш пролетарский, благородный,
Наш закаленный в битвах флот!
Знамена пламенные веют,
И верит трудовой народ,
Что тронуть нас враги не смеют,
Пока на страже Красный флот!
В час победы
Мы помяли нынче сильно
Польским шляхтичам бока, —
Занимают уже Вильно
Наши красные войска.
И уже под самым Дубно
Красным станом мы стоим…
А давно ли дружелюбно
Мы советовали им:
«Эх, не верьте вы банкирам,
Не губите зря народ, —
Лучше кончим дело миром,
Сговоримся без хлопот».
Но панам — какое дело?
Наплевав на наш совет,
В бой они рванулись смело,
Удивить желая свет.
Удивить — не удивили,
Мирных жителей губя,
А навеки осрамили,
Опозорили себя.
Эхо киевского взрыва
Пронеслось везде, как гром,
И на фронт — в огне порыва, —
Полк помчался за полком.
И паны уж еле дышат,
Удирая без следа,
И из Лондона нам пишут:
«Пощадите — господа!»
Господа мы не большие,
Мы — трудящийся народ,
Мы — Советская Россия, —
Революции оплот.
Нам паны несли оковы,
Их мы встретили штыком,
Но на мир всегда готовы
С вольным польским мужиком.
Хитрой Англии уловки
Нам известны до конца:
Но не промах и винтовки
Пролетария-бойца!
Русь на мир всегда готова,
Но не трусит и войны —
И пускай уж лучше снова
Не суются к нам паны.
Революция (Над царством злобы)
Над царством злобы и корысти
Давно звучал народный зов:
«Приди, от язв огнем очисти,
Освободи нас от оков!»
И в дни, когда война шумела
И кровь невинная лилась,
Ты неожиданно и смело
Из недр народных поднялась.
Твои карающие руки
Взялись по-новому за штык,
И новые усвоил звуки
Себе трудящихся язык.
И те, кто нас досель терзали,
Душили нас ярмом тупым,
Вдруг побледнели, задрожали
Пред ликом пламенным твоим.
А тот, кто жизнью был измаян,
Почуял новых сил прилив,
И встал рабочий, как хозяин,
Над ширью неоглядных нив.
И, цепи тяжкие свергая,
Уничтожая древний гнет,
Земля от края и до края
Гимн Революции поет!
И наша старая планета,
От грозных бурь помолодев,
Несется бодро в безднах света
Под наш ликующий напев!
В Германии
Стучат пулеметы. Растут баррикады.
Свирепствует Носке — кровавый плач.
Буржуи ликуют, нарядны и рады,
В рядах пролетарских — и траур, и плач.
Но снова и снова рабочие волны
Стремятся на приступ, на крепость врагов, —
И гнева, и боли, и ярости полны
Предместья немецких больших городов.
И сколько б рабочих в сраженьях ни пало,
Победа трудящихся все же близка:
Притупится скоро враждебное жало,
Стрельба прекратится и — дрогнут войска.
И, дрогнув, — торжественно, тихо и грозно
Солдаты штыки повернут на господ…
Спасать буржуазную власть уже поздно, —
Проснулся повсюду рабочий народ!
Его истерзали войной, голодовкой,
Его истомили в окопах сырых —
И вот он поднялся, и с вольной винтовкой
Идет на врагов вековечных своих.
Народные верны и тверды обеты —
И пусть пулеметы сегодня трещат:
В Германии скоро возникнут Советы
И станет у власти пролетариат!
Революционная война
Мы не дрогнем, не отступим,
Не сробеем пред врагом, —
Кровью мы победу купим,
В битву с песнею пойдем.
Наше вольное оружье
Будет памятно панам,
Нарушающим содружье
И грозящим смертью нам.
Перед нашим грозным строем
Дрогнет черная орда,
Новой славой мы покроем
Знамя братства и труда.
Побегут во все лопатки
Оробевшие паны
И покажутся несладки
Им последствия войны.
Польскому пану
Не одолев в бою открытом,
Ты нам вонзаешь в спину нож
И гадом смрадным, ядовитым
Из наших городов ползешь.
Но знай, злодей: врагом народа
На веки вечные ты стал,
Когда трубу водопровода
В несчастном Киеве взорвал.
