Не красна изба углами,
Но красна лишь пирогами.
Пословица…
Громы, гряньте, потрясися
Ось земная в основаньи,
Время быстро, ты исчезни;
Книга вечности разверзлась,
5Я не в будущем читаю,
Не пророк я, не волшебник,
Не Дельфийская Пифия,
Но я время зрю протекше. –
Се явился предо мною
10Муж ума и духа сильна,
Что, народ спасая божий,
Море Чермное претекши,
Во пустыни среди глада
Среди смерти мог устроить
15Народ шаткой, легковерной.
Моисей во имя бога
Чудеса творил; законы
Дал Израильску народу.
И по истине, возмогшей
20Управлять толпой народной,
Не быв призван на то ею,
Не имея пред собою
Предрассудка порожденья,
Может, может сказать смело,
25Что посланник есть всевышня.
Моисей во имя бога
Жезлом правит и законы
Среди молний, среди грома
75
Он со неба получает.
30Умы шаткие восхитив,
Вождь был тверд умом и сердцем,
(Магомет коварством многим
Быть хотел законодавцем,
Умы пламенны восхитив
35Рая лестною картиной,
Он смерть сладкою соделал
Во объятьях дев небесных;
Ученик его столь храброй
Воин был непобедимой.
40Он пошел струею быстрой
На победы, пред собою
Он народам удивленным
Возвестил: се избирайте
Алкоран иль смертоносный
45Меч, и света половина
Пала пред его законом).
Се идет Семирамида,
Она кудри свои черны
Прикрывает златым шлемом;
50Своим мужеством на брани,
Своим разумом в советах,
Твердостью во время смутно
Всех сердца, умы пленивши,
Она память истребила,
55Что убийственной рукою
Она скиптр правленья держит.
Зри Навуходоносора,
Несяй бурно пламя браней
В стены нового Салема,
60Сокрушил их, в прах развеял,
Раззорил храм Иеговы,
И повлек он Иудеев
В плен, неволю, в преселенье.
Седяй гордо на престоле
65Златом хитро изваянном,
Он зрит образ свой во храмах
Ко богам причтен; курятся
Ароматы драгоценны
76
В честь ему и днем и ночью.
70Но се мгла густая зверства
На верьх гордой налетает;
Царь царей теряет разум;
Он стал скот; в лесах дремучих,
В блатах, дебрях ищет пищи…
75Так надменности на троне
Писал суд предвечный в небе.
Троя, Тир, Сидон, Карфага,
Древни Хины и Индейцы
И неведомы народы
80Шествуют, покрыты мглою
Неизвестности; но блещет
Во среде столетий мрака
Слава мудрых, яко в туче
Молния в сверканьи светлом.
85Зри, воспетые Омиром,
Ахиллес, Парид иль Гектор…
Зри, во пурпурных хламидах
Жители Сидона, Тира,
Алчбой злата устремленны,
90На крылах несутся ветра
Во страны дальнейши мира.
Зри, потомки их в Карфаге
Накопляют преизбытки
Остроумною торговлей.
95Ганибал, о вождь предивный – – –
Но зуб времяни железной
Сокрушил их град и славу – – –
Се потомки мудрых Брамов,
Узники злодеев наглых,
100По чреде хранят священной
Свой закон в Езурведаме
Буквой древнего Самскрита –
Древней славы их останка
И свидетеля их срама!! – – –
105О Конфуций, о муж дивный,
Твое слово лучезарно
В среде страшной бури, браней,
77
На развалинах отчизны
Воссядало всегда в блеске,
110И .чрез целые столетьи
Во парении высоком
Возносилось и летало…
Се идет твой современник
Зороастр; он во Персиде
115Учреждает поклоненье
Духа жизни во вселенной,
И на жертвеннике светлом
Огнь возжег, что пламенеет
Еще ныне в жертву богу.
120Тако сила духа мудра,
Сохраняясь во потомстве,
Пребывает лучезарна
И живет, живет на вечность.
Се Кир старший, учредитель
125Царства древния Персиды.
Но чему о нем мне верить:
Или повести правдивой,
Иль Рамзею в слоге красном?
Царь царей и царь великой,
130Погибающий рукою
Томириды; отсеченна
Глава Кира восплывает
В крови; слышу глас вещает:
Пей, тиран, до сыта крови,
135Коей в жизни столь был жаждущ!
Се Еллада в блеске солнца;
Там Ирои в лучезарных
Подвигах, будто светила,
На крылах стремятся ветров
140Похитить руно златое.
Зри, Язон в стране волшебной
Превозмог в Колхиде страхи
Чарований и отравы,
И с руном он у Медеи
145Сердце нежное похитил.
78
Зри, Алкид как сокрушает
Выи дерзких и строптивых;
Разве богу то возможно.
Что он силою десницы
150Мог исполнить в жизни краткой.
Странственных он избавитель,
Предал смерти Бузирида,
Он дал в снедь коням, обыкшим
Поядать дымящи мяса
155Потребленных чужестранцев,
Во Фракии Диомида,
Вепря злого в Ериманте
Обуздать мог вервью лютость;
Стрелой легкою пернатой
160Он чудовищ тех пернатых,
Что в Стимфалии гнездились,
Сокрушил и предал смерти.
Не возмог никто противен
Быть ему на брани сильной.
165В Лерне гидру он стоглаву
Поразил; в лесу Немейском
Льва ужасного исторгнул
Жизнь с дыханием мгновенно,
И во знак своей победы
170Его кожу он космату
Возложил на тверды плечи.
Медяногу, златорогу,
Легкую в бегу он серну
Мог настичь; и даже бога
175В струях живша Архелоя
Он, во образе свирепа
Тельца сильна, он поправши
Рог исторг во знак победы.
Победитель он чудовищ,
180Победитель он Гигантов;
Сильна в мышцах он Анфия
Удушил в объятьях крепких.
Перед ним Кентавры дерзки
Как лист легкой возметались.
185И те храбры жены древле,
79
Ненавистницы супругов,
Амазонки побежденны
И примером Ипполиты,
Своей красныя царицы,
190Что Алкид Фисею отдал,
Научились жить с мужьями.
Он предерзка Промифея,
Что с небес похитил пламя,
От злой казни избавляя,
185Убил врана, что терзает
На Кавказе его перси;
И, пришед к пределам мира,
Океан где облегает
Шар земной, он столп высокой
200Силой крепкия десницы
Подавил и вдруг раздвинул.
Две горы тут вознеслися,
Калпе, Абила, подножьем
Двух столпов, где начертанно
205Сие дело баснословно;
Се предел, и море с шумом
Покатилося волнами
Во среду земель и весей, – –
Он, наполнив весь мир славой,
210Нисшел в царствие Плутона
И привратника тризевна
Обуздал он пса Кервера.
Но, платя он долг природе,
Полубог, Ирой, был слабой
215Во объятиях Омфалы
Смертной; палицу Иройску
Гнусной пряслицей соделал.
Но и в слабостях божествен,
Сын царя миров предвечна,
220Десять он супруг имевши,
Был отец потомства славна,
Многочисленна; исполнил
Наконец чудесной подвиг,
Быв единою он ночью
225Дев пятидесяти юных
80
Супруг нежной и в срок точно
Пятьдесят сынов родивши.
Подвигов двенадцать дивных
Совершил, себя прославив;
230Быв Ироем в жизни краткой,
Полубог он стал по смерти.
Но, склонясь от баснословных
Подвигов Иройских в Грецьи,
Зри живот как презирает
235Кодр в спасение Афинам.
Он не злато, не гремушку
Мздой поставил дел Иройских,
Но мечту, мечту любезну,
Образ отчества драгого;
240В нем жить рай, но с ним разлука
Есть геенна, ад ужасной.
Кодр, сей мыслию исполнен
И предвестию поверя,
Что потеря драгоценной
245Вещи для Афин спасенье,
Счел, что драгоценней в мире
Вещи нет, как царь правдивой,
И себя таким считая,
Смерть вкусил к спасенью царства.
250Афиняне в знак почтенья
К подвигу толику славну
И считая невозможным
Заменить его на троне,
Имя царско истребили.
255Признавая невозможность
Без законов быть правленью,
Афиняне восхотели,
Да Дракон, муж твердый, строгий,
Начертал бы им законы.
260Но он каждо преступленье,
Маловажно иль велико,
Омывал Афинян кровью.
Мало время поступали
По словам его кровавым;
81
265И Солон законы новы
Предписал тогда Афинам.
Страсти бурны обуздавши,
Он законы дал бессильны
Аттике замысловатой.
270Зря законов власть попранну
Властолюбным Пизистратом,
Презрил град он и тирана,
Град оставил, удалился.
Но чему дивиться должно,
275Иль законам его слабым,
Иль тому, что он направил
Народ шаткой, остроумной,
На стезю побед и славы,
На рожденье мужей дивных?
280Се исходит предо мною
И очам моим явился
Муж божественный, муж дивный,
Что, умом свои объявши
Всю народного связь тела,
285Умел души всех устроить
К пользе общей и единой,
Подчиняя ум и сердце
Всех отечеству любезну.
О Ликург, твоим законом
290Ты нагнувши выи горды,
Воспитанием Спартанцов
Им отечество соделал
Всего выше и милее.
Времена настали страшны
295Для свободы всей Еллады.
Как стада несметны вранов,
Так полки Персидски строем
На Елладу налетели;
Но Афиняне, Спартане
300Против их несчетных воев
Ставили мужей лишь славных.
Милтиад, спаситель Грецьи,
82
Победитель Марафонский,
Жизнь скончал в темнице срамной.
305Леонид, царь Спарты смелой,
Иссосав любовь к отчизне
С млеком матери любезной,
Жизнь ему принес на жертву,
И с ним триста юнош храбрых
310Дни скончали в Фермопилах.
Аристид се правосудный,
Что себе начертавает
Суд изгнанья Остракизмом;
Но он зависти знал жало,
315Быв соперник Фемистокла.
Победитель славной Персов,
В Саламине зрит всех Греков,
Стекшихся к играм в Олимпе,
Перед ним вдруг восстающих.
320О, награда паче злата,
Паче всех венцов лавровых!
Но достоин был неложно
Сея чести тот, кто Грецью
Спас победой в Саламине:
325Для спасения отчизны
Презрел он вождя надменна,
И вознесшему жезл буйно
Да ударит, отвечает:
Поражай, но токмо слушай.
330Се Перикл, кой умел хитро
Взять кормило во Афинах,
И народом, возлюбившим
Своевольность до безумья,
Он по воле своей правил.
335Друг Фидия, изваявша
Образ дивной Афинеи,
Друг Аспазии любезной,
Что Сократ (иль добродетель
Воплощенна) в честь вменяет
340За учителя имети
Себе славну Аспазию;
Он друг был Анаксагора,
83
Кой, сотрясши предрассудок,
Тяжко бремя мглы священной
345И светильником рассудка
Сонмы всех богов развеяв,
Первой стал среди вселенной,
Он дерзнул ее началу
Дать вину несуеверну.
350Алкивиад, муж любезной,
Богат, статен, умен, знатен,
Дарований он великих
И пороков преисполнен.
Добродетелен, но редко,
355Разве следуя советам
Друга своего любезна
И учителя, Сократа;
В страстях пылок, рдян и буйствен;
Облекаясь он однакож
360В виды, нравы, обычаи,
Кои нужны на то время,
Чтоб достичь желанной цели;
Он злой дух и бич Еллады
Был, и пал сраженной жертвой
365Любочестья и разврата. –
Но пройдем мы быстрым оком
Ту страну, страну предивну,
Где Ликурговы законы
Царствуют сильней природы.
370Там жена не знала страсти
Ко супругу нежну, разве
Он достоин был награды
За свою любовь ко Спарте.
Там мать в радости ликует,
375Когда сын ее, сражаясь,
Жертвой пал при Фермопилах.
Ты познал то, о Павсаний,
Что любовь ко Спарте выше
В сердце родшей тебя в Спарте,
380Нежели к тебе. Развратность
84
Твоих нравов она прежде
Всех других в тебе накажет.
Ты есть враг Лакедемона;
И се, зри, несет уж камень,
385Чем во храм вход заградится,
Где предательна свершится
Твоя жизнь во мщенье Спарты.
Агесилай, воин мудрый,
Ты достоин еще древней
390Славы отчества, погасшей
В роскоши, в развратных нравах.
О, сколь мил ты простотою,
Когда, чад своих забава,
Ты, конем жезл сотворивши,
395Рыскал с ними на их пользу.
О, Лизандер, о муж славной!
Воин мудрой, ты б достоин
Был отечества любезна,
Если б ты родился прежде.
400Ты в делах твоих Иройских
Не коварством бы вождаем,
Не предатель был бы хитрой,
Почитавший меч свой средством
Быть всегда со всеми правым.
405Но разврат, пустя свой корень
Сердца вглубь Лакедемонян,
Испроверг святы уставы,
Что Ликург поставить тщился
На подножии незыбком
410Простоты и бескорыстья
Воспитанием суровым,
И когда рукою смелой
Юной Агий, взревновавший,
Восхотел к началу древню
415Обратить спартански нравы,
То плачевною пал жертвой
Сребролюбия, разврата.
85
Дух величья, разливаясь
В концы дальние Еллады,
420Возблистал вдруг между Фивян;
Хоть Пиндар своей трубою
Во отечественном граде
Колебал тупые слухи,
Но, взгнездившися во Фивах,
425Грубость их во всей Елладе
Отличалась пред другими.
И се два велики мужа,
Лаврами главы венчая,
Возмогли на высшу степень
430Возвести свою отчизну.
Пелопид, мудрец и воин,
Муж великий, избавитель
Фив от ига, наложенна
Гордой Спартою во счастье.
435Но его блестяща слава
Уступала его другу
Епаминонду, что первым
Цицерон назвал из греков,
Он про коего вещает:
440Знал всех больше, а глаголал
Меньше всех. Он, высший в Фивах,
Нищ был, злато презирая.
Горду Спарту низлагая,
Победитель пал сраженной,
445И, чад вместо, он оставил
Только Левктры, Мантинею.
Се Филипп сплетает узы
Или сети хитротканны,
Где он вольность всей Еллады
450Уловил и сделал прахом.
Учредитель стройна войска,
Устроением Фаланги
Он кровавы приготовил
Узы тяжки полусвету.
455О Филипп, тебе возможно
Во ярем нагнуть все выи;
Но кто может Демосфена
86
Наклонить велику душу?
Тебе тело и труп срамной
460Демосфенов в корысть будет,
Но не дух его свободный.
Александр, употребляя
Себе в пользу то, что сделал
Филипп хитрой, Филипп мудрой,
465Вихрь порывистый понесся,
В бурном духе урагана,
Сокрушая все преграды,
От смиренной Пеллы, даже
До брегов счастливых Ганга.
470Друга своего убийца,
Пал сражен болезнью в пьянстве.
Необъятные корысти
По его достались смерти
Вождям войск его надменным;
475И солдаты Александра
Цари стали его смертью.