Презренный прихвостень Европы,
Ты свой измерил ли позор,
Когда ты динамит в подкопы
Клал под Владимирский собор?
Подумал ли, как будет горек
Для правнуков твоих тот день,
Когда расскажет им историк
Про дым сожженных деревень,
Про эти взорванные зданья,
Про слезы мирных горожан —
И громко скажет в назиданье:
«Все это сделал польский пан»?
Так содрогайся ж, враг народный!
Ты не минуешь наших рук,
Тебя раздавит наш свободный,
Красноармейский наш каблук!
Революция (Поэма)
I. На улицах
День за днем у каждой хлебной лавки
Все длинней становятся «хвосты».
В них растут — средь ругани и давки, —
Злые речи, сплетни и мечты.
— Царь воюет… Он-то сыт и тепел!
Посмотрел бы, каково нам здесь нам…
— Царь давно Россию нашу пропил,
А царица продалась врагам…
И растут чудовищные слухи,
И горят глухим огнем сердца,
И все яростней шипят старухи,
На морозе стоя без конца.
А мороз все крепче и упорней
Щиплет кожу, пальцы леденит —
И, не грея, солнце с выси горней
На толпу голодную глядит.
Вдруг открылись двери хлебной лавки
И — как ночью мотыльки на свет,
Сунулись к ней бабы и — средь давки —
Слышат голос: «Хлеба нынче — нет!»
II. Царский поезд
В уютном и теплом вагоне
Царь едет со штабом на фронт,
За окнами — стужа и ветер,
В закатной крови горизонт.
Ха окнами — нищие хаты,
Снега в бесконечных полях,
За окнами — спит и томится
Россия в тяжелых цепях.
Но спущены плотные шторы,
Горит электрический свет
И весело царь совершает
Свой скромный походный обед.
Течет в драгоценные чарки
Густою струею ликер,
Хмелеют царевы любимцы,
Нестройно шумит разговор.
Грозится подвыпивший Нилов
Вильгельма поймать за усы,
А граф Фридерикс что-то шепчет
С ужимками старой лисы.
И хлопая рюмку за рюмкой,
Сидит Николай за столом,
И тихо качаются стены
Пред пьяным, блаженным царем.
…Шумит уносящийся поезд,
Летит в неизвестную даль, —
За окнами — вьюга и ветер,
За окнами — скорбь и печаль.
За окнами — стонет Россия
И в бешенстве воет война,
А в царском уютном вагоне
Застольная песня слышна!
III. На заводах
Шуршат ремни и привода,
Стучат станки, пылают печи —
И все сильней гнетет нужда
Рабочих согнутые плечи.
Людей, припасы, деньги, труд
Война глотает жадной пастью,
И массы день за день живут,
Клонясь все ниже под напастью.
Когда приходит смены час,
Не слышно хлестких прибауток,
В устах беспечный смех погас
И каждый взор угрюм и жуток.
И нет веселости былой
Во дни получки — по субботам,
Без песен, хмурою толпой
Идут рабочие к воротам.
А дома — что? Нытье жены,
Рассказы о растущих ценах
Да вести страшные с войны
О пораженьях и изменах.
Так долго жить невмоготу,
Нет больше силы для молчанья!
И стал рабочую мечту
Манить к себе огонь восстанья…
IV. В думе
Пан Родзянко, потирая руки,
Милюкову в думе говорил:
«Не пора ль, почтенный муж науки,
Нам ударить Николаю в тыл?
На заводах все растут волненья,
Сброд рабочий выступить готов…
Николая сбросим, без сомненья,
А потом и скрутим дураков!»
Милюков задумался глубоко
И сказал: «Оно, конечно, так…
Но боюсь я выступить до срока…
Да и страшен хамский мне кулак.
Вызвать чернь на улицы не шутка,
Но потом трудненько усмирить.
Ах, недаром говорит наука,
Что всегда полезно погодить…»
Но Гучков, трясясь, как в лихорадке,
Милюкова болтовню прервал:
«Будет уж! Играл я долго в прятки
И министрам сапоги лизал.
Истомился я давно по власти
И на все решительно готов!
Мне не страшны россказни и «страсти»
Про заводских нищих дураков!
Мы сумеем усмирить их живо
И на шею крепко им насесть!»
Пан Родзянко посмотрел игриво
И сказал: «У нас и средство есть!