Хоть по смерти Александра
Воссиял дух древний паки,
И союз Ахеян видел
480Возраждающуся вольность;
Но то искра была слаба.
Ни Арат не мог восставить
Падшую Еллады вольность,
Ни ты смертной, столь достойной
485Нарещись последним Греком,
Филопемен пал, и вольность,
В древней Греции сиявша,
В век потухла невозвратно.
Се сонм светлой мужей славных,
490Се сенат, се народ Римской,
Полк царей и их превыше,
Се властители народов.
Изыдите и предстаньте
Моим взорам обаянным!
87
495Вы краса и удивленье
Человеческого рода,
Вы изящну добродетель
Вознесли на верьх возможной;
Но вдруг впали в гнусность, мерзость,
500И затмили злобой, зверством
Все народы нам известны.
Ромул Риму основанье
Дал, устроя свое царство.
Нума нимфу Егерию
505Призывал давать законы,
И единый против войска
Стал врагов своих строптивых.
До Тарквиния старались
Все цари пределы Рима
510Расширять елико можно.
Но Тарквиний скиптр железной
Простер к буйному народу;
Смерть Лукреции воздвигла
На него беды ужасны;
515Он был изгнан, и навеки.
Се Брут первой, обагренной
Кровью сына и тиранов,
Положил угольный камень
Зданью Римския свободы.
520Се Коклес, с мечем единый
Спасший Рим и его славу;
Жертва Деций общей пользы,
Ищет смерти он ужасной.
Суеверною любовью
525Ko отечеству пылая,
Курций в хлябь земну разверсту
Летит, жизни не жалея,
Для спасения народа.
Зри, се Сцевола, на жертву
530Принося свою десницу,
В безопасность юна Рима,
Не содрогшись возлагает
88
На горящи ее угли.
Боль несносна не тревожит
535Души твердой и незыбкой.
О Менений бескорыстной! .
Пред тобой богатство, злато,
Как лист в осень, увядают
Постыженны твоим взором.
540Нищ ты был, седяй в сенате,
И по смерти не оставил
Чем бы заступ мог наемной
Ископать тебе могилу.
Но граждане веледушны,
545Чувствием сердец водимы,
Несут в место свое злато,
В честь твою взник столп надгробной!
Брозду тяжку прорывая
Силою волов яремных,
550Цинцинат от шумна света
В селе малом обитает.
Но блестяща добродетель
Утаиться не возможет;
Возведен на высшу степень
555Он в дни смутные средь Рима,
Своей твердостью и лаской
Рушшийся порядок строит;
Уже взводится в четверты
На перьвейшее он место;
560Врагов Рима победивши,
Он нисходит в чин простого
Гражданина; и приемлет
Паки он свое орудье,
Чем взорется его нива.
565Столь же ты велик, муж дивной,
Идя вслед сохе на ниве
И бичем скота яремна
Понуждая ко работе,
Велик столь же, как пред войском
570В прах попрал ты врагов Рима.
89
О Камилий, о муж славной,
Столь же дивен и единствен
Ты во счастьи благоспешном,
Как в превратностях и в бедстве.
575Изгнанной коварством хитрым
(Ах! бывало ль, или будет,
Чтоб изящна добродетель
Не раждала зависть бледну,
И была б не ненавистна
580Злобну гнусному пороку),
Ты, к отечеству любовью
Рдея, строишь во изгнаньи
Помощь Риму во злосчастьи.
И се Бренн, вождь храброй, смелой
585Галлов диких и свирепых,
Победитель Римских воев,
Всюду ужас простирает,
Он в бестрепетное сердце
Римлян страхи поселяет;
590Но Рим в бедствах паче счастья
Был велик и тверд и дивен.
Его стены опустели;
Жены, старцы и младенцы ‘
Лишь одни остались в граде
595Зреть победу Галлов лютых.
Но Камилл жив, и спасенны.
Лишь отсутствен он от Рима,
Паки бедства возродились,
И, наскучивши в осаде,
600Римляне купить хотели
Мир у Галлов весом злата.
Но Камилл внезапно входит
В град, поникшей от печали;
Зрит поносное он злато
605На весах, и коромысло
(Вес не полн) горе восходит.
Меч извлек, и в легку чашу
Возложивши: се, вещает,
Чем нам Галлам платить должно,
90
610А не златом сим поносным.
Одно слово, и дух прежний
Возродился в сердце Римлян,
Рим свободен, побежденны
Галлы; зри, что может слово;
615Но се слово мужа тверда,
Как то древле слово жизни
Во творении явилось
Было слово се Камилла.
Мужи славны, украшенье
620Вы отечества во Риме;
Вы, к нему любовью рдея,
Все на жертву приносили,
Самую забыв природу.
Манлий сына осуждает
625Вкусить смерть, да подчиненность
В войске будет сохраненна;
Деций, видя робость в войске,
Дав себя в обет подземным
Богам, ринулся с размаху
630Во врагов; погиб, но славно,
Бодрость в души влиял Римлян
И доставил им победу.
Се твой сын, тебя достойной,
Уподобясь тебе в славе,
635То ж творит и погибает.
Се и вы предстали взорам,
О презрители богатства.
О, ты, Курий! что вещавшей
Ко Самнитам, приносящим
640Злато: лучше я желаю
Повелитель быть над теми,
Кто имеет много злата,
Нежели иметь сам злато.
Ах! возможно ль его блеском
645Льстить того, кого, пришедши
На прошение, посланцы
Целого народа видят
91
На древянном блюде яствы
Поядающа. – Явился
650Муж, презритель сребра, злата,
Добродетельный Фабриций:
Удивленье врагов Рима,
Ты достойной был воссести
И в том граде и в том сонме,
655Где Киней дивяся мудрой:
Рим, – вещает, – есть храм божий,
А сенат царей собранье.
Пирр со златом посрамленной,
Не возмогши добродетель
660Повредить твою, рек тако:
Нет, удобнее возможно
Совратить с теченья солнце,
Нежели со стези правды,
Добродетели и чести
665Совратить тебя, Фабриций.
Кто сей зрится весь покрытой
Ранами, муж строга вида?..
Регул, зная пытки, муки,
Что его ждут во Карфаге:
670Вам война, не мир довлеет,
О сенат, о народ Римской; –
И кровавая пал жертва
Он совета сего мудра.
Но возник тебе на гибель
675Ганнибал, сей муж предивной,
Коим Рим едва не свержен
Во полете своей славы,
Если б зависть не претила
Во парении Ирою.
680Фабий медленностью мудрой
Если б бег твой не умерил,
То, поверженной во прахе,
Во развалинах дымился б
Рим, глава земного круга;
685Там бы зрелися потомки
92
Тех мужей, достойных неба,
В поругании злосрамном;
На том месте, где венчались
Славою их предки дивны,
690Не воссели б в славе, в блеске
На престоле всего мира.
Ганнибал, Ирой премудрой,
Что тебе противустанет?
Коль природа не возможет
695Во походе твоем дивном
Положить тебе преграды,
Воздвигая верхи льдяны
Выше облак, грома, молний;
Коль струя шумящей Роны,
700Еридан, или потоки,
Звонкошумно ниц звенящи
С верхних Альп на камни строги,
Заградить твой путь не могут,
То Требия, Тразимена
705Суть лишь следствия неложны
Твоих мудрых начертаний.
Но се Фабий, скала тверда,
Где твое стремленье буйно
Заградилось и препято.
710Ах! тобою Рим спасенной
Чуть не зрел свою погибель
В Каннах, как Варрон надменной,
Сей клеврет безумной Павла,
Падшего в спасенье Рима
715С воинами, что умели
Жизнь скончати за отчизну;
Безрассудной вождь, возмнившей
Состязаться с Ганнибалом.
Уж молва трубою громкой
720Возвещает гибель Рима;
Но напасть его спасенье
Устрояет средь развалин,
Он воздвиг свой верьх ужасной,
Бедства край, всех восторгало
93
725Мужество вновь возродилось;
Рим спасен, и что возможет
Ганнибал един пред Римом?
Его счастье отлетело
Перед юным Сципионом.
730Победитель Ганнибала
Видел зависть, видел злобу,
Устремленную на славу
Его подвигов великих;
Обвинен перед народом,
735Добродетельной муж, твердый,
Над врагами Рима скажет
Свои славные победы
И, клевет всех в посрамленье:
„Народ Римской! (он воскликнет)
740„В сей, в сей день блаженной, с вами
„Победил я Ганнибала;
„Отдадим хвалу всевышним“,
И се паки торжествующ,
Всем народом провождаем,
745В Капитолью он восходит,
Оставляя площадь Римску
С клеветой, в стыде шипящей.
Славы, имени преемник
Сципионов, разрушитель
750Состязательницы Рима…
Ах! се ль слава, се ль Иройство? – –
Разрушать единым мигом,
Что столетия создали!
Вопль и крик и скрежетанье
755Умирающих булатом
Победителя во гневе. –
Пламя, всюду разлиянно,
Как река, сломив оплоты – – –
Плод изящности – в обломках –
760Разума твореньи – в щепках – – –
И грабеж, насильство, наглость,
Все неистовства, все зверства, – –
Со бесчувственностью стали
94
Слышать визг и корчи смерти –
765Се Иройство, слава! – можно ль
Сердцу, чувствовать обыкшу,
И уму, судить умевшу,
Поступить на таковая?
Нет, рассудок претит мыслить,
770Что Емилия сын славной,
Лелья друг и друг Полибья,
И любитель Муз Еллады,
Мог решить погибель зверску
Пышной, гордыя Карфаги.
775Нет, веленье се неисто
Властолюбия сурова,
Ненасытна духа власти,
Духа сильна, Рим воздвигша,
Из устен что излетело
780Древня строгого Катона:
Да разрушится Карфага!
Но ты паки разрушитель,
Ты Нуманции несчастной.
Иль припев, или прозванье
785Над тобой толико сильны,
Что ты сладость ощущаешь
Разрушителем быть только?
Но, алкая сильной власти
Ты Диктатора, стал жертвой
790Властолюбья непомерна. – –
И се в Риме удивленном
Своей властью и богатством
Возникают страсти бурны
И грозят уже паденьем.
795Асия, Коринф и Греки
Повергают свои выи
Во ярем народа Римска.
Но во мзду рабства, сим мира
Повелителям надменным,
800С златом, с серебром, с богатством
Изрыгают в Рим все страсти,
Что затмят в нем добродетель
95
И созиждут ему гибель.
Грахи, Грахи, украшенье
805Матери своея мудрой,
Вы напрасно восхотели
Возродить в превратном Риме
Нравы древни и равенство.
Добродетель не защита
810Для коварства, буйства, силы.
Пали жертвы вы, достойны
Упадающей свободы.
Се возник тот муж суровой
Ненавистник рода знатна,
815Ненавистник наук, знаний,
Храбр и мужествен и дерзок,
Вождь великой, воин смелой
И спаситель Рима, Марий;
Горд, суров, алкая власти,
820Все пути к ее снисканью
Были благи; но изгнанной
И в побеге, утопая
Близ Минтурны в блате жидком,
Он вещает ко несущу
825К нему смерть наемну войну:
Се, я Марий, коль дерзаешь!
Но сей взор велика духа,
И велика среди бедствий,
Заградил взнесенно жало,
830И в убийце своем Марий
Обретает себе друга; –
– Странник бедствен, укрываясь,
Конец жизни нося тяжкой,
Зри картину счастья шатка;
835Зри величественный образ
Мария победоносна,
Марья первого во Риме
Здесь седящего (вещает)
На развалинах Карфаги!
840О, стяжатель власти, чести,
Зри там Марья – содрогнися.
Колесо всегда вертящесь
96
Превратилося Фортуны,
Марий паки в Капитольи;
845Сердце, бедством изъязвленно,
Стало жестче стали крепкой,
И суровой сей велитель
Рим исполнил смерти, казни.
День румяной воссиявшей
850Освещал потоки дымны
Восструившейся по стогнам
Крови Римской, – и свершался,
Зря в мерцаньи кровь и гибель.
Но сей варвар ненасытной
855Трепетал, воспомня Суллу.
Чтоб забыть тот страх, опасность,
Он предался гнусну пьянству
И в хмелю скончал жизнь срамну.
Се совместник Марьев, Сулла,
860Се мучитель с сердцем нежным,
Се счастливым нареченный,
Рода знатна и украшен
Дарованьями различны;
Ум словесностью устроен,
865В обхожденьи мил и гибок,
Но снедаем алчбой славы
И снедаем властолюбьем;
Храбр, деятелен, вождь мудрой,
Победитель Мифридата.
870Мифридат, Ирой, царь славной,
О пример ты зыбка счастья!
Враг он Римлян, ненавистник
Сих тягчателей народов;
С юных лет он чует славу
875Противстать струе сей, рвущей
Все оплоты; бодрой разум,
Возвышенны чувства сердца,
Крепость духа, храбрость, смелость,
Мужество, в трудах возросше,
880Закаленное во славе;
Он дал бег душе отважной,
97
Властолюбия алкавшей,
На великая возмогшей.
Победитель он Асии,
885Победитель он Еллады,
Уступить был принужденной
Счастью Рима, счастью Суллы.
Но иссунул меч кровавой
Паки на погибель Рима,
890Тридцать лет сопротивлялся
Он грабителям вселенной
Римлянам: но в тяжки лета,
Зря восставшего Фарнаса,
Сына, наущенна Римом,
895Он мечем свою жизнь славну
Ненадежную исторгнул,
Не возмогши ее кончить
Жалом острым яда сильна;
Зане жизнь его, в смятеньи
900Провождаема, успела
Притупить всю едкость яда.
Мифридата победивши,
Испровергнувши Афины,
Победивши всех Ахеян,
905Всех союзников и Римлян,
Сулла меч свой, обагренной
Кровию доселе чуждой,
Он простер во сердце Рима.
Заградив на жалость сердце,
910Хладнокровной был убийца
Всех, ему врагами бывших,
И трепещущие члены
Погубленных граждан Рима
Его были услажденье.
915Нет, ничто не уравнится
Ему в лютости толикой,
Робеспьер дней наших разве.
Ах, во дни сии ужасны,
Где отец сыновней крови,
920Где сыны отцовой жаждут,
98
Господу где раб предатель,
Средь разврата нагла нравов
Может разве самодержец,
Властию венчан всесильной,
925Дать устройство, мир – неволи –
Пусть неволи, но отдохнет
Человечество от тяжких
Ран. Стал Сулла всевелитель,
Учредил благоустройство
930Во мятежном сердце Рима.
И се муж, кровей столь жаждущ,
Погубитель граждан, войнов,
Грады, селы испровергший,
Наносившей смертны раны
935Во сердцах семейств толиких,
Возгнушался своей властью
И дерзнул сойти с престола.
Он конец своея жизни
Провел мирно и в утехах
940Сладострастья, неги, хмеля.
О властители народов!…
Или паче, сердца смертных,
О загадка, нерешима
Ниже Сфинксу; будто только
945Всевластителю угодно
Было кровию упиться
И возлечь на ложе мирно,
Среди Вакха, Мусс и Лелы.