Вот Керенский: дорогой парнишка!
На слова, как пулемет, он быстр,
Хоть ума не видно в нем излишка,
Ну, а все же: чем он не министр?
Дуракам он о грядущем счастьи
Будет петь залетным соловьем, —
Мы ж в то время присосемся к власти
И казну, и войско заберем!»
Все решили: «Пан придумал мило;
Дурачка продвинем мы вперед,
На престол посадим Михаила
И загоним под ярмо народ!»
V. Восстание
День ослепительный настал:
Народ поднялся и восстал!
Со всех концов, со всех углов
Явились толпы бедняков,
И грозный ропот: «Хлеба! Хлеба» —
Казалось, — досягнул до неба!
И были двинуты войска…
Но вдруг солдатская рука,
Освободившись от оков,
Стрелять не стала в бедняков,
И, став за правду и свободу,
Примкнула Армия к Народу!
Лишь полицейская орда,
В своем усердии тверда,
С церквей и крыш открыв пальбу,
Пыталась изменить судьбу…
Но быстро их иссякли силы
И палачи легли в могилы!
И вот в столицы весть пришла,
Что нет уж векового зла:
Царь отреченье подписал!
И весь народ возликовал,
И песня крови и железа —
Взметнулась к небу Марсельеза!
VI. Радость победы
Словно огненные птицы, веют флаги над домами,
И по улицам столицы люди стройными рядами,
Шумно радуясь победе, все идут, идут куда-то…
Голоса их как из меди, каждый в каждом видит брата!
Тут — рабочий изнуренный, рядом — пышная девица
И солдат, руки лишенный… И у всех, как солнце, лица!
Все готовы верить в счастье, все кругом звенит от песен,
Разом кончилось ненастье, стал весь мир — как рай, —
чудесен!
VII. На распутьи
Но промчались недели,
И увидели въявь бедняки,
Что от радостной цели,
Как и прежде, — они далеки.
Когти хищные спрятав
И принявши обличье друзей,
На места бюрократов
Села шайка лихих богачей.
Все осталось как было:
Так же мучат народ торгаши
И рабочая сила
Продается опять за гроши.
Как и царь — притесняет
Бедняков буржуазная власть, —
И война раскрывает,
Как и раньше, голодную пасть.
На распутьи широком
Очутился народ трудовой
И в раздумьи глубоком
Он пути не видал пред собой.
VIII. Ленин
Вдруг в эти дни смятенья и испуга,
Как гром, молчание будя,
Раздался голос ласкового друга,
Раздался грозный клич вождя.
Едва успевши выйти из вагона,
Товарищ Ленин крикнул: «В бой!» —
И всколыхнулись красные знамена
Над всею Русью трудовой!
И в городах восстанья закипели,
И по усадьбам батраки
«Дубинушку» заветную запели,
И взбунтовалися полки.
По всей стране, от края и до края,
Народ трудящийся восстал
И, зову Революции внимая,
Остатки рабства растоптал!
И никогда людские поколенья
Не позабудут гордый клич,
Который в день смятенья и сомненья
Провозгласил наш вождь — Ильич!
Клянемся все, что власть капиталиста
Мы не признаем никогда!
Вперед, друзья! Над нами небо чисто
И ширь земная ждет труда!
Памяти парижской коммуны
В удушливом дыму пожаров,
Под неумолчную пальбу
Семья героев-коммунаров
На битву вызвала судьбу.
К спокойно дремлющему миру
Париж воззвал: «Проснись! Вставай, —
И буржуазному вампиру
Владеть собою не давай!»
Но мир не вник в призыв прекрасный,
Париж остался одинок —
И кровью жаркой, кровью красной
Под пулями врагов — истек.
Зверье из грязного Версаля
Терзало чистые сердца,
Но коммунары не дрожали, —
Как львы, сражаясь до конца.
Борцы в неравной битве пали,
Но их могилы не молчат, —
Они потомкам завещали
Разрушить буржуазный ад.
За гибель братьев-коммунаров
Народ рабочий отомстит
И градом громовых ударов
Врага навеки сокрушит.
Идем же в бой, бесстрашно-смелы,
Овеяны огнем побед —
И за парижские расстрелы
Буржуазия даст ответ!