Истина непостижима,
950Но то истина, что может
Во душе, к любленью нежной,
При вождении рассудка,
Привитать и люто зверство.
Где ты Рим, где ты, отчизна
955Простоты, смиренья, чести!
Добродетели опоры,
Потрясенные страстями,
Утопилися в Ассийской
Роскоши; но се явленье,
99
960Удивления достойно
Всех веков, веея вселенной:
Муж богатства неисщетна,
Пышностию превзошедший,
Роскошью и велелепьем
965Всех царей роскошна встока,
И среди распутства, буйства,
Наглостей, презренья явна
Добродетели, законов,
Возмужался, явил свету
970Сердце чистое и разум
Всей изящностью украшен.
Воин храброй и вождь мудрой,
Гражданин среди разврата;
Ненавистник ухищрений,
975Скопов, казней, заговоров;
Не алкая властолюбьем,
Победитель Мифридата
Торжеством шел в Капитольи.
Сердце, руки непорочны,
980Судия всегда правдивой,
Истина из уст нельстивых
Лукулла роскошна, пышна
Исходила непорочна.
Сын, отец и брат он нежной,
985Господь щедрой, друг несчастных,
Он бы мог стать всех превыше,
Кесаря или Помпея,
Но иль мало он отважен,
Иль не дерзок, иль почтил он
990Мир, покой средь Мусс и неги. –
Марий, проложив кровавой
Путь ко власти высшей в Риме,
Сулла, воинов купивши,
Показали, что возможно
995Силой царствовати в Риме;
Рим, владыко всех народов,
Уж настала та минута,
Что ты выю свою горду
100
Под ярем насильства склонишь.
1000Если муж продерзкой, буйной,
Вихрь неистовой страстями,
Смелой ум, отважно сердце,
Сластолюбец, злодей гнусной…
(Зри, ступил, ушел и, в бегстве
1005Вырвавшись, мечем дерзает…
Но сражен, он озираясь
Грозит взором и скрежещет
Во отмщение зубами) – –
Если вольность Катилина
1010Не возможет испровергнуть,
То, спасенной Цицероном,
В мрежи ты падешь Помпея.
Властолюбец, не терпевшей
Себе равного во Риме,
1015Жажду царствия прикрывши
Добродетельной личиной,
Он умеренности видом
Привлекал сердца и души;
Торжества исторгши почесть,
1020Еще юн, не хотел больше,
Чтоб его затмил кто в Риме,
Победитель и во власти
В Рим вступает гражданином,
Но он хитростью то будет,
1025Чего силой не желает.
Его честь и добродетель
На лице токмо сияли,
Но душа была бесстыдна.
Расширитель он пределов
1030Рима Ассии до сердца,
Он неистово гордился,
Презрил Юлия, вещая:
Я воздвигну легионы,
Ударяя ногой в землю.
1035Во Фарсальских он долинах
Испытал превратность счастья,
И предательной десницы
Стал он жертвою плачевной.
101
Тако зданье, соруженно
1040Хитростью и расточеньем,
Властию, умом, стрясется
И падет единым махом,
Коль найдет во преткновенье
Буйнея себя и дерзче.
1045Се возник тот муж предивной,
Удивленье веков поздных,
В юности распутен, жаждущ
Лишь веселья и утехи,
Дорогими ароматы
1050Нося кудри умащенны
И рача лишь о наряде,
Сей вознесся, да преломит
Твердой щит свободы Рима,
Но в котором еще Сулла
1055Марьев многих прорицает.
Юлий встал, и все поникло.
Ах! что может стать противу,
Когда Юлий в селе малом
Первым быть желает лучше,
1060Нежели вторым во Риме.
Алчба власти необъятна,
Совождаема рассудком
Твердым, быстрым, и глубокой
Ум блестящей, и украшен
1065Всей учености цветами.
Слово нежно и приятно,
Но и сильно, пылко, стройно,
Убеждать равно удобно
Душу, сердце жены, война.
1070Предприимчив, смел, отважен,
Жив, деятелен; чудесны
Он намеренья родивши,
Исполнял их устремленно;
Храбр и мужествен в сраженьи,
1075Мудр, разумен он в советах,
Милосерд, прощать обиды
Он готов всегда злодеям.
102
Как возможно, чтобы вольность
Устоять могла, шатнувшись,
1080Против Юлья? муж чудесной,
Он все качества изящны
Ссредоточил, недостатка
Ни едина не имевши,
Но пороков тьму; рожденной
1085К управленью, где бы ни был,
Победитель был бы тамо,
Где б случилось вождать войско.
Вольности умыслив гибель,
В достиженьи сея цели
1090Бдетелен был, трезв, незыблен,
Всегда к брани он готовой,
Рукой дерзкой и обильной
Рассыпал несчетно злато.
Покупал наемны души
1095И клевретов своих бранных
Делал Крезами, коль нужно.
Путь направя ко престолу,
Преткновений став превыше,
Он себе позволил все, и
1100Свято было ль что, не ведал.
Так, Помпея победивши,
Излиял щедроты всюду
И явился царь премудрой.
Но или неосторожно,
1105Или гордостью своею
Оскорбив любящих вольность,
Сей вождь славной, муж великой
Пал, сражен друзей рукою,
Пал, ненужная ты жертва
1110Сокрушенныя свободы.
И, неслыханное чудо!
Тиран мертв, но где свобода?
Во служение поникшей
Рима дух парить не может.
1115А ты, муж красноречивой,
Цицерон, прияв кормило,
103
Не возмог ты Римом править.
Ах, Катон, почто исторгнул
Жизнь свою ты столь не к стате?
1120Ты бы участь зыбку Рима
Укрепить мог духом твердым.
Стань, сравнись со Цицероном;
Монтескье о вас да судит.
Цицерон муж качеств дивных,
1125Но вторым быть, а не первым
Был удобен; ум прекрасной,
Но душа нередко низка.
В Цицероне добродетель
Есть побочность, а в Катоне
1130Она верьх, подпора ж славы.
На себя всегда взор перьвой
Витий славной обращает;
А Катон себя не видит;
Рим спасти Катон желает,
1135Зане любит он свободу;
А муж слова сладка хощет
Рим спасти, из чванства разве;
И сей муж, неосторожной
И тщеславной, ненавидя
1140Марк Антония, восставил
Юлия в Октавиане.
Но, обманутой младенцем
Почти, пал опасна жертва
Кровожадных Триумвиров.
1145Тут воскрес, восстал от гроба
Ненасытец граждан крови,
Сулла; меч носился в Риме,
Пожиная всех, кто не мил
Иль опасен Триумвирам.
1150Так, валясь везде на части,
Римска вольность исчезала.
Брут и Кассий, побежденны
В Греции, свой меч вонзают
В грудь свою без пользы Риму;
1155Только слава им осталась
Римляне последни зваться.
104
Потом, Марка победивши
Октавьян в Акцьи, трусливой,
Царь он стал огромна Рима.
1160И так сей злодей неистой,
Без законов и без правил,
Хитр, бесстыден, подл и алчен,
Благодарности чужд сердцем,
Сластолюбец и бездельник,
1165Кровожаждущ, но с насмешкой,
Воевода трус и робкой,
Но возлюбленной воинством,
Рим исполнивши насильства,
Грабежа, бесстыдства, крови,
1170И, насытившись надменно
Сладострастием позорным,
Стал превыше он всех в Риме.
Он в любовь к народу вкравшисз,
Льстя его свободы видом
1175(Ах, достоин ли свободы
Ты, которой лишь желаешь
Хлеба, хлеба, игр на Цирке?),
Основал престол железной,
Где воссядет злодеянье
1180и с ним гнусные пороки.