9-е Января
(Рассказ старого рабочего)
I
Мы крепко верили священнику Гапону,
И вот — едва взошла над Питером заря,
Молебен отслужив, мы подняли икону
И двинулись к дворцу с портретами царя.
Со всех заводов шли такие ж вереницы
Измученных нуждой и горем бедняков.
Молитвы пели мы — и улицы столицы
Гудели, как набат, от наших голосов.
Мы верили в царя, как малые ребята,
Мы думали, что к нам он выйдет, как отец,
И станет он за нас, и ждет врагов расплата,
И богачам придет погибель и конец.
Казалось, — скоро мы достигнем нашей цели
И станем все стеной у Зимнего Дворца…
И с каждым шагом мы все задушевней пели,
И разгорались в нас и мысли, и сердца…
II
Вдруг затихло наше пенье,
Подалась толпа назад…
Что такое за смятенье,
Что такое за разлад?
Мы не поняли сначала, —
Мы не чуяли беды…
Сзади масса напирала
На передние ряды…
Тут послышался впервые
Нам ружейных залпов звук —
И хоругви золотые
Из рабочих пали рук.
Мы кричали, мы бежали —
Никого Гапон не спас.
Злые пули догоняли
И подкашивали нас.
До своих углов убогих
Кое-как мы доползли,
Только многих, очень многих
С той поры мы не нашли.
Много их, убитых пулей
Кровожадного царя…
Но воскрес рабочий улей
В день девятый января!
III
Когда прошли и ужас, и смятенье,
Когда затих сиротский стон и плач,
Мы поняли царево преступленье,
Мы поняли, что Николай — палач!
Доверчивы мы были, слишком глупы,
И как детей нас обошел Гапон, —
Но видели мы наших братьев трупы
И щепки от расстрелянных икон!
И с той поры, бушуя и пылая,
Вражда к царю в народе расцвела,
И грянул гром над троном Николая,
И Революция его сожгла!
И, может быть, в час грозного расстрела
Мелькнуло в мыслях бывшего царя,
Что это — правый суд за злое дело,
За день кровавый января!
Звучи, рожок свободного горниста
Звучи, рожок свободного горниста,
Походный марш торжественно играй
И армию народа-коммуниста
К победам неустанно призывай!
Любовь к свободе мощною рукою
Объединит с геройским фронтом тыл
И перед нашей ратью трудовою
Падут во прах остатки вражьих сил!
Завет Марата
Скрываясь в сумрачном подвале,
Твердил о мщении Марат,
И речи буйные звучали
Над миром старым, как набат.
И пробужденные французы,
Заслышав пламенную речь,
Сбивали цепи, рвали узы,
Хватали пику, нож и меч.
Расправив согнутые спины,
Восстала нищета и голь,
И нож кровавой гильотины
Увидел над собой король.
Пришел черед тяжелым драмам,
Воздвигся жертвенный костер:
Маркизам, принцам, знатным дамам
Пришлось ложиться под топор.
Неукротим в священном гневе,
Круша все старое навек,
Народ гордячке-королеве
Бесстрашно голову отсек.
Поникло все во вражьем стане
Под ярым натиском толпы:
Ушли из Франции дворяне,
В подполье спрятались попы.
Декреты вольного Конвента
Вносили всюду яркий свет,
За Революцией, как лента,
Тянулся длинный ряд побед.
Но, победив, забыл Марата
Освободившийся народ —
И вот за то пришла расплата —
Наполеона тяжкий гнет.
Настало снова лихолетье,
Воскресли духом богачи,
Народ по-старому под плетью
Вникал в господское «Молчи!»
Народ по-старому сковали
Лихие цепи нищеты,
А тунеядцы пировали,
Глумясь над горем бедноты.
Теперь опять пора свободы,
Бьет Революция в набат,
И мнится: вновь зовет народы
На праздник мщения Марат!
Смотрите ж, вновь не совершайте
Ошибки страшной прошлых лет
И знамя мести не склоняйте
Вплоть до решительных побед.
Когда последнего буржуя
Лишим последнего рубля,
Тогда лишь, радостно ликуя,
Вздохнет свободная земля.
До тех же пор штыки готовьте,
Щедрее лейте вражью кровь
И правду мести славословьте,
Чтобы не стать рабами вновь!