Тако хитрой сей мучитель,
Безмятежным правя царством
Долго, был и щедр и кроток
И, кончину видя близку,
1185С твердостью вещал стоящим:
Се конец игры, плещите. –
Но потомство не обманешь, –
О неистовой счастливец;
Блеском своея державы
1190Одолжен ты Меценату,
Или Ливьи, иль Агриппе,
Иль льстецам твоим наемным,
Иль Горацью, иль Марону.
О умы, умы изящны,
1195Та ли участь Мусс, чтоб славить,
Кто вам жизнь лишь не отъемлет,
105
Иль, оставя вам жизнь гнусну,
Даст еще кусок, омытой
В крови теплой граждан, братьев.
1200Как струя, в своем стремленьи
Препинаема оплотом,
Роет тихо в основаньи
Связь подножья его крепка,
Но подрыв и отняв силу
1205У претящия плотины,
Ломит махом все преграды
И, разлившись с буйным ливом
По лугам, долинам, нивам,
Жатвы где блюлись и злаки,
1210Все покрыла волной мутной:
Так при Августе власть высша
Подрывала столб свободы,
Что Тиверий сринул махом.
Тиран мрачной, он подернул
1215Покрывалом тяжким скорби
Рим; тогда не злодеянье
В злодеяние вменялось;
Но злодей – кого Тиверий
Ненавидел или думал,
1220Что опасен он быть может.
Действие, невинна шутка,
Одно слово, знак, иль мысли
Все могло быть преступленьем.
Там донос, ночное жало,
1225В бритву ядом изощренно,
Носят нагло днем во Риме.
Сын отцу и отец сыну,
Брату брат, супруг супруге,
Господину раб, друг другу
1230Чужды стали и опасны.
Оком рыси соглядая,
Лютость рыскала по стогнам
И с улыбкою змеиной
То чело знаменовала,
106
1235Что падет при всходе солнца,
Иль увянет при закате.
Ах, исчезли те сердечны
Излиянья меж друзьями,
Что всю сладость составляли
1240Бесед тихих, но свободных;
Со пиршеств непринужденно
Отлетело уж веселье,
Скрыв чело блестяще, ало
Под покров густой печали;
1245И доверенность в семействах,
И в рабах хоть редка верность
Искаженны превратились
В недоверчивость, подобну
Стражу люту, что отъемлет
1250У несчастных услажденье
В бедстве томном, сон и слово.
Дружба там почлась не лучше
Скалы скрытой и подводной,
Где корабль при дуновеньи
1255Тихого Зефира, будет
В корысть Сцилле иль Харибде.
Откровенность и вид правды
Поставлялися безумьем.
И сама, ах! добродетель
1260Почиталася личиной,
Но опасной для тирана,
Зане вид ее любезной
Мог исторгнуть бы из груди
Воздыханье о блаженстве
1265Времен прежних, и родилась
Мысль, что Рим мог быть иначе.
Так вещает муж бессмертной
Монтескье, что нет тиранства
Злей, лютей, когда хождает
1270Под благой сенью законов,
И прикрытое шарами
Правосудия; подобно,
Как бы жалость всю презревши,
107
Отымать спасавшу доску
1275Претерпевших сокрушенье
Корабля, да гибнут в бездне.
Се лишь слабая картина
Царствия Тиверья мрачна.
Сей тиран согбенна Рима,
1280Возгнушавшись его лестью,
Иль боясь, чтоб не воздвигло
В нем отчаянье десницу
На карание правдиво
Всех его мучительств темных,
1285Отдалился во Капрею,
Где, Когортами стрегомой,
Сластям гнусным предавался,
Коих образ даже срамной
Иль одно напоминанье
1290Омерзенье возбуждают.
Тамо отроков во сонме
Наслаждался он утехой,
Новы сласти вымышляя
И названия им новы;
1295Там, откуда его смрадны
Слуги, рыская повсюду,
Новых жертв всегда искали
Его мерзку любострастью;
Отрок нежной, возращенной
1300в целомудрии, в смиреньи,
Исторгался из объятий
Отца, матери иль брата.
Ах, почто, почто и память
Сих всех гнусностей позорных
1305Едко время пощадило!
Время, в царствии драгое,
Истощая в сих утехах,
Исполненье своей власти
Злой тиран отдал Сеяну.
1310Сей, орудье его зверства,
Шел во власти и в тиранстве
Наравне с Каприйским богом.
108
Погубив его семейство,
Он уж смелую десницу
1315На трепещуща тирана
К поражению возносит;
Но сам пал, и тиран лютой
Злей, лютее стал, дотоле,
Что, несчастной, избегая
1320Не кончины неизбежной,
Но терзаний, муки, пытки,
Жизнь заранее преторгши,
Извлекал из уст тирана
Слово зверское: он спасся.
1325Сам Тиверий смертью лютой
Жизнь скончал свою поносну.
Ах, сия ли участь смертных,
Что и казнь тирана люта
Не спасает их от бедствий;
1330Коль мучительство нагнуло
Во ярем высоку выю,
То что нужды, кто им правит;
Вождь падет, лицо сменится,
Но ярем, ярем пребудет.
1335И, как будто бы в насмешку
Роду смертных, тиран новой
Будет благ и будет кроток:
Но надолго ль, – на мгновенье;
А потом он усугубя
1340Ярость лютости и злобы,
Он изрыгнет ад всем в души.
Каий Калигула таков был,
Милосерд, но лишь в начале;
Он был щедр – – – – разве в тиранстве.
1345Юнош тихой и покорной
Был, доколе высшей власти
Не имел в своей деснице;
Потом тигр всех паче лютой.
И достойно назывался
1350Рабом лучшим во всем Риме,
Господином злей всех паче.
109
Он, лаская толпе черной,
На безумные издержки
Истощил несчетно злато.
1355И се светлое начало
Пременилось скоро, скоро.
Сверженно все и попранно
С наглостью; досель невинной,
Нравы, разум и законы,
1360Человечество и честность
Подавив пятою тяжкой,
Каий омылся в кровях Рима;
Он мучитель до безумства,
Сожалел о том лишь только,
1365Что народ, народ весь Римской
Не одну главу имеет,
Да сраженна одним махом
Ниспадет ему в утеху.
Пьян, величием надменен,
1370Он царей всех чтил рабами,
Храм создал себе, как богу,
И велел обильны жертвы
Приносить себе, как Зевсу.
Блестел молньей, метал громы.
1375Удивиться тому должно,
Как мог Рим повиноваться
Дурака сего неиста
Бешенству толико яру;
Любодейца со сестрами,
1380Нагл, насилен и бесстыдно
Осрамлял супружне ложе.
Лишь стыдился, что Агриппа
Его дед был, и вещает:
– Мать мою родивша Юлья
1385Зачала в объятьях отчих
Бога Августа. – Безумной! –
Нет, лишь смех ты возбуждаешь.
Но чему дивимся боле:
Иль надменности безумной,
1390Или зверству его яру?
110
Глад, иль мор, или пожары,
Или бедствия народны
Ему были услажденьем.
Но дотоль он презрил Римлян
1395Или был безумен столько,
Что коня в своих чертогах
Угощал как мужа славна.
Он нарек его первейшим
Во священниках, и мыслил
1400Нарещи его в Сенате
Консулом. – Но полно, полно,
Замолчим… Он жизнь столь гнусну
Острием скончал Херея.
Ах! пребудет удивленьем
1405Во все веки, во все роды…
Как Рим гордый, возмужавший,
Жив столетия во бранях
Непрестанных; источая
Кровь граждан и кровь противных,
1410Истребляя иль присвоя
Царствия, народы, веси,
Явив свету мужей дивных
В добродетелях, в иройстве,
Совершивши дел толико
1415И великих и блестящих,
Быв толико мудр в правленьи,
Мудр во бранях и в победах
Мужествен, тверд, постоянен,
Во опасностях незыблем;
1420И, поставив от начала
Присвоение вселенной
И намеренье блестяще
Столь умыслив остроумно,
Столь исполнив постоянно
1425И окончив столь счастливо…
Но на что ж?… дабы злодеев,
Извергов, чудовищ пять шесть
Наслаждалися всем буйно…
Иль се жребий есть всеобщий,
111
1430Чтоб возвышенная сила
Власть, могущество, блеск славы
Упадали, были гнусны?
И рачащие о власти
Для того ее лишь множат,
1435Чтоб тому она досталась,
Кто счастливее их будет?
Во всех повестях народов
Зрим премены непонятны.
Сенат Римский гордый, смелый,
1440Сонм Князей, Владык державных
Пресмыкается и гнусен…
О, властители вселенной,
О, Цари, Цари правдивы!
Власть, вам данная от Неба,
1445Есть отрада миллионов,
Коль вы правите народом,
Как отцы своим семейством.
Но Калигулы, Нероны,
Люты варвары и гнусны,
1450Суть бичи Небес во гневе,
И их память пренесется
В дальни веки для проклятий
И для ужаса народам!
Кай сражен, сражен Хереем,
1455Что возмнил восставить паки
Истукан свободы в Риме.
И се, крояся во страхе
В углу дальном Царска дома,
Клавдий обретен трепещущ.
1460Буди Царь! вещают войны.
О Рим, Рим! кто Царь твой ныне?
Старец дряхлой, но младенец
Он умом: ум слабой, глупой;
Человек едва ль, зародыш,
1465По названью его родшей.
Мягкосерд, но что в том пользы?
Раб жены поносной, срамной,
Стрясшей стыд, раб Мессалины,
112
Коей имя в век позорно
1470Нарицанием осталось
Жен презрительных, бесстудных.
Он игралищем став гнусным
Отпущенников, злодеев,
Иль Нарцисса, иль Палладья,
1475Омывался в крови римлян.
В Риме тот был жив, здрав, знатен,
Кто их друг был иль наемник.
Кто с глупейшим из тиранов,
С Клавдием сравниться может?
1480Недовольная упившись
Мессалина сласти гнусной,
Пред очами она Клавдья
Во супружество вступает
Со возлюбленным ей Сильем.
1485Но что пользы в том, что смерти
Предаст Нарцисс Мессалину?
Клавдий слышал и трепещет:
„Я ль еще владыка Рима?“
Се вопрос тирана слаба.
1490Се жена распутна паки
Воцарилась Агриппина;
Но, боясь конца насильна,
Ко Локусте прибегает, –
И отрава отомщает
1495Падшей Рим кончиной Клавдья.
Ах, погибли пораженны
Все останки умов твердых.
Зри, жена Иройска духа
Осужденному к злой смерти
1500Милому рекла супругу,
Да рукою своей твердой
Предварит он казнь поносну,
Но Пет медлит и робеет.
И се Ария сталь остру
1505В грудь свою вонзает смело:
Приими, мой Пет любезной,
113
Нет, не больно… Пет, мужаясь,
Грудь пронзил и пал с супругой.
Но се тот уж воцарился,
1510Коего счастливу юность
Управлял Сенека, Буррий;
Но которой, сняв личину,
Каждой день своея жизни
Или каждой шаг свой зверской
1515Начертал убивством лютым;
Тот, чье имя в век осталось
Всех поноснее и гнусней
В нарицание тиранам,
Имя Нерон, зверь венчанной.
1520Во неистовых утехах
Провождая дни и нощи,
Он в позорищах являлся
Иль возницей, или Гистрий
В посмеянье был народу,
1525Но палач он, всем грозящий.
Он убийственную руку
Простирал на всех ближайших;
Мать, наставники, супруга
Всё сраженно упадало
1530Под мечем сего тирана,
Столь мертвить людей умевша;
Насыщался ежедневно
Или сластию прегнусной,
Или кровью умовенной,
1535Его Рим зрел посягавша
Во жены Пифагораса,
И среди затей безумных,
В кровях плавая гражданских
И в хмелю утех неистых,
1540Он возмнил себе представить
Пожар, гибель древней Трои,
И для сей утехи злобной
Велел Рим возжечь отвсюду…
Се довольно, мы скончаем
1545Сию повесть, где лишь видно
114
Иль неистовство, иль зверство.
Убоясь попасти в руки
Своей страже вероломной
Иль сената, погибает
1550Смертью, красной для тирана:
Он мечем сам грудь пронзает,
И погиб, последня отрасль
Дому Юлия велика.
Гальба, Отон и Вителлий,
1555Появившись на престоле,
Смертию своей поносной
Уступили Веспасьяну,
Избранному в цари войском,
Трон, омытой своей кровью.
1560Некогда ласкатель гнусной
Он Нарцисса и Нерона,
Веспасьян явил на троне
Добродетель; и Рим гибший
Отдохнул – хоть ненадолго.
1565Далек пышности и спеси
И трудясь во управленьи,
Воздвигал погибше царство,
Где чредою скиптр держали
Злы тираны, равно гнусны,
1570Равно злобны, или глупы,
Или бешены, иль паче
Расточительны безумно.
Услажденье рода смертных,
Тит, почто прешел ты скоро?
1575Или для того, чтоб знали,
Что считал ты свое царство
Излиянным только благом,
Нарицая днем погибшим,
Когда счастья не мог сделать.
1580Никому. Но век твой красен
Жизнью Плиния старейша…
Заключенной в недрах утлых
Огнь в Везувии яряся
115
Всклокотал и хлябь разинул,
1585Разорвав ее холм высшей.
Огнь, каменья, дым и пепел
Всё летит превыше облак,
Затьмевая день и солнце.
Там рекой струится Лава,
1590И всё гибнет, вся окрестность
Погребенною сокрыта
В пепле жарком и ниспадшем.
Геркуланум и Помпея
Низошли совсем в могилу;
1595Бедство, смерть, опустошенье
Распростерлися далеко.
Тут, вождаемый алчбою
Сведения и науки,
Погибает старший Плиний.
1600Но ты царствуешь, о сладость
Римского народа! – Тит, зри,
Как течет ко всем на помощь:
Если жизнь кто спас лишь в бедстве,
Тот блаженствует уж Титом.
1605Но, скончав свою жизнь кратку,
Тот престол оставил Рима
Иль чудовищу, иль брату.
Домитьан тиран сей новой,
Он тиранов всех предшедших
1610Злее был и не смягчался
Николи в своей он злобе,
Зане робок был, застенчив.
И столь гнусно было время,
Тацит тако возвещает,
1615Ниже молвить, ниже слышать;
Рим стал нем, пропало слово;
И погибла б даже память,
Если б можно было смертным
Терять память во молчаньи.
1620Но мучитель робкой слова,
Всех в стенанье приводившей,
Пал супруги наущеньем.
Но и дни сии столь гнусны
116
Красились, имея мужа,
1625Жить родившегось достойным
В лучших днях Афин и Спарты.
Се Агрикола; с тобою,
Домитиан, жил на то лишь,
Чтоб ты паче посрамленной
1630Пред потомками явился;
Зане истинно и верно,
Если сонмы людей славных
Могут красить дни счастливы
Царя мудра или щедра,
1635То один лишь муж великой,
В дни родившейся тирана,
Его паче лишь унизит
Ярым блеском своей славы.
Тогда паки воссияло
1640Солнце теплое для Рима;
По чреде там зрели мудрость,
Славу, мужество во власти
И венчанну добродетель.
Нерва, избранной на царство,
1645Был правитель мудр, но слабой
И согбен лет тяготою;
Но он дал себе опору
И устроил счастье Рима,
В сыны взяв себе Траяна.
1650Его смерть была бы в Риме
Бедствие, когда б не знали,
Что Траян его преемник.
Ожил Рим с царем толиким;
Судия и воин мудрой,
1655Он имел, что было нужно
Быть царем. Алкая славы,
Он свой меч победоносной
В Дакию простер; воздвигнул
На Дунае мост тот славной,
1660Удивлявшей столько древних;
И оружья славой, блеском
Ослеплен, понесся в дально
117
Покорение народов.
Но хотя излишня слава
1665Победительные лавры
Затмевает, хотя жертвы
Сладострастия неиста
И возлития обильны
Хмельну Вакху прикрывают
1670Черной тению картину
Подвигов, равно блестящих,
Царя в брани или мире:
Вопреки злоречья колка
Навсегда Траян пребудет
1675Пример светлой всем владыкам.
И тому дивися больше,
Что он, разума не красив
Благолепными цветами
Иль познаний иль науки,
1680Мог царем он быть столь мудрым.
В том как можно усумниться,
Когда дни его златые
Зрели Тацита и Плинья,
Ювенала и Плутарха.
1685Когда Тацит, сей достойной
Муж дней Рима непорочных,
Со восторгом мог воскликнуть:
Век счастливой наш, где можно
Мыслить то, что мыслить хочешь,
1690И вещать, что ты помыслишь. –
Ах, сколь трудно, восседая
Выше всех, и не имея
Никаких препон в желаньях,
Усидеть на пышном троне
1695Без похмелья и без чаду.
И тот царь почтен достойно,
Ускользнуть когда возможет
Обуяния неиста
Страстей буйных души смертных.
1700Адриан, на трон вступившей,
Строил счастье в Римском царстве,
118
И хотя сравниться может
В добродетелях Траяну,
Но надменность и жестокость.
1705Были в нем души пороки.
Гнусной страстью к Антиною
Тлея, в честь ему он строил
Храмы, грады; но всю гнусность
Страсти срамной и пороков
1710Он прикрыл раченьем к царству,
Путешествием всегдашним
В областях пространных Рима.
Не пустое любопытство
В страны дальны направляло
1715Его путь, но цель всегдашня
Путешествий столько дальных
Была польза и блаженство
Градов, областей, народа.
Устремляя взоры быстры
1720В управление подвластных,
Мститель был законов строгой
В лице всех, дерзнувших данну
Власть свою во зло направить.
Велелепные и пышны
1725Грады, зданья он воздвигнул,
Но не с тягостью народа;
Зане многие налоги
Облегчал и уничтожил.
Хоть достойной сей царь Рима,
1730Злой болезнью одержимой,
Жизнь свою прервать не могши,
Обратил свою всю лютость
На казнь, может быть не нужну,
Многих; но ему простили
1735Всё за то, что себе избрал
Он в преемники на царство
Антонина. Хотя помним
Слово мудра Фаворина,
Состязавшась с Адрианом:
1740„Нет, кто тридцать легионов, –
119
Так мудрец друзьям вещает,. –
Может двигнуть одним словом,
Ошибаться тот не может“.
Но его дни безмятежны
1745Возрастили Адриана
И учителя во нравах
Строга, мудра Епиктита.
Испытав превратность счастья,
Он всю мудрость заключает
1750В двух словах: сноси с терпеньем,
Будь умерен в наслажденьи:
Словеса много блаженны,
От источника исшедши,
Кажется, излишне строга,
1755Но соделавшие счастье
Рима, дав ему на царство
Всех владык его изящных.
Кажется, напрягши мышцы
Во изящность, вся природа
1768Возникала в человеке,
Когда мысль образовала
Столь достойну удивленья
Веков дальных и потомства,
Мысль изящную Зенона.
1765и хотя б другой заслуги
Мудрование столь чудно
Не имело, – не оно ли
Риму в счастье даровало
Антонина, Марк Аврелья? –
1770Дни блаженные для Рима
Уже паки воссияли.
Се восходит на трон света,
Коего любезно имя
Целой век за честь вменяли
1775Носить Римские владыки,
Мудрец истинной, украшен
Добродетели чертами
И порока ни едина.
Антонин теченье жизни
120
1780Посвящал народну благу;
Гражданин, не царь во граде,
Се отец благий не титлом,
Коим красились венчанны
И злодеи и юроды,
1185Но отец он истым делом.
Ах, тот мог ли быть превратен,
Кто несчастием ужасным
Почитал, когда бы быть мог.
Ненавидимым во Риме;
1790Собственность кто презирая,
Расточал свое богатство,
Что наследил, соблюдая
Он сокровища народны?
Нет Фавстина, – он вещает, –
1795Я, владыкою став Рима,
Собственности всей лишился.
Он уснул, и Рим восплакал,
И Антонин мог забвен быть
Тем лишь, избрал что на царства
1800По себе в Рим Марк Аврелья.
Имя сладостно и славно!
Се премудрость воссядает
На престоле цела света.
Но он смертной был. Блаженство
1805Рима вянет с Марк Аврельем;
И столетия с стремленьем
Протекли за ним уж многи;
Но на поприще обширном,
На ристалище вселенной
1810 Всяка слава и блистанье
Всех царей, владык прешедших
Перед ним суть разве слабой
Блеск светильника, горяща
В полдень ясной, в свете солнца:
1815Перед ним вся лучезарность
Подвигов в сверканьи славы
Суть лишь мрак, и тьма, и тени.
Когда взор наш изумленной
Обращаем на владыку
121
1820На всесильного, которой
Столь смирен был во порфире,
То во внутренности духа
Мы таинственно веселье
Ощущаем, и не можно
1825Без сердечна умиленья
Вспомнить жизнь его премудру.
Слеза радости исступит,
Сердце, в радости омывшись,
Вострепещет, утешаясь.
1830Но… смолчим, в душе сокроем,
Ах, всю скорбь и тяжко чувство,
Что по сладости во сердце,
Вспоминая Марк Аврелья,
Восстает и жмет в нас душу.
1835Нет, не жди, чтоб мы дерзнули
Начертать его теченье.
Все, что скажем, будет слабо
И сравниться не возможет
С той чертой предвечна света,
1840Чем его живописала
Всех веков и всех народов
Образ дивной благодарность.
Его жизни описанье
Действо то вливает в душу,
1845Что изящнее возникнут
О себе самих в нас мысли
И равно изящны мысли
О превратном смертных роде.
Но надолго ли? – О участь,
1850Участь горька рода смертных;
Марк Аврелий уж скончался,
Счастье Рима с ним исчезло,
И благие помышленья
О блаженстве рода смертных.
1855Се торжественно и тихо,
Спровождаемо всех воплем,
Шествие его кончины
Отправлялося во Риме;
122
Но шаг каждой препинаем
1860Был слезами иль восторгом
Всего Римского народа;
Се наш друг – ах, паче друга,
Се родитель, се кормилец, –
Се отец, – се бог всещедрой…
1865Скорбно в слухи ударяли
Словеса сии не льстивы
Того, кто вменит за тягость
Все благие помышленья.
И се во броне одеян,
1870Коммод грозно потрясает
Копием, и все умолкло.
Шествие идет в молчаньи.
Ах, тогда уже познали,
Что сокрылося во гробе
1875Счастье Рима с Марк Аврельем.
